Чужой. Сердитый. Горячий

Ждала ли я сопливых историй и психологические травмы? Ещё как! Но то, как вдохновенно Вадим рассказал о причинах своего странного поведения, где каждый должен испугаться и обомлеть от страха, он принимал ситуацию как наглый вызов, переигрывая всех и вся — это впечатляет ещё больше.

— Ещё вина? — только сейчас опомнилась, смутившись, ведь всё время внимательно рассматривала парня, изучая черты его лица, заметные милые морщинки при улыбке вокруг глаз, ямочки на щеках и даже обвела взглядом контур его губ, забывая, о чём вообще была речь. — Яра? — я отпрянула от груди Вадима.

Мысли частично в пьяном рассудке отнюдь не самые трезвые…

— Да, — киваю, решая допить вино и уснуть беспробудным сном…

Но всё пошло уже не по плану, когда моей плед оказался под ногой Вадима, из-за чего я не смогла подняться, а пока выкручивалась из пледа, задела локтем бокал вина, который пролился на плед, подушки и Потапыча.

Парень делает несколько резких движений, наверное, порывался успеть подхватить бокал, как и я, но…

— Ой! — столкнулись лбами.

Мгновение осмотрели друг на друга и сразу же расхохотались, осматривая место происшествия и быстро забывая обо всём, когда нас снова связывают взгляды. Улыбка Вадима тускнеет, в то время как моя, от неловкости не исчезает. Его взгляд становится острым, уверенным и полыхающим в полутьме…

Горячие руки опускаются на мою щеку, оставив мне возможность только пораженно выдохнуть, когда Вадим касается своей щетиной моей второй щеки. Дыхание не то что сбилось, оно пропало напрочь, в то время как сердце бьётся об грудную клетку с давящей болью.

— Свет мой, ты как всегда прекрасна, — шепчет он на ухо, обжигая дыханием кожу, но замораживая меня своими словами изнутри. — Яр-ра, подари мне поцелуй, — его ладонь опускается на мой затылок. Между нами больше нет ни одного спасительного сантиметра.

Меня пробирает дрожь, ошпаривающая душу, как кипяток. И едва его бархатные губы касаются моих, я застываю. Он прикасается едва ощутимо, но уверенно продолжая захватывать в плен мои губы, а я… Я не выдерживаю. Отворачиваюсь. Губы горят, сердце выпрыгивает из груди, а руки задрожали, сложившись в калуки.

Зачем он так со мной?

Он добровольно выпускает меня из своих рук, когда я отстраняюсь, но продолжает пристально наблюдать за мной испытывающим взглядом… Вадим не злится, не огорчается, только многозначительно молчит и заинтересованно изучает любой мой жест.

Встаю под гнетущую тишину, которая давит на мои плечи.

— Спасибо за ужин… Я помогу убраться, — прошептала я, ощущая, как горят щёки. Вадим ни на секунду не отвёл своего взгляда от моего лица. Только уголки его губ дрогнули в сдержанной усмешке.

— Можешь от меня сбежать и ложиться спать. Я сам приберусь.

Я отвернулась и послушно сбегаю, напряжённо выдыхая уже в спальне за закрытой дверью.

Вадим, чёрт возьми, что ты вытворяешь?!

Часть 13.3

Едва только проснувшись, я прислушалась к ровному дыханию над ухом, которое опаляет мой висок. Вымученно сглатываю, ощущая Вадима в непозволительной близости. Прям-таки слишком тесной, горячей и откровенной близости.

Нахмурившись от ощущений, я с ужасом осознаю, что одна из рук бесстыжего парня пробралась под мою футболку, оказавшись на обнажённой груди, а вторая, на которой я неподвижно осталась лежать, протянулась вдоль моей талии, касаясь бёдра. Я оказалась полностью в коконе его рук, едва не поперхнувшись воздухом от накрывающей паники.

Не двигаюсь и судорожно думаю, как выбраться из таких тесных и крепких объятий без, пока ещё, спящего свидетеля.

Нет, кто-то из нас точно будет спать в той гостиной на медвежьей шкуре, ведь вот так просыпаться… Нет ни малейшего желания!

Я едва смогла уснуть после странного поведения Вадима, одновременно стыдясь и обозлившись, что всё-таки вызываю в нём такие прямые желания.

«Замечательно, Ярослава, едва удалось сбежать от Гордеева, так тебя теперь рвёт на части, как бы побыстрее найти новые неприятности с очередным…» — корила я себя большую часть ночи. Нет, конечно, он не такой, как Господин Гордеев… Но нет.

Я так не могу.

Из собственных быстротечных размышлений, меня вывела та самая ладонь, неожиданно покрепче сжавшая мою грудь. Закрыв глаза и максимально выровняв дыхание, стараюсь ни одним жестом не выдать моего бодрого положения.

Это просто вселенский стыд!

Ты же сейчас шарахнешься в сторону, как только поймёшь, что творишь, верно, Волков? Для него, думаю, не меньший шок просыпаться так вот, лапая сестру ненавистного ему Соколовского, жену Гордеева, раздражающую его Ярославу…

И я правда думала, что он сейчас, конечно же, откатится от меня и уберет свои загребущие руки с моего тела… Да как бы не так!

Вадим не то, что решил поскорее убрать руку, так ещё и с каким-то извращённым удовольствием ощупал, а острый сосок оказался защемлен между его пальцами, отчего я уже яростно скрипнула зубами.

Меня охватил какой-то странный ступор. Моё дыхание спёрло, когда губы парня коснулись тайного местечка на шее, оставляя развратную влажную дорожку от языка.

Даже не дёрнулась.

— Удивительно. Я думал, что схлопочу прямо по яйцам, но ты до сих пор притворяешься спящей, — прошептал он на ухо, низко и порочно, касаясь носом моей щеки. — Даёшь мне шанс, Яра? Зря-я-я.

— Теперь ты спишь в гостиной, Вадим, — ответила спокойно, но чего же мне стоило достойно сдержать себя от жёсткой брани. — Пошёл вон, — ещё холоднее добавила я, чтобы до Волкова дошёл мой категоричный отказ от любого рода отношений между нами.

Его рука соскользнула с груди на впалый живот, но сам Вадим не спешит оставить меня в покое так скоро.

— Злишься, — усмехнулся парень, скользнув пальцами по талии, вызывая щекотливые ощущения. — Но сама остаёшься рядом, ищешь меня руками во сне и шепчешь моё имя… Твоё внимание зазывает на решительные действия, — прошептал он, а я глотаю воздух, поразившись его наглости. — Не волнуйся, я не трону тебя, — предупредил Вадим, одним движением отстранившись от меня и зашуршал одеждой. Он вздумал издеваться надо мной, да? — Не трону, пока сама не позволишь, Яра, — самонадеянно уточнил он, отчего я впервые повернулась в его сторону, ощущая на щеках полыхающее пламя от злости и негодования.