Чужеродная Аллегория
Шрифт:
Впрочем, Фистхаила это устраивало.
***
Голем оказался серьёзным противником, даже не смотря на все его новоявленные способности… или точнее проклятья. Что для босса, конечно совсем не удивительно, но уж слишком Фистхаил привык к той лёгкости с которой он пронёсся по данжу. Нет, конечно ему встретилось немало трудностей: мошкару, к примеру, мечом так просто не зарезать, а с вибрирующими половинками туш вообще воевать нормально невозможно.
И тем не менее новые проклятья и опыт арены позволяли не особо напрягаться: за весь данж по настоящему опасных для жизни ситуаций ему не встретилось ни разу. А с каждым убийством дальнейшее прохождение становилось только легче. И тут, на него без каких бы то ни было предупреждений из-за угла выполз босс.
Эдакая чёрная бочка с красными разводами, окружённая вихрем из камней поменьше. Поменьше, впрочем вовсе не значит маленькие: там имелись бульники достаточно крупные чтобы стать могильной плитой. И судя по действиям голема, именно такое назначение он для этих бульников и планировал.
Как, а главное куда атаковать такую тушу Фистхаил не особо представлял.
У самого голема таких сомнений не возникало: протащив себя по полу пещеры, с таким звуком что у эльфа заныли зубы, он принялся с огромной частотой бомбардировать проклятого мелкими камешками. Точность у каменного монстра хромала, да и урон от каждого отдельного камешка не впечатлял, но частота атак всё это с лёгкостью компенсировала. Увернуться абсолютно от всего было буквально невозможно, а способами лечения даже мелких ран Фистхаил теперь не располагал.
Оставался один путь: ближний бой и надежда на то что критический урон по голему также зачитывается в его проклятье самолечения. По крайней мере на нежити, периодически попадающейся в данже всё прекрасно работало. Звук лопнувшего пузыря и вот оружие эльфа уже пустило по телу голема трещину. Последующие атаки впрочем подобным успехом похвастать не могли: просто бить камень железом оказалось практически бессмысленно. Попасть же по новообразованной трещине под градом ударов оказалось совсем не просто.
Но Фистхаилу всё же удавалось удерживать своё здоровье хотя бы от падения. Восстановить упавшую до двух третий полоску, впрочем, не получалось: слишком уж хорошим бойцом оказался голем. Огромная прочность, дикая скорость атаки, за счёт большого количества снарядов, да ещё и периодические попытки уклониться.
Когда в первый раз каменка отскочила от удара проклятый чуть не свалился от неожиданности, увлечённый собственным оружием ударившим пустоту. Будь эльфийский клинок хоть немного тяжелее он бы точно не удержал равновесие. А так ему лишь пришлось в срочном порядке активировать новый телепорт, вновь оказываясь возле голема, нанося тому новую трещину… и уклоняясь от куда более здорового камня, чем обычные снаряды босса. Голем оказался достаточно умным чтобы попытаться воспользоваться уязвимостью эльфа.
К дальнейшим попыткам уклониться Фистхаил был готов, и потому больше не подставлялся. А с ещё одной трещиной повысилось количество критов, и здоровье потихоньку поползло вверх. К тому-же тактика теперь была понятна: дождаться отката телепорта, с его помощью произвести в боссе новую трещину, повторять до победы. Битва превратилась во вполне обычное противостояние на истощение. И у проклятого имелось явное преимущество.
По крайней мере Фистхаил думал что оное имелось. Однако после четвертой трещины, голем внезапно замер "напряг" кружащиеся вокруг него камни… и с силой ударил ими самого себя. После чего продолжил сражаться будто ничего не произошло. А вот Фистхаил серьёзно подрастерял в энтузиазме: странное, если не сказать бессмысленное действие, полностью восстановило все повреждения голема. И соответственно лишило самого эльфа возможности регенерировать: ведь трещин для нанесения критических атак не осталось.
Впервые Фистхаил ощутил почему его способность является именно проклятьем: его здоровье убывало с огромной скоростью, а что либо сделать эльф не мог. Ни выпить зелье, ни положиться на теоретического напарника: любой способ лечения кроме проклятья практически полностью бесполезен. Конечно вскоре телепорт откатился, позволив вновь повредить голема и начать наносить криты. Но если в прошлый раз, трещина
появилась на двух третях здоровья, то теперь у проклятого имелась лишь половина. Да конечно он мог не торопиться с телепортом, и не давая боссу повода для самовосстановления, потихоньку об него подлечиться, но глобальной проблемы это не решит.Тактику требовалось менять.
Тихонько рыкнув, и раздражённо дёрнув верхней губой, словно бы в попытке обнажить левый клык, (и откуда это только взялось?) Фистхаил закрыл глаза. Сражаться ему это не помешало: с недавних пор слепота эльфа не особо волновала. Наверняка всё дело в каком-то до сих пор не проявившимся проклятии. Телепортацией вон, он тоже мог пользоваться до того как та появилась в списке способностей.
Отсутствие внешних раздражителей даже наоборот помогало сосредоточиться: Фистхаил видел только те камешки которые действительно представляли опасность. Эдакие очерченные красным всполохи в темноте, увернуться от которых, или заблокировать не составляло особого труда. Но закрыл глаза эльф не за этим: слепота хоть и помогала защищаться, но вот атаковать с ней было практически невозможно – проклятый "видел" только опасность, но не противника.
Целью эльфа выступала "незамутнённая ярость". В процессе зачистки данжа ему несколько раз удавалось впасть в это состояние осознано, но вот как именно он при всём желании сказать не мог: это просто случалось. И сейчас ярость требовалась как никогда: со скоростью атаки у него бы появился шанс достаточно расширить трещины, чтобы голем не успел залечить их все. А активировать ярость естественным путём – через злобу – было невозможно. Ну не мог Фистхаил злиться на безмозглую каменюку. На людей, монстров или даже нежить – запросто. У них имелись эмоции, желания, инстинкты, или хотя бы имитации оных. А в драке с големом проклятый даже всплесков адреналина особо не ощущал.
Фистхаил не был уверен что от него требуется. Он просто мысленно… взывал? к проклятью, в надежде что что-то произойдёт. Он бы почувствовал себя глупо, от попытки разговаривать с игровыми навыками, но… какой оставался выбор? Обычным его геймплей перестал быть с того момента как эльф нашёл тот подземный храм. Оставались лишь такое своеобразные методы.
Хотя если быть честным: нормальность он перестал встречать куда раньше – с момента столкновения с личём.
И как бы странно это не прозвучало, но у Фистхаила действительно начало получаться… что-то. Некоторая тяжесть внутри, похожая на страх – йокнувшее сердце и разлившийся по ногам холод – откликнулась начав… давить на сознание. Запоздало появилось мысль что возможно искать помощи в чём-то что зовётся проклятьем не самая хорошая идея. Ведь его новые способности, кроме некоторых несложных условий, не требуют даже маны. А бесплатный сыр как говориться…
Но было уже поздно: проклятье сделало свой ход, откликнувшись на просьбу о помощи:
Добровольно принято новое проклятье: накапливаемая ненависть
Ветка – искажённый бой
Проклятье продолжает искажать ваше восприятие, уничтожая понятия благородия и спокойствия. Вас переполняет такая ненависть, что её невозможно не изливать на окружающих. Каждый последующий удар по одному и тому-же противнику наносит (мультипликативно) на 1% больше урона, и снижает его любые защитные параметры (броня, уклонение, сопротивления и т.д.) на 0,5% от текущего значения. Эти эффекты сбрасываются если противник не получает урон в течение 0,5сек (или при его смерти).
Фистхаил прочитал сообщение лишь поверхностно: не в бою этим заниматься. Но главное для себя эльф вычленить успел: атаковать не прерываясь ни на мгновение. И тогда он сумеет победить кого угодно. Теоретически бесконечный урон, и слабо ограниченное самолечение делали из него страшного противника.
Проклятый почувствовал как его губы вновь расползаются в казалось оставленном позади удовольствии сражения. Открыв глаза, он посмотрел на голема оценивая его совершенно заново. Так как положено оценивать добычу.