Четыре с половиной

— Как похитрить?

— Прислушайся. Будет возможность, застрянь, как вчера вечером, в зимнем саду. Ты ж в разведбатальоне служил, сориентируйся на местности, пластун.

Вечером с трассы на дорогу к коттеджам свернул перед ними фургончик-газель и так и ехал впереди их такси до самых ворот.

Там он, не задерживаясь, шмыгнул в раскрывшиеся ворота, а пассажир, остановив водителя, начал расплачиваться. Чаевые соответствовали этому известному всем загородному месту, хотя человек подумал, что раньше бы никогда столько не дал.

Фургончик — что бы он значил — привлек внимание.

Впрочем, приехавший понял, не успев дойти до дверей, — время давно вечернее, транспорт, не иначе, из ресторана.

И кстати, днем он перекусил лишь слегка, а вначале вечера посидел недолго у одного из прежних коллег-приятелей, заехав на чашку чая, — скромно на кухне, да и негде было сидеть в двухкомнатной квартире — жена пожилая, приболевшая чем-то, дочь с пятилетним снующим ребенком — отвык он такого неказистого быта с одеждой на спинках стульев, усталыми от пользования вещами, общей во всем не радости и не ожидания.

И в городской прокуратуре, где, опасался даже, произойдет неожиданная ощущениями встреча со временем, не почувствовал ничего, то есть наоборот, почувствовал потом растерянность и обиду, оттого что большой кусок жизни выпал, сделавшись чужим и ненужным.

— Добрый вечер, Сергей Петрович, ребята ужин как раз разгружают. Я вам по памяти заказал — свинину, вы ее часто ели.

— О-очень хорошо!

— Ну там, овощи, сыр...

— Прекрасно, Алеш, прекрасно. Только знаешь, я с вами поужинаю. Не хочется мне в ту компанию с их делами. Решили они что-нибудь?

— К середине дня еще не решили, я даже Макара на разведку посылал.

— Тогда ждите меня, я быстро душ приму и в демократичное что-то переоденусь.

В помещении всегда одна и та же температура — не прохладная слишком, а именно какая надо. Градуса на три пониже, чем снаружи сейчас — там, хотя вечер поздний, все равно жарковато, и ночь, по такой погоде, прохладу не принесет.

Человек от входа направился по широкой спирали наверх и добрался, не встретив никого по дороге, до дверей своей комнаты. Знакомая, родная почти, тут он всегда останавливался. Три другие гостевые комнаты отличаются только цветом, его — золотистая.

Есть хотелось, он поэтому обрадовался, что нужные легкие брюки и футболка лежат в чемодане прямо сверху, и отправился в душ, определив себе время там в три-четыре минуты.

Парикмахер хорошего класса стриг так, что волосы, подсыхая, укладывались сами в нужную форму, он не стал смотреться в зеркало перед выходом, а когда ступил в коридор...

— Ба, Сергей Петрович! Нам сказали, что вы еще днем приехали, я уж в комнату вашу два раза стучал.

— Здравствуй, Аркадий. В город ездил, старых знакомых кой-кого повидать. Ты скажи мне, пожалуйста, что тут у вас за коллизии? Я не в смысле денежного вопроса, а похорон. У меня там на юге дела, сориентируй, братец.

У племянника сделалась неопределенность в лице, сам он, показалось, за прошедшие с последней встречи месяцы то ли пополнел, то ли обрюзг.

— Трудная ситуация. Мы уже с юристами по телефону консультировались — никто пока толком совет не дал.

— То есть запертая, как я понял со слов Алексея?

— Запертая. — Неуместная к ситуации явилась улыбка — парень не пьян, но навеселе. — Владимир уперся, сволочь. Извините за выражение.

Гость подумал, как бы все-таки разобраться, но разъяснение последовало само:

— Ну рассудите, Сергей Петрович, Лена требовала сначала двадцать процентов на нас на троих. Теперь опустились до пятнадцати, чтобы каждому по пять. Это много, что ли?

— М-м, на мой взгляд, немного.

И действительно, вполне адекватная компенсация. Он с этим двоюродным братом не был знаком, но человек интеллигентный вполне, по упоминаньям покойного. Тот ему помог деньгами поставить журнал коммерческий, развлекательного какого-то плана, автомобиль подарил. Звучало, что Владимир этот умный, воспитанный.

— Он-то, в свою очередь, что предлагает?

— По триста тысяч долларов, и сказать ему еще за это спасибо.

— Триста тысяч Алексей получил.

— Вот именно, слуга.

Последнее определение прозвучало несколько грубо, а собеседник приблизил голову и заговорил уже тихо, почти таинственно:

— По секрету, Сергей Петрович. Ленка с Олегом решили спускаться до десяти процентов, но ниже — ни-ни. Ну и я с ними согласен, а то свинство какое-то.

Он развел руками, но не с протестующим чувством, а, скорее, с недоумением.

Гость искренне согласился:

— Похоже на свинство, очень похоже.

— Пойдемте, Сергей Петрович, в бар. Скоро ужин дадут, надо чего-нибудь перед ним.

— Пойдем. Однако ж, Аркадий, ты извинись за меня перед публикой, я с ребятами там в охране поужинаю. Обещал уже. Сам понимаешь — выпить слегка за покойного. Любили они его.

— Кто ж не любил, — ответ прозвучал с совершеннейшим равнодушием.

За Аркадием пришлось поспешить.

А по дороге в голове закрутились вдруг эти проценты — десять, пятнадцать... не складываясь до конца в конечные суммы, они все равно давали большое — не обеспеченность, благополучие, а непонятный своими возможностями уровень жизни.

Внизу горел яркий свет, отливался бронзой фонтанчик, зимний сад отошел в полумрак зеленоватой и темной затем глубиной, за которой никакой другой мир, казалось, не существует или не нужен.

Аркадий сразу бухнулся в кресло у ближнего торца столика, перед которым уже стояла открытая бутылка и ожидающий стакан, а рядом сбоку от него, повернув на их появление голову, сидел брюнет среднего возраста — его взгляд пропустил Аркадия и направился на неизвестного гостя. Взгляд не враждебный, но и без особой приветливости, и было видно — человек не собирается встать для знакомства с рукопожатием.

Гость назвался, также почти как утром — докладным тоном, и услышал ответное представление с добавлением, что брат-покойный о прибывшем рассказывал.

— Я о вас тоже от него слышал. Журнал выпускаете? Хорошее дело.

— Выпускал.

В голосе слишком почувствовалось уточнение «кто теперь кто», гостя оно не то чтобы покоробило — однако не умное что-то в нем себя обозначило.

Он прошел к бару, ясно уже понимая, что не хочет, совсем, здесь задерживаться, да и ребятам обещал быть через пятнадцать минут.