Черный ярл.Трилогия

И послал в чернокнижника маленький, но такой ослепительно сияющий огненный шар, что люди с дружным «ахх» отшатнулись, когда развеявшийся заряд магии ударил в лица обжигающим жаром. Та же участь постигла и раскалённые до нестерпимо фиолетового сияния молнии, то винтом уходящие в небо, то с гулким грохотом раскалывающие на рикошете плиты мостовой.

Всех потуг боевого магика хватило лишь, чтобы сорвать с розы в руке казнимого одинединственный лепесток, неспешно и презрительно слетевший в подставленную ладонь чернокнижника.

– Действительно, балаган, – маг в алом утёр закопчённое, лоснящееся от пота лицо, и вернулся на своё место у ног Императора.

Только не зря, не зря с самого утра у почтенной баронессы Лаки нехорошо ныло сердце. Чтото чуяло родимое, вещало беду неминучую… так оно и есть.

Шум и обсуждения среди собравшихся на казнь быстро стихли. И было от чего – с Графской улицы на площадь величаво вступила молодая симпатичная девушка. Простоволосая, в одной лишь длинной серой рубахе до пят, она неспешно шлёпала по плитам мостовой босыми пятками – и баронесса Лаки со всё возрастающим ужасом и изумлением узнала в ней свою дочь. Но не это, не это главное.

Ладони девушки защищали великоватые для неё, явно оставшиеся от покойного барона железные рыцарские перчатки. А в руках красавица несла нечто. Нечто вроде чуть больше человеческой головы шара слегка дымчатого стекла – а внутри живым мотыльком бился огонёк. И несла это молодая баронесса так бережно, осторожно и сосредоточенно, что перед нею безропотно расступились железные шеренги солдат.

Путь закончился у возвышения, на котором с высоты малого трона на это зрелище со смутным беспокойством взирал Император. Отвесив лёгкий намёк на трудноисполнимый в таком положении реверанс, юная баронесса подняла вверх серьёзные глаза.

– Доброго утра, Ваше Величество.

– И вам здоровья, прелестная баронесса, – нехотя ответил повелитель. – Что это за чудо вы нам принесли?

Взгляд Лаки потемнел на миг.

– Это всего лишь язычок Первородного Огня, Ваше Величество. Между нами говоря, опаснейший артефакт – по сравнением с этим огненное дыхание драконов всего лишь детский лепет.

Она в нетерпении топнула босой ногой.

– Ведь воля Вашего Величества должна быть исполнена? Если и это не испепелит чернокнижника, то уж и не знаю… – после этих её слов мать схватилась за сердце.

От взгляда принца Яна хотелось завыть раненной волчицей – и удрать подальше, хоть бы и за океан, в неведомые земли. Но он сдержался, лишь до белизны в костяшках стиснул рукоять бросающей бешеные сполохи шпаги, почуявшей столь близкое соседство и конкуренцию.

– И как этим пользоваться?

Юная баронесса взглянула с лёгкой укоризной, затем отвела взор и указала чуть в сторону.

– А вон, ваше высочество, послы из Царства Света сидят. Святые отцы хорошо осведомлены, как устраивать аутодафе…

* * *

Вспышка ярчайшего, никогда не виданного света заставило стыдливо потускнеть солнце. А когда люди проморгались, судорожно вглядываясь на место эшафота слезящимися глазами с нестерпимо пляшущим в них зайчиками – то оказалось, что нечестивое сооружение, груда политых священным маслом дров и даже пара зазевавшихся подпалачиков в грубых холщовых рясах попросту испарились, выгорели дотла. Но самое главное, что в лужице расплавленного, потрескивающего и пышущего жаром камня не стоял улыбающийся чернокнижник. Лишь ошейник из препятствующего магии сплава быстро оплывал малиново светящейся лужицей…

* * *

Император хмурился, словно от зубной боли. Отвернулся от высокого стрельчатого окна, за которым догорал закат этого странного и поучительного дня.

– Не знаю, как вам, баронесса – а мне страшно.

Юная Лаки дерзко взглянула в глаза.

– А мне ничуть, Ваше Величество. Барон не станет мне делать гадости с того света. Уж он знает, за что… – она прикусила заслуживающую куда более ласкового обращения губку и промолчала. Вздохнула глубоко, и покачала головой – лишь на ещё чуть припухлую подетски щёку скатилась слезинка.

– Моего гнева вы, стало быть, не боитесь? – взгляд Императора лучился чем угодно, но только не лаской и не любовью к ближним. – Шутки в сторону, баронесса – я хочу знать причину вашего столь неординарного поступка. Иначе…

То, о чём промолчал Император, было куда яснее слов. Молодая девушка потупилась, некоторое время словно с интересом рассматривая пыльные пальчики босых ног, столь неуместные на тёмном ковре малого Императорского кабинета – а затем выразительно обвела взглядом отчуждённо молчащих людей.

– Наедине, Ваше Величество.

Впрочем, старшая баронесса всё же настояла на своём праве матери – и в конце дочь согласилась на двоих. И поскольку остальных, даже хватающуюся за кинжал донью Эстреллу, уже вынесло за двери бесшумным вихрем, юная леди глубоко вдохнула, словно набираясь решимости прыгнуть в ледяную воду.

– Это была месть.

– Подробнее, – потребовал Император со страшным в гневе ликом.

И девица, гордо задрав носик и прожигая едва не насквозь исполненным достоинства и ехидства взглядом, разъяснила.

– Не так давно мы вместе с бароном разбирались в одном подвале со стигийским наследством… – мать и старый Император почти одновременно кивнули, и воодушевлённая тем, что слова всётаки слетают с похолодевших от решимости губ, дочь продолжила.

– Знаете… за таким мужем и я была бы спокойной, и из нищеты бы удалось вылезти. Забыли, маменька – баронат наш давно заложен и перезаложен? Я почти в открытую предлагала ему себя… а он, подлец, не повёлся. Так что, Ваше Величество, это была месть отвергнутой и оскорблённой женщины…

И уже уходя, бесшумно шлёпая по толстому ковру босыми ногами, девушка бросила через плечо.

– Если вы считаете это не причиной и даже не поводом – можете уничтожить меня, Ваше Величество. Вы ведь высший судия в этой стране…

Этой ночью Эстрелле не спалось. Не оттого, что над Эрдалом разразилась страшная в своём неистовстве буря. Не оттого, что сердце ныло и истекало кровью. И не от того, что в порыве сдержать крик отчаяния она до рубцов искусала плечо супруга, с хриплым изнеможением стискивая на бархатном тепле кожи зубки и не позволяя излиться на весь мир бабскому, как она иной раз выражалась, вою.