Четыре с половиной

Тихо.

Олег было повернул к Аркадию голову, но расхотел.

Человек поднялся из кресла.

— Остановитесь, Сергей Петрович.

— Сударыня, я закончил.

— Подождите... шпагат, кусачки... подождите.

— Чего, собственно?

— Могло быть совсем по-другому. Ссора на балконе. Из-за наследства, да. Пьяное состояние, Аркадий пустил в ход руки...

— О, интересный поворот какой.

Она посмотрела на сводного брата:

— Олег?!

Тот чуть поднял голову, но глаза остались опущенными.

— Не знаю я ничего. Спал.

— Сергей Петрович?!

А в ее глазах засветилась настоящая боль.

Алексей стоит рядом — что-то потупленно-просящее и в его выраженье лица. Ну да, благодарность наперед уже сделана — расписочки... а за что тут винить?

— Отрабатывайте эту версию с адвокатом. Но улики до признательного заявления попридержу. Пошли, Алеш, спать.

За спиной он услышал тихий голос Аркадия:

— Спасибо, Лен.

По дороге уже решили, что затею со сном придется отставить — скоро нагрянет милиция, все равно всех поднимут для показаний.

Присели на лавочку за углом.

Алексей велел третьему охраннику разбудить Макара, чтоб проинструктировать — а то ненужное ляпнет.

— Мастерски вы, Сергей Петрович, сработали, только Елену спрессовали совсем.

— Нет, Леша, когда она после этого пресса не скрыла о тазепаме, я окончательно убедился — не соучастница.

— А странный у них вариант какой-то.

— У кого?

— Не смотрятся они вместе, Аркадий с Еленой.

— Ох, много странного в этом мире, Алеша. А хочется мне, знаешь, сейчас на большую донскую воду. Смывает она странное и ненужное из памяти и из души. Приезжай на несколько деньков вместе с Макаром.

— Да с радостью, сдадим тут дела.

Вскоре явилась и белобрысая голова — поднятая в начале сна, с непросохшими градусами — глазам с опухшими веками нет мочи смотреть на свет божий.

Старший товарищ, взглянув, спросил очень конкретно:

— Жопно тебе, Макар?

— ... д-а...

— Ну, хлебни кисленького, там осталось еще.

— ... н-ет...

Приходилось лишь пожалеть:

— Непривычный ты благородные вина-то дрызгать.

ЧАСТЬ III.

Человек расположился на заднем сиденье такси, от аэропорта предстоял путь минут в сорок, если не больше, потому что двинулся уже утренний поток машин.

— Против музыки не возражаете?

Клиент, раздумывая, не успел ответить, и музыка бесцеремонно полилась в салон.

Он как раз собирался сказать, что музыка нежелательна, но услышал не очень громкие звуки гитары.

Не дурацкой — ритмической, а концертной.

Гитара, сделав вступление, начала разговор — грустный и мелодический.

Пассажир раздумал «быть против музыки». Звучавшее попало под настроение, подходило к мыслям сейчас о неожиданной кончине близкого человека, которой могло и не быть, хотя чувство с некоторых пор стало подсказывать, что нечто черное нависает. И к себе относилось тоже — обострилось ощущение времени в последние года два, словно внутреннее зрение видело его уже малый кусок, сравнивало с предыдущим большим и не находило в этом сравнении ничего правильного или должного.

— Родриго, — проговорил с переднего сиденья водитель.

— Испанец?

— Да, крупный композитор испанский.

Гитара вдруг стала возражать своей грусти, протестно даже, пытаясь раздвинуть пространство, найти в нем большое и важное.

Тот опять произнес:

— Радость яростная у них, а печаль безысходная.

Сзади фраза понравилась, но человек прикинул что-то внутри себя.

— До такси где работали?

Водитель, будто на чем-то пойманный, слегка вобрал голову в плечи.

— Преподавал в музыкальной школе. Но, знаете, в девяностые переключился, вот, на баранку. Доходы другие. И привык уже.

— Да, — согласился клиент, — вся страна привыкла. Черт-те к чему.

Алексей забрал чемодан, говорит полагающиеся слова соболезнования.

В такси все-таки подукачало, и вокруг все нестойкое, уходящее из внимания.

— Погоди, я прослушал, какая еще жеребьевка?

............................................................................

— Теперь, господа наследники, откройте ваши шары и продемонстрируйте нам результат.

Стало заметно, что никому не хочется это делать.

— Прошу! — подстегнул нотариус.

Руки людей задвигались, размыкая небольшие белые шарики...

— Внимание, господа свидетели, итак... — прежде чем он продолжил, раздались вздохи, неясные звуки...

— Черт! — радостно выговорила молодая особа.

— Крест у вас, сударыня, — рука нотариуса показывала на нее.

............................................................................

— То есть вот она, формальная совершенно родственница, и стала наследницей?

— Ну да, я сам обалдел. Муженек ее, по-моему, тоже. Там для похорон должно быть общее решение еще.

— Так что же?

— Она определила остальным по пять миллионов долларов каждому. Все согласились провести похороны завтра, я с утра Макара послал на кладбище — приготовления нужные произвести.

— Странная история. А впрочем, не любил покойный наш скуку жизни.

— Не любил. Дай Бог ему на том свете... — молодой человек поднял голову и перекрестился.

— Ты, Алеш, отнеси чемодан в мою комнату, а я в бар зайду, с дорожки хочу чего-нибудь. А потом, знаешь, в город подамся — в родное заведение заглянуть, со старыми товарищами повстречаться.

— Я вас отвезу.

— Нет, брат, не надо. Тут до трассы десять минут прогулочным шагом.

Всё внутри родное-знакомое — зимний сад, куст розовый его любимый с готовыми уже, но нераскрывшимися бутонами.

Человек прошел дальше, к деревцу с красноватыми листьями, за которым уже открывался бар... бренди сейчас лучше всего, и кофе.

— Здравствуй, Аркадий, — он увидел племянника, которого несколько раз здесь раньше встречал, и еще одного человека — провинциального какого-то вида. — Здравствуйте, — он назвал тому свою фамилию, имя, отчество.