Четыре палки в колесо

– Они – моя торговая марка. Эти малышки приносят мне гребаную удачу.

Он поднял взгляд и заехал кулаком Морелли под дых.

– Уф, - выдохнул Морелли. Потом сузил глаза и нанес ответный удар Салли.

– Нет! – завопила я, прыгнув между ними.

И нарвалась на драку врукопашную. Мне заехали в подбородок, и я свалилась, как куль с песком. Оба мужика остановились и кинулись меня поднимать.

– Назад, - завопила я, отпихивая их прочь.
– Даже не вздумайте ко мне прикасаться. Мне не нужна помощь от двух инфантильных идиотов.

– Он оскорбил мои груди, - оправдывался Салли.

– Вот что случается, когда имеешь груди, - заорала я. – Люди постоянно оскорбляют их. Придется привыкнуть.

Джо сверлил взглядом Салли.

– Кто ты? И что это за банка?

Салли протянул руку:

– Салли Суит.

Джо ответил рукопожатием:

– Джо Морелли.

Минуту или две они так стояли, и я видела, как на щеки Салли наползает красная краска. А на шее Морелли проступают жилы. При этом руки они не размыкали, а тела их неподвижно напряглись. Эти идиоты мерялись силой.

– Ну, все, хватит, - заявила я. – Я тащу пистолет. Победитель получит пулю.

Взгляды мужчин обратились ко мне.

– На самом деле, мне надо бежать, - спохватился Салли. – У меня концертушка на побережье вечером, и меня ждет в машине Сахарок.

– Он музыкант, - пояснила я Морелли.

Морелли отступил на шаг.

– Всегда счастлив познакомиться с друзьями Стефани.

– Ага, - подтвердил Салли, - и к моему гребаному удовольствию.

Морелли ухмыльнулся, когда я заперла дверь.

– Ты меня никогда не разочаровываешь, - заметил он.

– Что значил сей армрестлинг?

– Мы просто забавлялись.

Он сверлил взглядом банку.

– Расскажи мне об этом.

– Максин Новики оставляет ключи для Эдди Кунца. В некотором роде охота в качестве жестокой мести типа «поди, покопайся в отбросах». Ключи всегда зашифрованы. И тут в дело вступает Салли. Он спец по взламыванию шифров.

Я открыла банку, вытащила бумажку и прочла записку. «Наше местечко. Среда, три часа».

– У них есть местечко, - произнес Морелли. – Настраивают меня на романтический лад. Может, мне все же стоит быстро сгонять в аптеку.

– Предположим, ты уже пошел в аптеку. Как много ты купил бы? Купил бы один? Или месячный запас? Ты купил бы целый ящик?

– Черт возьми, - сказал Морелли. – Это же как с занавесками, да?

– Просто хочу уточнить правила.

– Как насчет того, чтобы жить сегодняшним днем?

– Жить сегодняшним днем - хорошо, - согласилась я. Полагаю.

– Так, если я сбегаю в аптеку, ты пустишь меня обратно?

– Нет. Я не в настроении.

На самом-то деле, я вдруг почувствовала черт знает какую злость. И ни с того ни с сего в голове вдруг всплыл образ Терри Гилман.

Морелли игриво провел пальцем по моему подбородку.

– Спорим, я мог бы исправить тебе настроение.

Я скрестила руки на груди и, сощурив глаза, взглянула на него.

– Я так не думаю.

– Хммм, - произнес Морелли, - а может, и нет.

Он потянулся, а потом прогулялся в кухню и забрал пейджер с холодильника.

– Ты в плохом настроении, потому что я не собираюсь давать обязательств любить.

– Вовсе нет! Я абсолютно не желаю никаких любовных обязательств!

– Ты такая милашечка, когда врешь.

Я рукой указала на дверь:

– Вон!

* * * * *

На следующее утро я могла бы позвонить Эдди Кунцу и пересказать ему новейшее послание, но мне захотелось переговорить с ним с глазу на глаз. Квартиру Максин Новики обыскивали, нанесли увечья двум имевшим к ней отношение людям. Я думала, что некто желал найти ее не из-за любовных писем, а ради чего-то иного. И, возможно, этот некто являлся Эдди Кунцем.

Кунц мыл машину, когда я подъехала. На бордюре у него стояло стерео, а он слушал «shock jock» радио (музыкальная передача с диджеем, отпускающим шуточки, вплоть до неприличных – Прим.пер.) . Увидев меня, он прекратил работу и вырубил радио.

– Ты нашла ее?

Я дала ему записку с расшифрованным текстом.

– Я нашла еще одно послание.

Он прочел записку и издал возглас досады.

– Наше местечко, - повторил он. – И что это должно значить?

– Ты не в курсе, что у вас есть местечко?

– У нас было много местечек. И откуда мне знать, о каком местечке она говорит?

– Подумай над этим.

Эдди Кунц уставился на меня, и, думаю, я уловила даже намек на то, как скрепят шестеренки в его башке.

– Наверно, она говорит о скамейке, - произнес он. – Первое время, как мы встречались, она сиживала на одной скамейке и смотрела на воду. И всегда говорила об этой скамейке, типа она вроде храма или чего-то подобного.

– Образно.

Кунц развел руками:

– Женщины, что тут скажешь.

У бордюра остановился «линкольн таун-кар». Темно-синий экстерьер, тонированные окна, длиной в полквартала.

– Тетя Бетти и дядя Лео, - пояснил Эдди.

– Большая машина.

– Ага. Иногда я одалживаю ее, чтобы подзаработать несколько лишних баксов.

Я не совсем поняла, что он имел в виду: то ли он возит людей, то ли переезжает их.

– В твоем заявлении в полиции написано, что ты повар, но, как погляжу, ты большей частью сидишь дома.

– Это потому что я пока без работы.

– Когда ты работал последний раз в качестве повара?

– Понятия не имею. Сегодня утром. Пек вафли. А тебе зачем?

– Просто любопытно.

– Лучше направь свое любопытство на Максин.

К нам подошли тетя Бетти и дядя Лео.

– Привет, - поздоровалась тетя Бетти. – Вы новая подружка Эдди?

– Просто знакомая, - поправила я ее.

– Ладно, надеюсь, вы станете подружкой. Итальянка, верно?

– Наполовину итальянка, наполовину венгерка.

– Ну, у всех свои недостатки, - заметила она. – Входите, угоститесь тортом. Я принесла прекрасный фунтовый торт из булочной.