Чертов Викинг наших дней

– А если нет? – Сашкин скепсис был неистребим.

– Да почему сразу нет?! – легкое щекотание за ухом – расплелась небрежно заплетенная косичка – под потолком бухнуло, и из люстры посыпались осколки лампочки. Пока до хозяйки квартиры доходило, что опять натворили неконтролируемые эмоции, Сашка осторожно смахнула с плеч несколько осколков.

– Снова лампочку менять, – окончательно разозлилась подруга. Сашка решила, что скепсис можно отложить до более подходящего момента и переключилась на другое. Пока Леська ходила за веником, собирала и выбрасывала остатки лампочки, Сашка ходила за ней по пятам и нудела:

– А вдруг у нас будет весело, и ты пожалеешь, что не поехала? А вдруг у нас будет весело… – ну и дальше в том же духе. В этих словах была правда. В прошлый раз, на базе было весело. В позапрошлый тоже более чем. То, что при всем этом веселье они умудрялись еще сделать то, за чем ехали, можно было считать чистой случайностью. На минуту Леська впрочем заколебалась. Ночь, романтика, палатка… Но вспомнила равнодушие Антона, вспомнила как в позапрошлый раз эта палатка ночью обвалилась, и мигом обрела твердость духа.

– Нет! Сами езжайте! У меня личная жизнь, и дудки!

Сашка была не против личной жизни подруги. Каждый имеет право. Может, когда и получится. Она-то знала с каким эталоном сравнивается каждый претендент и думала, кому ж сочувствовать. Оставив подругу мыть пол и вкручивать свежую лампочку, она отправилась прямиком к Глебу и сообщила, что Леська с ними не едет. Глеб вскинул бровь:

– И с чего бы это?

– Личная жизнь! – гордо заявила Сашка.

Глеб долго ржал, потом продолжил складывать рюкзак.

Последним по традиции заезжали за Антоном. Тот жизнерадостно плюхнул рюкзак в багажник, запрыгнул в машину, и Глеб покатил на выезд из города.

Антон пообнимался с Сашкой и Дэном и недоуменно огляделся:

– Не понял. Где Леська?

– Захотела остаться, – сообщил приятелю Дэн. – У нее там дела личные.

– Мужик на свиданку пригласил, – фыркнул Глеб, наблюдая в зеркало заднего вида, как жизнерадостность Антона сменяется озадаченностью.

– А… – начал он, но Дэн отмахнулся:

– Вернемся – расскажет, смотри-ка лучше что у меня есть… – и достал из сумки арбалет.

Антон хотел еще что-то спросить, но Дэна с темы оружия нельзя было сбить и кувалдой, так что следующие пару часов в машине оно и обсуждалось.

Глава 8. День летнего солнцестояния

Леська тем временем решительно готовилась к свиданию. Свидания с незнакомцами в ее жизни были редки. Собственно говоря, после особенно провального последнего рандеву она прекратила это дело и даже завязала со знакомствами в интернете. Но сегодня был особый случай. Бабушка таки настояла на своем, к тому же она удачно попала со своими нотациями на Леськин приступ грусти и острого желание перестать быть несчастной. Почувствовав, что внучка ее в кои-то веки слушает, бабуля мигом развернула рекламу всё того же сына подруги, который уже был знаком Леське по телефонным звонкам. От описываемых достоинств этого юноши телефонная трубка в Леськиных руках просто расплавилась, отказать бабушке не было ни единой возможности – это значило обидеть ее, подругу, сына подруги, в общем, весь свой и их род до неизвестно какого колена. «Схожу, – подумала Леська. – А вдруг. Вдруг он действительно принц, и моя личная жизнь наконец устроится».

Придирчиво оглядев себя в зеркале, она вздохнула и решилась на крайние меры – надела туфли на каблуках. Предательски зашаталась, но облику добавилось изящества и почему-то агрессивности. «Ничего, авось не свалюсь с них», – утешала она себя по дороге к месту встречи. Место встречи пока пустовало. Во всяком случае, праздношатающихся хлопцев там не околачивалось. «Ну и отлично, стану-ка я за вот эту витрину и посмотрю сначала на этого Константина из засады, так сказать». Какое-то время Леська разглядывала проходящих мимо людей, а потом появился ОН. Темноволосый чуть полноватый парень в костюме, галстуке и лакированных ботинках. «Ох ты ж ё, неужели это ко мне?» Парень, хотя нет, язык не поворачивался так его назвать, скорее молодой человек неспешно огляделся, потом посмотрел на часы. Потом засунул руки в карманы и приготовился ждать. Весь его вид излучал благополучие и уверенность, почти на границе с надменностью, но Леську напрягло не это. В конце концов, ее друзья демонстрировали такую уверенность в себе, а зачастую и самовлюбленность, что порой аж искрили, как дерущиеся кошки, но рядом со всем этим всегда шла самоирония, за которую им многое прощали и любили. Константин взирал на проходящих мимо людей примерно так, как царь смотрит на холопов.

Леська созерцала его из-за витрины, мучимая ощущением, что вряд ли она получит удовольствие от общения с бабушкиным протеже. Самым умным и простым было бы развернуться и дернуть домой, и она с тоской посмаковала этот вариант, понимая, что ей помешает совесть. Ведь человек ехал, фиг знает откуда, а тут его злостно кинули, вообще ничего не объяснив, это же обидно. Если бы рядом был кто поумнее, то, может быть, и рассказал бы, что в иных случаях лучше обойтись и без объяснений. Но увы. И потом, думалось Леське, возможно, первое впечатление ошибочное, и просто исчезнув, она обидит очень хорошего человека. Сделав приятное лицо, она решительно вышла из-за угла.

* * *

«Хочу домой», – мрачно думала Леська, с тоской глядя на вечернее небо за окном кофейни и слушая по второму кругу про биржевую аналитику. «Нет, не так. Не домой. Хочу к своим». И пофиг, что они кормят на болотах комаров. То, что здесь – это заманчиво, это логически правильно, это выгодно, в конце концов, и она наверняка еще будет укорять себя за то, что не умеет вопользоваться случаем, но всё это совершенно невозможно. «Если ты опять некстати вспомнила белобрысого, то он первый тебя поздравит с такой парой», – тявкнул внутренний голос – за неимением рядом друзей, сознание Леськино, похоже, раздваивалось, чтобы поспорить хоть само с собой. Чисто из чувства противоречия… Поздравит, конечно. С ехидной такой улыбочкой, за которую ей захочется расквасить ему губы. И вообще, глупо оглядываться на него, парень – перекати-поле, ведет себя непонятно, сегодня он здесь, год назад он был у черта на куличках, а где будет еще через год – вилами по воде писано… Леська подняла глаза на Константина, с пылом вещающего про индекс Доу-Джонса. Нет, невозможно. Внутренний голос тоже, видимо, заслушался и поувял.

Константин был доволен вечером. В Леськином лице ему чудилась благодарная и внимательная публика, а ораторствовать он любил. Да, конечно, девчонка странновата – косички эти, побрякушки… Но ведет себя скромно, почти ничего не говорит, а как слушает! И глаза красивые. Поэтому он решил, что подвезет девушку домой. Леська не стала сопротивляться благородным порывам. Если бы она была чуть повнимательнее к окружающему, то заметила бы, что человек за соседним столиком поднялся и последовал за ними, и видя, как девушка садится в машину, с чувством выругался.

Глядя в окно и продолжая пропускать тирады собеседника мимо ушей, Леська пожалела, что не пошла пешком. Вечер сиял всеми красками и буйством лета, а преддверие дня летнего солнцестояния добавляло восприятию остроты. Грешно проводить такие дни в городе, когда есть фестиваль средневековья. Когда она зашла домой, решение уже было принято. «А почему бы и нет, – думалось ей. – На последний автобус я еще успеваю. Ну, почти успеваю. Если поднажать». Мятый листок с размытой схемой проезда так и лежал на столе. Леська заметалась по комнате, сбросила туфли, впрыгнула в кроссовки, схватила рюкзак со всякой мелочью и выскочила из дома как камень из пращи. В автобус влетела, когда он уже готовился отъехать. Фух, теперь еще бы разыскать их в этом Хлевище…

Когда она выгрузилась из автобуса, уже темнело. Палатки она нашла быстро, а там первый же встречный указал ей дорогу. Немного поплутав, Леська вышла к стойбищу друзей. У костра сидел только один человек – ее начальник. Занимался он исключительно мирным делом – поджаривал на костре хлеб, нанизанный на палочку. Рядом лежала отполовиненная буханка. «Прямо детский мультик, – умилилась Леська. – Ну и хорошо, что тут только он, все равно не успела еще придумать, как объяснить свое появление. А Глебу можно и не придумывать». Она подошла и села рядом на бревно. Глеб удивленно поднял брови, довольно хмыкнул и подвинулся, чтоб ей было удобней.