Черный штрафбат
Шрифт:
— Я не знаю… скоро…
— Офицер подчиняется вашим приказам?
— Конечно… он же офицер вермахта…
— Прекрасно. — Зорин удовлетворенно кивнул. — Сейчас мы дружной компанией спустимся вниз и дождемся окончания погрузочных работ. И чтобы рядом не было никаких посторонних. Подышим свежим воздухом, полковник. Уверяю вас, сегодня исключительно погожий денек. Птички поют, артиллерия за горизонтом работает…
Напряжение давило грудную клетку, он не мог вдохнуть во все легкие. Словно под прессом лежал. Волосы шевелились под фуражкой. Молоточки постукивали в голове — все больнее, больнее… Они стояли на краю плаца, наблюдали за окончанием погрузки. Кобура расстегнута, и выхватить пистолет было делом одного мгновения. Хоффер, мертвецки бледный, стоял слева, молчал. Неодобрительно косился на
— Игумнов в курсе, — бросил между прочим. Зорин облегченно перевел дыхание — из сказанного явствовало, что пулеметчик на позиции и подал знак.
— Что он сказал? — встрепенулся Хоффер.
— Не знаю, — пожал плечами Зорин. — Эти русские любят разговаривать сами с собой.
Последний ящик растворился в утробе грузовика. Офицер что-то крикнул — из здания потянулись солдаты — вспотели, бедненькие. Устало смеялись — кто-то рассказывал забавную историю. Словно и не было рядом русского наступления. Неужели и впрямь считают, что погонят русских обратно? Один уже поставил ногу на подножку, другой начал игриво подсаживать его за задницу.
— Хоффер, прикажите офицеру, чтобы построил своих людей на плацу, — процедил Зорин. — Всех до единого. Весь взвод. Скажите, что хотите сказать им несколько слов.
— Зачем? — качнулся подполковник. — Что я им скажу?
— Выполняйте, Хоффер.
— Зоммель, постройте взвод на плацу! — хрипло выкрикнул подполковник. — На пару минут!
Офицер повернулся, состроил недоуменное лицо, искоса глянул на Зорина, каркнул что-то своим солдатам. Солдаты потянулись на плац, поправляя обмундирование и болтающиеся за спинами автоматы. Неторопливо выстраивались по отделениям. Вразвалку приблизился Зоммель, молча смотрел, как командиры отделения строят подчиненных. Только сейчас Зорин обратил внимание на шлифовки в виде вензелей на погонах. Переплетенные литеры «GD». «Прекрасно, знаменитая дивизия «Великая Германия», прославившаяся безжалостными карательными акциями на оккупированных территориях — такими, что и СС бы позавидовало. Эко разбросало-то вас, ребята, по фронтам…» Напряжение давило со страшной силой. Он видел краем глаза, как из машины выбрался Шельнис, начал смещаться, как бы невзначай, к грузовику. «Мог бы физиономию попроще сделать, товарищ проворовавшийся интендант…»
— Хоффер, я обещал вам неприкосновенность, — пробормотал Зорин. — Поэтому слушайте, второй раз не предлагаю. Скажите Зоммелю, что зачитаете приказ, сейчас его принесете. Бегите в здание, выйдете через задний ход… Не забывайте, что вас уже приговорили в Берлине к расстрелу. Впрочем, если вам так хочется блюсти свою поруганную офицерскую честь…
— Но что мне делать? — Хоффер был раздавлен, потрясен, он из последних сил старался выглядеть спокойным. Возможно, он о чем-то уже догадывался.
— Сдавайтесь русским, что я вам еще посоветую? Не сдадитесь — вас все равно найдут. Что вы волнуетесь, вы не СС, выполняли свой солдатский долг. У русских нет обыкновения расстреливать пленных высокопоставленных офицеров абвера. Можете ввернуть по случаю о вашей причастности к покушению на Гитлера — это прибавит вам козырей.
— Но я не участвовал в покушении на Гитлера, хотя и не приветствовал никогда политику СС и гестапо — особенно на оккупированных территориях…
— Кто об этом знает? Действуйте, Хоффер. Удачи вам…
«Дал слово — крепись. Эх, — думал он, — нет рядом Фикуса, избавил бы от нелепых угрызений совести…»
В ушах звенело, он не вслушивался, что бросил Хоффер Зоммелю. Торопливо двинулся прочь, взбежал на крыльцо, исчез в здании. Да пусть хоть стреляется. Зоммель проследил взглядом за начальником школы, пожал плечами. Отдал команду — и солдаты встали по стойке вольно. Шельнис был уже где-то сзади, пошаркивал подошвами, смещаясь к грузовику. Новицкий начал движение. Это правильно, убираться надо с линии огня…
Он распахнул позолоченный «эсэсовский» портсигар. Бросил сигарету в зубы, вовсе не собираясь ее курить. Похлопал себя по карманам, сделал вид, что нет зажигалки, повернулся к уходящему Новицкому, сделал за ним несколько шагов. И последнее, что заметил — взгляд Зоммеля, исполненный какого-то презрительного недоумения.
А дальше несколько страусиных прыжков, повалил на гравий замешкавшегося Новицкого, рыкнул что-то Шельнису…
Впервые в жизни злобный
лай немецкого пулемета был сродни лебединой песне. В солдатском мастерстве Игумнова он уже не сомневался. Ливень свинца порвал плотную массу мышиного цвета! Выхватывая пистолет, Зорин видел, как в числе первых задергался Зоммель. Страшноватый, однако, танец. Солдаты орали от страха, охваченные паникой, валились гроздьями. Несколько человек бросились в сторону — Игумнов перенес огонь. Немцы падали друг на друга, не успевая перевести автоматы, висящие за спиной, в боевое положение. Двое или трое бросились назад — к ступеням. И полегли на ступенях, истекая кровью. Короткая пауза — перезарядка, кто-то хромал в сторону грузовика, глупыш. Зорин выстрелил, не вставая — немец повалился ничком, колотился в конвульсии, выхаркивая кровь. Тела валялись по всему плацу — многие еще шевелились. И вновь загрохотал пулемет. Пули вонзались в тела, рвали мундиры. Несколько секунд — и уже никто не шевелился…Выстрелы от КПП — бежали, двое, не соображая, откуда стреляют. Игумнов подождал, пока они появятся на открытом месте, снял короткой очередью. Оба покатились по речной гальке — и капрал с внушающим носом, и напарник — любитель жевать в неурочное время…
— К машине! — просипел Зорин.
Новицкий оттолкнул тормозящего Шельниса, первым кинулся к кабине. А из кабины выбирался бледный, как привидение, шофер. Что такое? Почему не в строю, боец?! Ах, ну точно — приказ же был построить солдат Зоммеля, а этот шоферюга — видно, кот, гуляющий сам по себе. Как же проглядел Новицкий?! Подбежал к кабине и схлопотал пулю из пистолета! Отшатнулся, закачался, уставился злыми глазами на трясущегося водителя, сделал пальцами хватательное движение… и повалился навзничь. Зорин уже летел, орал во все горло, высаживал из «вальтера» пулю за пулей. Шофер задергался, пытался вскинуть пистолет, зацепил им за зеркало, выронил. И тоже орал, глядя, как летят в него пули. Защищался руками, а когда получил в бочину девять грамм, завизжал, как поросенок…
— Шельнис, за руль! — Зорин рухнул на колени перед Новицким. И завыл — прямо в сердце попал, гад… Вскочил, пнул от злости мертвого водителя, пнул еще раз, третий. Спохватился — тому уже не больно! — побежал в обход кабины, чтобы занять свое место.
— Заводи!
— Смотри! — захрипел Шельнис, тыча пальцем куда-то перед собой. Зорин посмотрел и обомлел. Со стороны леса к контрольному пункту приближался еще один грузовик…
Этот был поменьше. Но не суть. Что происходило? Прислали людей на усиление? Почуяли куриными мозгами, что ценную документацию могут умыкнуть?
— Что делать, Алексей? — бубнил Шельнис.
— Ты завелся? — Да…
— Малым ходом — вперед. Но только самым малым…
Ведь надо объехать эту хренову клумбу. Хотя зачем ее объезжать? Прямо по ней, чай, садовник не обидится!
Грузовик еще не въехал на территорию, был еще на подходе, сидящие в нем слышали стрельбу, но не понимали, что происходит. Но вот проедут КПП, увидят плац, заваленный трупами…
КПП они не проехали. Игумнов ударил в упор — по кабине, по кузову! Было видно, как разлетаются куски брезента! Солдаты выпрыгивали из машины, бросались в разные стороны, сталкивались друг с другом, падали, подкошенные очередями. Машина врезалась правой фарой в скалу, встала. Заткнулся пулемет, это был последний диск! Зорин видел, как несколько солдат карабкались по камням на правой стороне дороги, спеша убраться за гребень. Залаяли шмайссеры — двое отпали от компании. Остальным удалось добраться до бугра, перевалиться на ту сторону. Высовывались, строчили из автоматов, прятались.
— Прибавь-ка, Павлуша! — рычал Зорин. — Сейчас мы прикроем наших парней этой колымагой!
Какого черта те поспешили! Шельнис хрустнул рычагом переключения скоростей, грузовик набирал скорость, уже прыгал по клумбе. И в этот момент поднялись двое на гребне, спрыгнули, побежали навстречу! Поднялся третий — Фикус! Но не побежал, стоял и прикрывал отход товарищей. Хохотал, кривлялся, строил дурацкие рожицы. А когда высовывался кто-то на той стороне, он выпускал очередь. И немцы прятались. Боялись высунуть головы. У Фикуса отлично выходило! Вот если бы еще рожок в автомате был вечным! Мелькнула каска, Фикус нажал на спуск, вылетел последний патрон. Спохватившись, он выхватил из-за пояса запасной, но трое разом поднялись, застрочили одновременно. Фикус корчился, пули прошивали его насквозь, он шатался и все никак не мог упасть…