Чужая планета

Удар, в конце концов, последовал — но это был совсем не тот удар, которого я ожидал.

ЧАСТЬ II

Глава 12

Я лежал, распластавшись, совершенно неподвижно. Я должен был уже умереть, и двигаться мне не полагалось. Боковым зрением я видел плиты каменного пола, на котором лежал, совершенно не похожие на камень под скалой «Прощаний». Я ударился об этот пол и даже не потерял сознания. Смерть предполагает полную неподвижность, так, во всяком случае, я считал до сих пор, но вокруг меня что-то определенно двигалось, и, в конце концов, я рискнул приподнять голову и осмотреться.

Я действительно лежал на каменном полу, в своей изорванной рабочей робе, на которой не было ни единого пятнышка крови. Прямо напротив меня возвышался портал огромного камина, в котором ярко пылали дрова. А чуть в стороне, уперев руки в боки, стоял довольно потешный старик в голубом халате, расшитом звездами. Его седая борода спускалась ниже пояса и казалась такой густой, что за ней невозможно было рассмотреть лица, — разве что глаза ярко сверкали из глубин этой волосатой пещеры.

— Это что еще за явление? — спросил он голосом, слишком бодрым для владельца такой бороды.

Лишь теперь наступила реакция, и смертельный ужас, летевший вслед за мной сквозь миры, настиг меня наконец. Сердце забилось, как пойманный кролик, и обильный холодный пот прошиб меня насквозь.

— Где я? — проблеял я, едва слышно. — Я умер?

— Мертвые обычно не разговаривают. Да и выглядишь ты для мертвеца слишком бодро. А вот откуда ты взялся, — это действительно вопрос, который мне еще предстоит изучить. Мне удавалось вызывать гомункулусов, иногда появлялись домовые и даже тролли. Но чтобы человек объявился вот так, из ниоткуда — такого не было. В верховном совете мне никто не поверит. Понятия не имею, что мне с тобой делать? — Он разговаривал, словно сам с собой, продолжая, однако, пристально меня изучать своими цепкими, замечавшими любую мелочь глазами.

— Ткань на твоей одежде слишком тонкая, человеческие руки не способны выделывать такие нити, возможно, ее ткали джины… А сапоги? Я не встречал животного с такой кожей.

Мне надоел его монолог и, резко приподнявшись, я сел. Голова закружилась, но через минуту мне удалось собраться и вставить наконец в его монолог свой собственный вопрос.

— Кто вы такой, черт возьми, и где я нахожусь?

— Черта здесь упоминать не стоит. Ему слишком хорошо знаком мой дом, а место, куда вы попали, светлый город Шаранкар, столица человеческого поселения на планете Лима. Именно так мы ее называем.

Придерживаясь за полку камина, я поднялся на ноги, все еще чувствуя сильную слабость и головокружение. То, что я не погиб, а попал в какой-то иной, но вполне реальный мир, уже не вызывало у меня сомнений.

Комната, в которой я очутился, выглядела достаточно странно. Почти половину пространства занимал огромный деревянный стол, заставленный ретортами, склянками с какими-то жидкостями и порошками, по стенам висели чучела незнакомых мне животных, но совсем не они вызвали мой живейший интерес.

В дальнем углу стоял небольшой столик, и там, на блюде, лежал сочный, недавно снятый с вертела окорок, источавший восхитительный аромат. Я ощутил такой сильный приступ голода, что едва сдержался, чтобы не броситься к этому столику и не впиться зубами в кусок мяса, которого не видел уже несколько лет. На корабле мы питались в основном концентратами, у Джины рабов кормили растительной похлебкой, а расход энергии, истраченной на мое перемещение в другой мир, требовал немедленного возмещения.

Едва сдержавшись, я не стал ничего просить. Это могло показаться хозяину невежливым. Я не знал правил приличия, существовавших в этом мире. К счастью, старик и сам обо всем догадался.

— Видимо, во время путешествия ты проголодался. Садись к столу и, пока будешь есть, подробно расскажи, что с тобой произошло.

Последнее мне удавалось с трудом. Не знаю, что понял хозяин из моего нечленораздельного мычания, прерываемого чавканьем и глотанием. Но что-то, видимо, понял, потому что в конце трапезы сказал:

— Твоя история слишком невероятна, чтобы в нее поверил кто-нибудь, кроме меня. Никому больше ее не рассказывай.

— Но вы-то мне верите?

— Во всяком случае, я знаю, что ты говорил то, что думал. Меня нельзя обмануть. Беда в том, что люди часто ошибаются и верят в то, чего не было.

— Что вы хотите сказать? Чего именно не было?

— Ты не мог попасть на дорогу деймов! Никому еще это не удавалось, и нет сюда иного пути. Огненные лодки не садились у нас сотни лет. Я не могу объяснить твое появление на Лиме — и никто этого не сможет!

Слушая его отрывистые, гневные фразы, я окончательно поверил в то, что попал в другой мир, и принял это довольно спокойно, наверно, потому, что хуже того мира, из которого мне удалось вырваться, просто не могло быть.

— Отчего вы сердитесь? Конечно, я свалился на вашу голову довольно неожиданно, но я не привык быть обузой и постараюсь не обременять вас своим присутствием, раз уж мое появление так вас раздражает! — Я решительно направился к большой дубовой двери, предвкушая увидеть наконец воочию новый мир, в котором неожиданно оказался.

— Остановись, несчастный! Ты даже не понимаешь, что с тобой будет. Если ты покажешься в городе в таком наряде, тебя тут же схватят и четвертуют как нудистского шпиона!

— Ну и порядочки у вас здесь! Чем же я, интересно, похож на шпиона, да еще «нудистского?»

— Тем, что нудисты могут принимать любые обличья и часто появляются в странных нарядах, вызывающих порой глубочайшее общественное возмущение.

— Ну, так одолжите мне какую-нибудь вашу одежду! Со временем я ее обязательно верну.

— Я бы одолжил. Но ты не понимаешь всей серьезности своего положения. Город ты не знаешь, наш язык понимаешь с трудом. Любой сразу же признает в тебе чужеземца, а объяснить вразумительно, откуда ты прибыл, а главное, с какой целью, ты все равно не сможешь. Тебя схватят — в целях безопасности, ну а дальше, как повезет…

В конце концов, он заставил меня всерьез призадуматься. Похоже, знакомство с новым миром придется отложить, и, надо признать, мне еще здорово повезло, что я попал к этому старцу.