Чертово колесо

Антон даже не заметил, когда фортуна начала изменять ему. Он стал невнимательно следить за игрой, при этом все чаще заказывал коньяк, но теперь на двоих. А Ирина шептала ему на ухо ласковые словечки, лезла с поцелуями и почти заменила его в игре. Она сама раскидывала его фишки, если выпадал выигрыш, получала и все время звала своего веселого партнера в гости.

– Пойдем, заинька. Мне надоело играть. У меня дома коньяк гораздо лучше этого. Здесь подсовывают какую-то гадость. А у меня настоящий армянский.

– Пойдем, но только не домой, - наконец согласился Скоробогатов, когда у него не осталось ни одного пластмассового кругляша.

– А куда, к тебе?
– не поняла Ирина.

– У меня нет дома, - с чавканьем обсасывая ломтик лимона, пьяно ответил Антон.
– Мне надо в пиццерию "Посейдон". Меня там давно ждут.

А-а-а, - догадалась Ирина.
– Так ты приезжий. То-то я смотрю у тебя выговор не питерский. Ты москвич.

– Москвич, - после некоторой паузы подтвердил Скоробогатов.

– А я сразу почувствовала, я же филолог, - радостно сообщила Ирина.

– Врач что ли?
– поинтересовался Антон.

– Почему врач?
– не сразу поняла Ирина.
– Нет, я не стоматолог, не невропатолог и даже не уролог. Филолог, языком занимаюсь.

– Языком?
– удивился Скоробогатов и внимательно посмотрел на соседку.

– Ну да, и литературой. В общем, всякой ерундой. Ты все равно не поймешь. А тебе и не надо, ты и так хорошенький, - игриво махнула она рукой.
– Поехали в твою поганую пиццерию. Но потом ко мне. Тебе же все равно негде ночевать.

– Поехали, - наконец сдался Антон.

На улице все ещё было светло, так же хлестал дождь и заметно похолодало. Они остановили такси, Скоробогатов сказал название пиццерии, и водитель, ничего не объясняя, уехал. Зато следующий оказался более сговорчивым. Он потребовал вперед тридцать рублей, получил их и минут пять покатал пьяных пассажиров по ближайшим переулкам. Затем он снова выехал на Невский проспект и остановился у "Посейдона".

В дверях пиццерии Антон не удержался на ногах и едва не разбил плечом стеклянную стенку. Разозлившись, он ударил по ней кулаком, выматерился, и скучающий вышибала, у которого настоящая работа появлялась только перед закрытием, преградил им путь. В мягкой форме он объяснил Скоробогатову, что не пустит их внутрь, а если Антон будет плохо себя вести, он выбросит его за дверь. Ирина снова начала уговаривать своего кавалера, поехать к ней, но Скоробогатов помнил, что ему нужны документы, а потому не сдавался.

– Ладно, я не пойду туда, - оценив комплекцию охранника, сказал он. Позови мне Владика, и я уйду. У меня дело, понимаешь?

Выяснилось, что никакого Владика он не знает, и тогда Антон попросил позвать кого-нибудь из официантов, но несговорчивый вышибала отказался выполнить и эту просьбу.

– Да дай ты ему денег, - наконец догадалась Ирина и презрительно обратилась к плечистому молодцу: - Тебе куда засунуть, за резиночку или за поясок?

– Я тебе сейчас сам засуну, - озверился вышибала. Он пошел на них с таким грозным видом, что Ирина испуганно вскрикнула, схватила Скоробогатова за рукав и потащила к дверям. От резкого рывка Антон снова не удержался на ногах, упал на мокрый затоптанный пол, и это в какой-то мере спасло его от здоровенных кулаков разгневанного детины. Тот лишь ухватил его одной рукой за брючину, другой - за рукав, выволок на улицу под моросящий холодный дождь и вернулся назад.

Ирина помогла подняться своему кавалеру и потащила его прочь, при этом каждый по-своему, громко проклинал вышибалу, подыскивая для этого самые обидные слова и выражения.

– Холуй ресторанный!
– удалившись на безопасное расстояние, крикнула Ирина.
– Лакей вонючий! Шестерка!

– Пидарас!
– вторил ей Скоробогатов.
– Ничего, мы ещё встретимся! Ты у меня ещё кровью рыгать будешь!

Ну, тихо, тихо, успокойся. На нас люди смотрят.

– Ирина взяла его под руку и пошла рядом.
– Все, поедем ко мне?

– Ничего, завтра разберемся!
– не унимался Антон. Ссора с охранником и прогулка под дождем вскоре привели его в чувство - он стал трезвее и впервые при дневном свете внимательно посмотрел на свою спутницу.
– Куда к тебе?
– освобождая свою руку, раздраженно спросил он. На лице у него столь явно отразились неприязнь и удивление, что Ирина сама отпустила его и от расстройства даже остановилась.

– Тогда какого черта ты меня вытащил под дождь?
– с досадой проговорила она.
– Я нормально...

– Я вытащил?
– поразился Скоробогатов.
– Иди, иди, тетка, поищи себе где-нибудь старого пердуна. Вон, в казино их хватает.
– Он развернулся и быстро зашагал в противоположную сторону, а онемевшая об обиды Ирина вытаращила глаза, начала было что-то говорить, но остановилась на полуслове и лишь плюнула вслед несостоявшемуся любовнику.

Антон шел по улице, высоко подняв плечи. Он тихо ругал и вышибалу с Ириной, и российские порядки, и город, из которого он никак не мог уехать, тогда как его, миллионера, давно дожидалась вежливая теплая Европа, а затем и сказочные острова. Он ещё не решил, куда направить свои стопы, но выбор был настолько мал, что на ум не приходило ничего, кроме квартиры Валентины. "Ладно, позвоню Владику и поеду, - со злостью подумал Скоробогатов.
– Ну и страна. Кругом одни бляди да пидарасы."

Очередной звонок ничего не дал - Владик не появлялся дома весь день. До Валентины Антон добрался, когда на город опустился вечер. В мокром асфальте, как в черном зеркале, отражались освещенные витрины и фонари, пронизывающий ветер гнал прохожих по тротуарам, и те словно под маленькими разноцветными парусами, торопились, едва поспевая за своими зонтами. Из открытых магазинчиков на улицу выливался не только яркий оранжевый свет, но и теплый, по-разному пахнущий воздух. Туда хотелось зайти, купить что-нибудь вкусное и немедленно съесть, или хотя бы постоять у сверкающего прилавка.

В одном из таких магазинов Скоробогатов купил водки, вспомнил, что у Валентины в холодильнике полно закуски, и решил ограничиться спиртным. Получив сдачу, он долго не отходил от витрины, не желая выбираться из тепла в непогоду, а чтобы продавцы не подумали, будто он прячется здесь от холода, Антон попросил банку пива, не торопясь выпил его и купил ещё одну.

К дверям валентининой квартиры Скоробогатов попал, когда та уже потеряла всякую надежду увидеть его когда-нибудь ещё раз. Промозглый ветер и хмель давно вытеснили из него всякую злобу, и Антон сделался вялым и печальным. Он как-то робко переступил порог квартиры, по-детски шмыгнул носом и жалобно проговорил:

– Замерз.

– Ох ты мой бедненький, - сразу запричитала Валентина. Она помогла ему снять мокрую грязную куртку, отвела в комнату и там принялась хлопотать: раздела его, уложила в постель, натянула ему на ноги толстые шерстяные носки и принесла горячего чаю, но Скоробогатов от него отказался.

– Дай лучше водки, - капризно поморщился он.
– И закусить. Пододвинь столик и сообрази здесь чего-нибудь.

Они ели и пили почти не разговаривая. Антон жевал с полузакрытыми глазами и на хозяйку квартиры не обращал никакого внимания. Валентина же была задумчива и непривычно молчалива. На губах у неё блуждала загадочная улыбка, иногда она вопросительно поглядывала на любовника, но затем отводила взгляд, так и не решившись спросить. Когда зазвонил телефон, Скоробогатов вспомнил, что ему ещё надо связаться с Владиком, и не мешало бы с Эйве.