Чужая страна

Том решил вернуться к разговору:

– А Франсуа не сказал, почему они живут в разных отелях?

– Да, – немного удивленно ответил Сэми, как будто Том прочитал его мысли. – В «Рамаде» не было мест, поэтому она сняла номер здесь. – Он неопределенно кивнул. – Она уезжает завтра. Я везу ее в аэропорт.

– И все это они сообщили вам за одну поездку? Может быть, Амелия ему заплатила? Догадалась, что Том в Тунисе, и переманила Сэми?

– За две, – уточнил Сэми и показал два пальца, в виде буквы V. Прямо Черчилль, мелькнуло в голове у Тома. – Люди всегда рассказывают мне свои истории. Я люблю задавать вопросы. Туристы приезжают в Тунис и выкладывают тебе все свои секреты – потому что они думают, что никогда больше тебя не увидят.

Том улыбнулся, пытаясь за улыбкой скрыть сомнения.

– А теперь, значит, вы везете Эми в аэропорт. Сэми вдруг смутился, как человек, который высунулся с ненужной инициативой.

– Это нормально, Стивен?

– Конечно. Все прекрасно. – Том подумал о Маркуэнде. Что он скажет ему утром? Как обойти стороной тайну Амелии? – Только ведите себя осторожней и не проговоритесь о нашем соглашении. Мы никогда не встречались, о’кей? Вы никогда меня раньше не видели и не разговаривали со мной. Я никогда не давал вам денег. Люди, которые мне платят, будут очень недовольны, если Амелия догадается, что я за ней слежу.

– Конечно. – Сэми поставил стакан на столик. У него был вид человека, обвиненного в грехе, который он еще не успел совершить. – Наверное, пора мне пойти домой и немного поспать.

– Наверное.

Через пару минут Том проводил таксиста до дверей, пожелал ему спокойной ночи и хорошо отдохнуть перед тем, как везти Эми в аэропорт. Он посмотрел, как Сэми, шаркая, идет по коридору, и подумал: а что он скажет Франсуа, если они вдруг столкнутся в лобби? Хотя, наверное, это не имеет значения. В любом случае загадка была разгадана. Том сделал свою работу.

Он выключил свет и лег в постель, прислушиваясь к резкому кашлю соседа за стеной, к невнятному диалогу мужчины и женщины прямо под его окнами. Часы показывали почти час ночи. Расслабиться и уснуть не получалось. Том накинул куртку и спустился в лобби. Он вдруг представил себе, как в баре ему встретится Амелия. Но внизу никого не было, кроме молодого человека на ресепшн. Бар был уже закрыт. Поддавшись непонятному импульсу, Том вышел на улицу и направился к стоянке. Один из таксистов спросил, не отвезти ли его в Ла-Марсу, и неожиданно для себя Том согласился. Ему хотелось оказаться подальше от отеля, хоть ненадолго оторваться от всей этой секретности, не планировать каждый свой шаг. Эта атмосфера внезапно вызвала у него приступ клаустрофобии. Кроме того, ему было что отпраздновать. Водитель, который за все десять минут поездки вдоль побережья не произнес ни слова, высадил его у Plaza Corniche, модного бара в центре Ла-Марсы. Официанты были одеты в форму летчиков; карамельно-загорелые итальянцы строили глазки симпатичным тунисским девушкам. Том забыл, что всегда ненавидел «выходить в свет» один. Он чувствовал себя слишком старым для ночных клубов, но его нервы были натянуты до предела, и он никак не мог заставить себя отправиться спать. Через полчаса, выпив единственную бутылку немецкого пива, Том вышел наружу и увидел, что таксист поджидает его на углу. В тот момент, когда они отъехали от тротуара, раздался телефонный звонок. Сэми. Музыка, развеселые танцовщицы, затем в ухо вплыл его голос:

– Мистер Стивен?

– Сэми? – Том посмотрел на часы. – Что случилось?

– Извините, что звоню так поздно. Просто я забыл сказать вам кое-что важное.

– Говорите.

– Завтра Франсуа уезжает. Он заказал билет на паром, который отходит из Хальк-эль-Уэд. Он едет в Марсель.

Глава 29

Только один пассажирский паром направлялся завтра в Марсель. Том вернулся в «Валенсию», забронировал каюту через сайт SNCM [19] , отменил бронь на обратный билет до Ниццы и даже несколько часов поспал. Утром он заказал завтрак в номер. В восемь часов позвонил Сэми, сказать, что он едет в «Рамаду», где заберет и Амелию, и Франсуа.

19

SNCM (Soci'et'e Nationale Maritime Corse M'editerran'ee) – французская паромная компания, оперирующая в Средиземном море.

– Они хотят, чтобы сначала я отвез миссис Фаррелл в аэропорт. Потом я подброшу Франсуа до парома. Такая близость.

Том рассудил, что Сэми имеет в виду расстояние от аэропорта до Хальк-эль-Уэд, а не отношения Амелии с сыном. Однако он не слишком доверял чувству юмора таксиста и не решился пошутить на эту тему.

– А почему Франсуа не летит вместе с ней?

– Он сказал, что предпочитает путешествовать морем, если есть выбор. Эми едет в Ниццу.

Обратно на курсы живописи, подумал Том. Интересно, а Найты все еще послушно посещают занятия? Ходят на уроки день за днем в надежде, что объект все же появится? Скорее всего, Амелия освободит номер в «Гиллеспи» и вернется в Лондон к вечеру воскресенья.

– Позвоните мне, когда высадите Франсуа у терминала, – сказал он. – Я оставлю ваш последний гонорар в конверте на ресепшн. Полторы тысячи динаров. Договорились?

– Вы очень щедры, Стивен.

– Да прекратите.

* * *

Порт представлял собой тысячу акров бетонных площадок, забитых подъемными кранами и грузовиками. Свистел ветер, в небе носились чайки, пандусы к паромам были заставлены машинами. Том попросил такси подвезти его к терминалу SNCM и встал в очередь, прямо под немилосердно палящее солнце. Перед ним переминалась с ноги на ногу семья туниссцев; у них был такой вид, будто они пришли в порт прямиком из пустыни. Сгорбленный пожилой мужчина обвел Тома долгим презрительным взглядом и велел мальчишке – возможно, своему внуку – покрепче пристегнуть к дребезжащей металлической тележке голубую пластиковую сумку, набитую одеждой и обувью; она угрожающе накренилась и уже готова была свалиться на землю. У старика были длинные смуглые руки, большие и грубые от долгих лет тяжелого физического труда. Том подумал о семье и о том, что могло привести их сюда. Может, они эмигрируют во Францию? Казалось, что на тележке было сложено все их имущество, втиснутое в три старых, видавших виды чемодана и картонные коробки, нависавшие над бортами тележки, как толстый живот над ремнем брюк.

Очередь двигалась быстро. Не заметив как, Том оказался в зале ожидания, помещении с высокими потолками, по трем сторонам которого располагались кассы, киоски с сувенирами и кафе, где подавали пиццу и блины. Он забрал свой билет у кассира, примерно такого же возраста, как Сэми, но вполне городского и продвинутого, по виду не хуже любого лондонского шпиона. Как раз такой работы Том боялся больше всего на свете. Одна и та же комната, словно тюремная камера, одни и те же действия, повторяемые день за днем. Он взял чашку кофе и уселся за столик у окна с видом на гавань. Все вокруг казалось странно-влажным на ощупь, как будто утром через зал пронеслась огромная волна.

Через пять минут, в толпе пассажиров, собравшихся в зале, показался Франсуа. Он стоял в пятидесяти метрах от Тома, возле контроля безопасности, и как раз показывал свой билет охраннику. Вокруг его шеи болтались наушники, а в руке он держал маленькую сумочку, из тех, что так любят южноевропейские мужчины. Охранник показал на дорогие дизайнерские очки, и Франсуа поднял их на лоб с высокомерным, почти презрительным видом. Вероятно, после недели, проведенной в обществе главы Секретной разведывательной службы, он стал более пренебрежительно относиться к офицерам низшего звена. Потом Франсуа повернул налево и скрылся из вида. Том не спеша допил кофе. У него впереди было двадцать четыре часа; масса времени, чтобы познакомиться с месье Франсуа Мало.

Паром был точно такой же, как и тот, на котором Том в детстве пересекал Ла-Манш; они с семьей часто проводили отпуск в Нормандии. Обычное пассажирское судно, курсирующее туда-сюда, лестницы для спуска на сушу по правому и по левому бортам, за трубой солнечная палуба. Он нашел свою каюту, крошечную комнатку, втиснутую между сотнями других таких же. Для этого ему пришлось миновать целый лабиринт узких, пересекающихся коридоров; очень скоро Том понял, что понятия не имеет, в каком направлении движется. Войдя в каюту, он занял примерно пятьдесят процентов свободной площади и словно наяву услышал голос отца: «Да тут даже чертовой кошке негде развернуться!» Он сунул багаж под кровать. Рядом с подушкой была маленькая пластмассовая полочка, над ней висело поцарапанное зеркало. Справа от двери располагалась ванная, размером чуть больше телефонной будки. Том сел на кровать, поставил на полку оставшиеся полбутылки Macallan и извлек из камеры карту памяти. Потом достал «Драку за Африку», положил ее на кровать и поторопился наверх, осматриваться.

Никаких следов Франсуа. Том прошелся по палубам и салонам, запоминая расположение и мысленно составляя план корабля. Две женщины в чадрах уже расположились в лобби на шестой палубе; они разложили на полу коврики-пенки и теперь безмятежно спали. Лобби соединялось с большим, освещенным ярким солнцем лаунжем; там, в кожаных креслах, расселись человек пятьдесят североафриканцев. Было время ланча, и они перекусывали прихваченными из дома яйцами, хлебом и салатом. Один пассажир разрезал перочинным ножом помидор, затем взял багет и намазал его домашней хариссой. Яйца были уже очищены, и Том заметил, что он аккуратно ссыпал скорлупу в маленький пластиковый контейнер. Ему вдруг страшно захотелось есть. Двумя этажами выше был ресторан, но он был закрыт; улыбчивый официант сообщил, что ресторан начнет работать, как только паром отойдет от пристани. Том вышел на палубу, ухватился за покрытые облупившейся краской поручни и стал наблюдать, как на паром заезжают последние машины. Был чудесный летний день, солнце слепило глаза, соленый морской воздух казался особенно чистым и прозрачным. Том сделал глубокий вдох, стараясь набрать как можно больше этой морской свежести, выгнать из легких остатки комнатной духоты. Усатый алжирец за его спиной фотографировал порт; еще один алжирец махал рукой небольшой группе людей, кажется семье. На глазах у него блестели слезы.