Чертова принцесса

Каюта была не каюта, а дворцовый зал, дремлющий в полумраке. Богатые ковры, изысканная мебель, шелковые кремовые портьеры, пахнущие вербеной; деревянные колонны-пиллерсы с затейливой резьбой. Подиум... Хо, подиум – то ли для танцовщиц, то ли для императорского трона, на который Тендал пока не может воссесть. Вдоль всей кормы широкие окна-витражи: цветные стеклышки складываются в разные картины – на них люди, цветы, пейзажи. Красиво – не отвести глаз.

Часть помещения у кормы ярко освещала тяжелая люстра. Там находился стол. За ним, в креслах с высокими спинками, сидели люди.

«Клак!» – щелкнул дверной замок. Я вздрогнул: опасность? Нет, никакой явной. А может, мои инстинкты окончательно заглушены ознобом и страхом?

Мы с чудодеем подошли, торопимые флаг-офицером. Позади бряцнули доспехами солдаты-караульщики, две штуки. От их взглядов у меня чесалось между лопаток. Я поежился, вступая в круг света. Удивился: стену по правую руку занимает камин из светлого мрамора, над ним висят разнообразные шпаги. Камин на судне! Как это... по-королевски!

Из-за спины раздалось:

– Грм-м-м…

Я с трепетом бросил взгляд через плечо.

Борго стоял у дверей рядом с караульщиками и буравил меня красными глазками, и взгляд у него был вполне агрессивный. Руки, полуопущенные, были готовы схватить, сжать, ломая хребет. У йети не было когтей, как у высших приматов, но пальцы обладали неимоверной силой.

Ой, как говорят товарищи из Израиля, вэй. Ой вэй. Мне даже не надо играть испуг простака Сундаго – меня уже настращали так, что на год хватит!

Ой таки вэй, ребята!

– Ваше высочество! – Флаг-офицер шагнул вперед, отвешивая поклон; люстра на сотню свечей бросила на стол его тень.

Тендал сидел в центре у широкого стола, лицом к гостям. Бежевая сорочка с кружевом, русые кудри, совсем не богатырские стати. («Его мать из северной провинции, потому такой светлый», – вот что нашептал мне этой ночью Франног, когда я почти насильно выволок его на палубу для разговора.) Лицо непримечательное, глаза немного навыкате, нижняя челюсть вяловата, каковой недостаток скрыт окладистой бородкой.

Ну, здравствуй, старый знакомец.

И почему, интересно, при дворе Барнаха его назвали хлыщом? Ведь ни одной драгоценности... Да и на приеме у монарха Селистии он выглядел подчеркнуто скромно?

Наследник престола коротко осмотрел мою перекошенную рожу, поджав тонкие губы («Он человек без чувства юмора. Совсем. Умный человек, не чета тебе, шутнику и раздолбаю!»), перебросил равнодушный взгляд на Франнога... и вернулся к еде, спрыскивая овощной салат маслом из маленького соусника с ситечком.

Не узнал!

Сплясав про себя чечетку, я, однако, успел отметить, что под глазами принца залегли тени. Переживает, видать. Задержалась, понимаете, невестушка. Все глаза принц высмотрел – а ее все нет и нет.

И не будет – добавлю от себя. Совсем не будет. Потому что я, к примеру, не намерен ее выручать. Как только удастся снять кваэр, я улепетну, и плевал я на все клятвы, что ранее приносил.

Отбив серию испуганных поклонов, я окинул стол взглядом бездомной собачонки.

Сразу наткнулся на Вандору. Она сидела по правую руку от Тендала, в строгом мужском костюме со стоячим белоснежным воротником, а рядом с ней умостился какой-то хрыч. Крупноголовый и седовласый, с шеей толстой, как у хряка и взглядом таким суровым, словно в глазные орбиты вставили по куску обсидиана. Тем не менее, когда он бросал взгляд на Вандору, глаза его мгновенно маслились, и по движениям и жестам, которые он производил в отношении принцессы, я сообразил, что этот хрыч и она… хм, скажем так, близки.

Ого. А я уж возмечтал в своих юношеских влажных фантазиях, что она по мне убивается, ночей не спит, ну и так далее.

Ошибся, и не слабо.

Хрыч посмотрел на меня равнодушно и подцепил на двузубую вилку кусок омлета.

Я напряг память и вспомнил.

«...Герцог Волман опекает Чермиза Вэлиана. Достославный витязь. Его семья издавна служит Имперскому Дому, снискав немалый почет и огромную власть. Не то что ты, неверный трус».

Волман, да-да, херцог. Что же ты нашла в этом немолодом уже хрене, Вандора? Он, что, и тебя опекает?

Ревную, ребята, нет, вы видели? Я – ревную! Я, сбежавший от этой бабенки неполный год назад, умудряюсь ревновать ее к этому хряку!

Принцесса перехватила мой изумленный и рассерженный взгляд, чуть заметно кивнула и улыбнулась презрительно, а затем накрыла лапу Волмана своей ручкой с короткими и по-матросски обкусанными ногтями.

Меня, я вам клянусь, перекосило еще больше!

О Господи, ревности мне только не хватало!

А Вандора и впрямь – крутая девчонка. Другая бы на ее месте с неделю приходила от попытки полакомиться ее телом. А эта – замаскировала синяки на шее стоячим воротником, подмазала распухшую губу, и вперед – к новым высотам!

Борго начал шумно принюхиваться. Блин! У этой твари обоняние, как у спаниеля. Да еще, вероятно, почти абсолютная обонятельная память, как у людей зрительная – на лица. Мою «картинку» запахов этот хрен сложил при дворе Барнаха, и сейчас, кажется, пытается вспомнить… И будем надеяться, что не вспомнит… Не сумеет. Борго, сопровождая принца, встречает ежедневно десятки людей, ну не может быть у него абсолютная память на запахи!

Я спешно перевел взгляд на других участников банкета.

Горбоносый певец дифирамбов, отведавший на вкус коровьего дерьма, Ом Бакинчу сидел вполоборота на дальнем от меня конце стола. («Да, это имперский маг, он прибыл с Тендалом на лодке… Помнишь, я говорил тебе о нем? При дворе Крочо он тоже появлялся… Он и несравненный Абу Нишрам затеяли диспут… Но тебе не понять его суть, ты простой солдат!») Неуклюже длинный даже в кресле, фигурой напоминающий указку, лысый, в багровой мантии с серебряным узором. Оливковая кожа лица словно вскрыта матовым лаком, тускло блестит черная напомаженная борода. На столе перед магом лежал коричневый жезл с зеленоватым граненым набалдашником, в котором я узнал перидот, он же оливин, он же – хризолит, не привлекался, не был, не участвовал.

Не переставая жевать (рядом стояло блюдо, заполненное стручками красного перца), имперский маг отлип от спинки кресла, замедленно повернулся. Оперся локтем о стол и молча, с пугающей усмешкой наставил на меня костлявый палец с острым лакированным ногтем.

Я вздрогнул: под правой скулой Бакинчу в кожу врос золотой лепесток размером с монетку. Я даже различил тисненые буквицы, похожие на стайку злых паучат.

Кудесник вновь усмехнулся, глядя недобро из-под складчатых век. Справа завозился Франног. Узнает? Нет. Престарелого аскета Бакинчу изучал всего один миг.