Цирк монстров

Все происходило в какой-то обшарпанной грязной комнатушке — ее убогость была еще сильнее заметна благодаря яркому освещению.

Лицо мальчика я узнал с первой секунды.

Это был мой сын Билли.

Дверь комнаты внезапно распахнулась, и вошел Кэмерон:

— Пол, в коридоре нашли следы крови.

— Что?

Он приблизился ко мне:

— Эксперт обрызгал все люминолом — это вещество помогает обнаружить следы крови, даже если они были смыты…

Кэмерон резко замолчал, глядя на экран монитора. Его глаза расширились.

Я смотрел на него, вероятно, такой же бледный, как и он.

— Там в коридоре следы крови… — механически повторил он, как зомби.

— Кэм… это не то, что ты думаешь.

Я поднялся и сжал его руки в своих руках.

По лицу Кэмерона было видно, какое сильное смятение им овладело. Ужас, отвращение, страшное подозрение — вот что я мгновенно прочитал в его взгляде.

— Не я снял этот кошмар! — внезапно для самого себя закричал я, не в силах больше сдерживаться. — Я тут ни при чем, я тебе клянусь! Господи боже, Кэм, посмотри мне в глаза! Ты ведь знаешь меня, как никто другой, ты можешь читать мои мысли, как раскрытую книгу!.. Неужели ты не видишь, что я тебе не лгу?!

Кажется, он заколебался.

Что касается меня, я с трудом удерживался на грани обморока.

Действительно ли мой сын был на этой записи?.. Может быть, это двойник? Или дело в каком-то хитром трюке вроде монтажа?.. А если все было на самом деле, как могло случиться, что Билли перенес это без всяких последствий и я ничего не заметил? Господи, как Клэр могла заподозрить хоть на минуту, что я мог снять такой фильм?! Она ведь именно об этом подумала, не так ли? Вот почему она сбежала и увезла Билли подальше от меня. От его отца-извращенца…

— Ради бога, Кэм… Я говорю правду! Я не делал этого с моим сыном… я предпочел бы умереть! Что касается крови в коридоре, я просто не знаю, откуда она…

У меня было такое чувство, словно я угодил под автомобильный пресс.

Еще секунда, и он меня расплющит…

— Джорди Лански приходил сюда! — вдруг быстро сказал я, осененный внезапной догадкой. — Да, он здесь был! Мы с тобой оба это знаем! А после этого он исчез, словно испарился. Об этом говорил Рольф. Возможно, тут есть какая-то связь… Скорее всего, это его кровь. Может быть, и фильм снял тоже он.

Но в последнее предположение я не верил ни секунды: Билли никогда не оставался один или под присмотром одной только Розеллы. Рядом всегда были либо Клэр, либо я.

Кэмерон оставался нем. Он смотрел на меня, и его веки слегка подрагивали, словно он лихорадочно обдумывал самые разные версии случившегося.

— Ты должен мне верить! — настаивал я. — Прошу тебя, Кэм! Я ни в чем не виноват! Ну подумай сам — если бы я знал, что в моем доме могут найти следы крови, я бы сразу отказался от обыска!

На лестнице послышались шаги.

— Коул! — раздраженно позвал Гарнер. — Где доктор Беккер? Я хочу немедленно с ним поговорить!

Кэмерон пристально посмотрел на меня и неожиданно сказал:

— Ударь меня!

— Что?!

— Ударь меня, Пол. Прямо в лицо. И посильней. Ну давай!

Я смотрел на него, и в моей душе бушевало отчаяние.

Мы встретились взглядами на мгновение, которое растянулось в целую вечность.

— Удачи тебе, — дрогнувшим голосом прошептал он. — Прощай, Пол.

И я ударил его кулаком в лицо.

Он опрокинулся навзничь, повалив уже готового войти в комнату Гарнера.

Я больше не размышлял. Выдернул флэшку из компьютера, схватил пиджак, в кармане которого лежал бумажник, распахнул окно, уцепился за карниз и выпрыгнул в сад.

Если я подверну ногу, мельком подумал я, все кончено.

Но приземлился благополучно.

Позади меня раздавались крики. Я слегка пригнулся и помчался по аллее вглубь сада, потом выбежал на тянущуюся позади домов глухую улочку, на которой стояли мусорные баки. Затем пробежал мимо сада наших соседей Вайсманов, пожилой супружеской четы, потом мимо сада Блэквеллов, потом Кертисов… У садовой ограды следующего дома я обнаружил велосипед, очевидно принадлежащий соседскому подростку, Стюарту Мендесу. Я немного знал его отца, Роберта Мендеса, стоматолога-протезиста. Надеюсь, он не рассердится на меня, если я возьму взаймы велосипед у его сына… Я уселся на велосипед и помчался по улице как одержимый.

Издалека донесся звук полицейской сирены.

Я свернул налево, в проход между двумя домами, и поехал по дорожке, идущей параллельно полю для гольфа, — иногда мы с Билли вместе катались по ней на велосипедах. Проехал метров пятьсот, иногда преодолевая поросшие травой кочки, и свернул направо. Еще немного — и я был уже в соседнем квартале.

Вдалеке слышались раскаты грома — начиналась гроза.

На ближайшем перекрестке я свернул направо. На следующем — налево.

Полицейских сирен я больше не слышал.

Еще один поворот…

Теперь можно было не бояться погони.

Через несколько часов я ехал в кузове небольшого грузовика, среди разнообразных стройматериалов.

В кабине сидели два индейца, которые подобрали меня у бензозаправки. Они направлялись в Майами. Это было очень кстати, тем более что поймать попутку в грозу казалось мне заведомо безнадежным делом. Индейцы предложили мне место внутри кабины, но я настоял на том, чтобы ехать в кузове с брезентовым верхом. Не считая, я протянул им несколько купюр. Они пожали плечами, взяли деньги и больше ни о чем не спрашивали.

Велосипед я спрятал в мусорный контейнер на первой же встречной бензозаправке — той самой, где меня подобрали индейцы. Я старался по возможности не попадать под камеры видеонаблюдения. Не снимал деньги с карточки. Отключил оба мобильника — свой и Коша. Я не знал, сможет ли полиция вычислить меня по включенному мобильнику, но предпочел не рисковать.

Оказавшись в грузовике, я пересчитал свою наличность. Восемьдесят шесть долларов. Плюс завалявшаяся в кармане монетка в пятьдесят центов.

Кроме этого, у меня не было ничего.

Ни семьи. Ни работы. Никакой поддержки.

На данный момент объявление о моем розыске, конечно, уже разослано по всему округу и за его пределы — от Форт Майерс и Сарасоты на востоке до Майами и Палм-Бич на западе. Местные журналисты наверняка связались со своими коллегами из центральных газет, и теперь все вместе радостно предвкушают грядущие сенсации. Ну, что-что, а уж ворох компромата на меня Гарнер им обеспечит…

Я представил себе, какие будут лица у соседей. У Конни. У моих коллег и пациентов. У Германа Лебовица и Шейлы. У мисс Скорбин, моей бывшей учительницы, которая нынче учит моего сына. Все эти люди почувствуют себя преданными. Обманутыми. Разумеется, они все меня возненавидят…