Цвет боли: белый

— Здесь удобнее?

— Ларс…

— Да, дорогая?

И все, потому что плаща на мне уже нет, и я в его власти. Я вообще в его власти. Всегда. Во всем. Везде.

А он в моей, по крайней мере, в ту минуту, потому что потерял голову от желания и от нашей близости.

Вот так, Ларс Юханссон, я знаю, как сводить тебя с ума и буду бессовестно этим пользоваться. Это называется, научил на свою голову.

Кто из нас кого берет, снова непонятно, одна задача — не заорать на весь офис. Оказывается секс в большом шкафу тоже может быть чумовым.

— Сумасшедшая девчонка! Развратница! А ведь прикидывается скромницей…

Я отбиваюсь:

— Кто меня привез сюда голой?

— Так я только привез…

Я демонстративно накидываю плащ и фыркаю:

— Тебе не понравилось? Извини…

Ларс ловит меня, не позволяя выбраться из комнатушки, снова заключает в объятия:

— Понравилось. Очень. Хочу повторения, но не сейчас, иначе нас заподозрят в использовании служебного помещения в личных целях.

— НЕПРИличных, — уточняю я.

— Согласен. Но это не последний раз.

Мы все же выбираемся из тесного пространства и приводим себя в порядок. И снова да здравствуют короткие стрижки, моя взлохмаченность не слишком бросается в глаза.

— Ты все заранее продумал?

— Нет, на сей раз нет, просто ты сегодня… буйная.

Глаза смеются, а губы нежно касаются моих губ, но только касаются.

— Я же говорил, что развращу тебя. Видишь, что получилось: ездишь голышом по городу, занимаешься сексом в офисе… — Он застегивает пуговицы моего плаща.

— Это не секс.

— А что?

— Любовь.

На мгновение Ларс замирает, потом требует:

— Повтори.

— Не путай одно с другим.

— Согласен… ты даже не представляешь, как согласен.

Когда мы выбрались из кабинета, Мария предложила кофе.

— В следующий раз, ладно? — я улыбалась как можно приятнее, почти растекаясь патокой.

Не могла же я сесть и закинуть ногу на ногу? Или вообще снять плащ.

— Ты не хочешь кофе? Мария хорошо его варит.

— Ларс, мы же опаздываем! Заехали на минутку, а фотографии разглядывали вон как долго.

А, правда, сколько прошло времени? Как долго мы кувыркались в гардеробной?

Распрощавшись и пообещав заезжать почаще, мы возвращаемся в машину.

Пока Ларс разворачивается, я размышляю над тем, насколько изменилась. Но Ларс прав, это только наедине с ним, никто же не догадывается, что на мне ничего нет под плащом и что я только что занималась любовью в гардеробной. Кажется, он добился того, чего хотел, я стала развратницей за закрытой дверью и для него лично.

— О чем задумалась?

— Попробуй догадаться?

— Когда приедешь сюда еще раз?

Можно сказать и так…

Одно осталось пока не преодоленным — мой страх перед плетью.

Бритт все‑таки связалась с Хильдой и явно ездила на новый сеанс с ней. Подруга прятала глаза и на все вопросы отвечала односложно.

Если бы я только могла представить, к чему это приведет, то приковала Бритт к себе наручниками и сама сидела дома, прикованной к радиатору. Ларс оказался прав, с нашей способностью влипать во всевозможные неприятности к БДСМ без крепкого поводка обеим приближаться нельзя.

Беда пришла, откуда не ждали. Нет, Ларс что‑то чувствовал, не зря он так противился занятиям БДСМ именно Бритт. Том привычно был в разъездах, я при Ларсе и в университете, и подруга пустилась во все тяжкие в одиночку.

Он кричал на меня. Впервые за все время Ларс на меня кричал. Казалось, еще мгновение, и назовет дурой, хотя так и было.

Исчезла Бритт, ее не было ни дома, ни у Лукаса, ни у кого‑то из подруг, нигде вообще. Мне она сказала, что едет к Хильде «позаниматься», но машина самой Бритт нашлась неподалеку от моста на Бекхольмен. Телефон подруги не отвечал, место нахождения его определили — это оказался мусорный контейнер у Слюссена.

Сначала решили, что Бритт потеряла телефон или его стащили и выбросили, а они с Хильдой просто забыли о времени и где‑нибудь тренируют руки, изнашивая плети о боксерские груши. Но пропала и Хильда, ее тоже нигде не было. Пустовал зал, где проходили сеансы БДСМ, пустовала ее квартира, красная «Феррари» отсутствовала. Телефон самой Хильды выключен.

Ларс попросил определить место нахождения и этого телефона. Страшно раздраженный Вангер отказался.

— Сколько отсутствует ваша подруга, час, два, три? Это же не трое суток.

И только напоминание, что Бритт вообще‑то иностранка, заставило Дага со вздохом согласиться. Бергман тоже восторга не высказал, молча подписал нужный запрос. И тут всех, прежде всего Ларса, ждал сюрприз, потому что телефон находился в его собственном доме на Эстермальмсгатан!

Мы, даже не поблагодарив, бросились в «Квартал жаворонков». Что могла делать Хильда в квартире Ларса?! Да и как она туда попала?

— Ты давала ключ от квартиры Бритт?

— Нет, у меня никогда не было второго ключа.

— А тот что был?

Я понимала, о чем он говорит. Если Бритт умудрилась сделать дубликат, то сейчас эти две бэдээсэмщицы‑энтузиастки просто порют друг дружку в его квартире на Эстермальмсгатан. Более идиотскую ситуацию трудно вообразить. Мы едва не подняли по тревоге половину полиции Стокгольма, чтобы теперь обнаружить подругу с ее наставницей в «комнате боли»?

Ларс вел машину молча, но я хорошо понимала, что он думает и что творится у него в душе. У самой руки чесались выпороть Бритт, если только она там.

Но тут же закралась беспокойная мысль: вдруг с ними что‑то случилось, ведь БДСМ хоть и игрушки, но игрушки довольно жестокие, мы хорошо помнили, как бывает, когда затягивают не тот узел. Что если эти две дурочки умудрились связаться или заковаться и не смогли освободиться. Если они висят и ждут, когда их освободят — это одно, но если опыт оказался более печальным, я никогда себе не прощу того, что попустительствовала занятиям Бритт БДСМ‑практикой.

Можно сколько угодно твердить, что в БДСМ безопасность на первом месте, а также на втором и третьем тоже, и только потом идет все остальное. Это для нормальных людей, которые знают границы и не суют голову в петлю, только чтобы удостовериться, что она может затянуться смертельно.