Цивилизация классической Европы

Все падение приходится на период 1513–1577 годов. В 1577 году начинается долгий 25-летний период денежной стабильности. Действительно в эту эпоху падение покупательной способности денег шло в наиболее быстром темпе. Однако эта стабильность парадоксальна, если учитывать тот факт, что она, в общем, соответствует пароксизму гражданской войны. Тем не менее она будет существенно облегчена испанской интервенцией и крупными кредитами, предоставленными Лиге. Политическая интервенция Испании, поставщицы белого металла, сгладит последствия хронического дефицита французского торгового баланса. Меры 1577 года были мудрыми. Возможно, Франция стояла на грани монетной катастрофы, сравнимой с той, что опустошит Кастилию в XVII веке. Привязывая французскую расчетную монету к золотому экю, монете реальной, Генрих III добился искомого психологического эффекта. Эта серьезная модификация привычек несла, тем не менее, огромный риск в перспективе помешать спасительному обращению к урегулированию понижением монеты.

Вот что нужно иметь в виду в первую очередь, чтобы хорошо понимать французскую денежную политику XVII века и фактически невозможность строго поддерживать стабильность расчетной монеты, каковы бы ни были намерения суперинтендантства и ведомства генерального контролера. Поэтому мы можем различить две противостоящие друг другу эпохи валютной политики. Эпоха крупных девальваций. Она соответствует обострению военных усилий: 1636–1641 годы (28 июня 1636 года — понижение ливра с 10,98 до 8,69 г; 18 ноября 1641-го — с 8,69 до 8,3 г); провал Войны за испанское наследство и тяжелое выравнивание в эпоху регентства. Выраженный в герминативном франке ливр стоил 1,523 франка 1 октября 1693 года, он был поднят до 1,655 франка 1 января 1700 года (7,02 г чистого серебра) и упал до 1,022 франка в мае 1728 года. С 1 января 1700 года до окончательной стабилизации в мае 1726-го происходит 85 колебаний, из которых 26 приходятся на один только 1720 год.

Нижняя точка (0,415 герминативного франка) была достигнута в 1720 году. Более интересны времена относительной стабильности с 1641 по 1700 год. Последовательные выравнивания ливра начались как следствие простого обязательства привести закон в соответствие со скромной реальностью. Они обнажали ограниченность монетарной основы французской экономики. Однако французский опыт мог быть распространен на большинство европейских экономик.

Жестокая драма Франции — что характерно для Европы XVI века — это недостаточный запас звонкой монеты. Масса деревенского населения редко держала в руках что-либо крупнее пятифранковой монеты, сомнительной, фиктивной, неполновесной, истертой. И поскольку она обладала лишь официально ограниченной платежной способностью (мадам де Севинье сетовала на громоздкие мешки с медью, которые получала от своих арендаторов), неизбежной была высокая ценность серебра.

Другая трудность проистекала из соотношения золото/серебро (коэффициент). Турский ливр находился между дешевым серебром (Испания) и серебром дорогим на севере (Нидерланды и Соединенные провинции). Как правило, в Европе мы имеем дело с очень медленным обесцениванием серебра по отношению к золоту. После 1560 года и за исключением 1700–1750 годов, с притоком бразильского золота, имеется серьезный дисбаланс в производстве двух металлов. Упомянутое обесценивание можно проследить почти повсюду. В Испании, например, коэффициент соотношения золото/серебро составлял 10,11 и 10,61, затем 12,12 в XVI веке (1497–1536, 1537–1565,1566—1608), он поднимается с 12,12 до 15,45 с 1566 по 1680 год, чтобы вновь снизиться до 15,20 в 1700-м и до 15,00 в 1750 году, затем с 15,03 он еще поднимается до 16,2 в конце XVIII века. Даже эволюция во Франции в период 1561–1700 годов — за исключением периода Кольбера, который стремился привлечь золото выгодным, как правило, для этого металла показателем рентабельности, — проходит при относительно более крупной валоризации серебра: 13,73 — с 1614 по 1636 год; 14,49 — с 1641 по 1662-й; 14,91 — с 1679 по 1700 год. В Амстердаме, в центре дорогого серебра для нужд торговли с Дальним Востоком, где международные платежи осуществлялись в серебре, эволюция, тем не менее, была той же самой: показатель рентабельности рос с 10,77 и 10,97 (1521–1580,1580—1584) до 14,50 в конце XVIII века и твердо держался с 1640 по 1750 год на уровне чуть выше 13 (13,02 с 1685 по 1750 год). Малейшая ошибка в оценке несла риск самых серьезных последствий. Или же обычная переоценка серебра (только во французском языке серебро и деньги обозначаются одним и тем же словом) могла лишить королевство золота, необходимого для обеспечения равновесия обменов в международных торговых отношениях, золото было необходимо и для большой политики. Поэтому Ришелье в какой-то момент и Кольбер отдавали первенство золоту, рискуя дезорганизовать внутренний обмен. Запас был недостаточный, и ходило множество плохой монеты. Виной тому не только деятельность фальшивомонетчиков и длительное использование трудноконтролируемых иностранных денег, но также посредственная работа многих монетных дворов. В начале XVII века монеты по-прежнему выбивали в основном молотком. Сколь бы искусным ни был мастер, невозможно было избежать неправильностей, возникающих от малейшей оплошности. Это было на руку мошенникам и делало возможным обрезывание краев.

28. Индексы цен на севере и в Средиземноморье

А. Цены в Дании.

Наверху датской серии — к несчастью, она поздняя, а потому ее непросто сравнивать с испанской серией — зерно, как датское, так и импортированное из Гольштейна, рожь, ячмень и солод, основа национального напитка, пива. Можно отметить циклические бури 1757–1758 годов; непрерывное повышение 1760-х.

Классический XVIII век, век бешеного роста, начинается на Балтике гораздо позже, чем во Франции. Первый отрыв обнаруживается на уровне 1740-х годов после долгого ровного спада 1728 и 1730–1735 годов.

XVIII век далек от той цельности, которую ему слишком поспешно приписали. Суровое экономическое время XVII века очень долго продолжается на севере. Классическая Европа, какой мы ее определили с 1620 по 1760 год, была к тому же экономической реальностью.

В. Зерно и вино в Новой Кастилии По Испании мы отобразили, исходя из выкладок Гамильтона по отпускным ценам в Новой Кастилии, цену на хлеб и вино (разрыв винной кривой между 1650 и 1651 годами связан со сменой источника и единицы измерения). Это цены номинальные, они, стало быть, передают мучительную реальность инфляции и испанской монетной неустойчивости в XVII — начале XVIII века. Кроме того, цены Гамильтона отпускные, а значит, цены полу-оптовой, менее нервозной бухгалтерии, чем рыночные цены французских прейскурантов.

На этом фоне еще более ощутима амплитуда циклических бурь. Драмы 1660–1680 годов, по контрасту со спокойствием французских кривых этой эпохи, новые драмы середины XVIII века. Относительно благоденствие эпохи восстановления в разгар правления Филиппа V, когда Испания понемногу восстановила свое человеческое богатство, уничтоженное сверхсмертностью и особенно падением рождаемости XVII века.

Изобретенный в XVI веке чеканочный пресс восторжествовал в 1640 году. И вскоре гравированная по ребру легенда осложнила старания обрезывателей краев.

Разумеется, этот материал не позволял обеспечить полноту денежной экономики на всей территории, на всех социальных уровнях.

Ввиду подобной недостаточности надо ли говорить об английском превосходстве, достигнутом благодаря деятельности Английского банка после 1693 года? Не будем преувеличивать. Английской стабилизации предшествовали примерно 35 лет стабилизации французской. Можно сказать, что XVIII век здесь начался в конце XVII века. Монетный XVII век, долгий туннель после возможностей XVI века, заканчивается блистательным оживлением американской торговли. Первоначально золото из Бразилии, а затем постепенно (с 1740 по 1760 год) оттеснившее его серебро из Мексики прекращают монетный голод последовательными траншами через Атлантику из эпицентра, находящегося скорее не в Лиссабоне и Кадисе, а в Лондоне. Региональные диспропорции в XVIII веке ослабевают и меняют направление. Шестнадцатый — семнадцатый века противопоставляли средиземноморскую конъюнктуру северной. Восемнадцатый век противопоставляет скорее конъюнктуру атлантическую конъюнктуре внутренней.

Для зерновых два десятилетних нюанса, цикл средиземноморский и цикл севера, прослеживаются далеко в прошлое, насколько позволяют расчеты. Короткая торговая флуктуация, напротив, подчиняется ритму обращения, который утвердился в качестве доминанты. В XVI веке существовала несомненная согласованность торговых ритмов Севильи с Америкой, отраженных с более или менее долгим расхождением в экономиках прибрежных регионов с торговой доминантой. После 1630 года эффект господства распространяется, отражается, перекрещивается. Конъюнктура XVII века отличается от прекрасного единства XVI века.

Согласие утверждается заново в долговременных масштабах. В общем, XVII век начинался в условиях застоя и спада скорее на юге, нежели на севере. Оживление скорее происходит на западе, вблизи побережья, нежели на востоке, во внутренних землях. Эти уже контрасты, а не вариации вокруг средней линии лучше передаются цифрами и графиками, чем словами.

Проследим их в момент долгих столетних поворотов между 1590–1650 годами, с одной стороны, и 1690—1750-ми — с другой.

Фредерик Мауро предложил схему международной конъюнктуры, несомненно приложимую к Европе и прослеживаемую в ее основных чертах. Долгий спад XVII столетия распадается на семь полуциклов Кондратьева. Интерцикл затруднений: 1595–1620 годы. Прекращение ускорения, затем прекращение роста испано-американской экономики. Истощение серебряного производства. Чума в Испании, изгнание морисков, долгий застой правления Лермы. Кризис поначалу был атлантическим, американским, испанским. Однако не пощадил он и Англию. Относительная эйфория правления Генриха IV во Франции обманчива. Германия по-прежнему процветает. Между тем при общем кризисе французская экономика и экономика севера образует защищенный сектор. Конъюнктурные «ножницы» такого рода создали в начале века весомый политический фактор.

1620–1635. Некоторое оживление. Но Италия приходит в упадок. За кризисом 1619–1622 годов следует чума. Испания силится сдержать свое падение. Но после 1630 года терпит крах Севилья и приходят в упадок американские рудники. Рухнула Германия. Два региона, однако, переживают подъем. На северо-западе возобновляется индустриальная предреволюция в Англии, приносит свои плоды политика крупных компаний в Голландии. Сахарная Бразилия находится в разгаре роста, который дает о себе знать от Лиссабона и Амстердама по всей прибрежной полосе.