Цвет надежды

Ладонь слизеринца замерла над пламенем и тут же дернулась вверх. Он негромко чертыхнулся и опустил журнал. В его глазах не было ничего, кроме раздражения. Как и раньше. Все возвращается на круги своя.

— Не смотри на меня, пожалуйста, — закончила свою мысль Гермиона.

С чем-то средним между стоном и раздраженным воплем слизеринец откинулся на подлокотник дивана и прикрыл лицо журналом, видимо, выполняя ее просьбу. Гермиона быстро скинула халат, путаясь в поясе и рукавах и беспрестанно оглядываясь на юношу, и так же быстро скользнула под одеяло.

— Где в твоих словах логика? — из-под журнала вопрос прозвучал глухо. — Зачем было меня окликать и просить не смотреть? Я и так, по-моему, интереса не проявлял.

Гермиона постаралась изо всех сил не обидеться на его слова.

— А вдруг ты бы случайно оглянулся?

— Делать мне больше нечего, — прозвучало из-под журнала.

Он прав. Для него несколько напечатанных страниц представляют гораздо больший интерес, чем она. Гермиона проглотила обиду.

— Можешь больше не прятаться под этим дурацким журналом.

— Вот спасибо! Облагодетельствовала.

С этими словами слизеринец убрал журнал с лица, устроился поудобнее на жестком диване и вновь погрузился в чтение.

Диван стоял у противоположной стены, чуть правее кровати. И так получилось, что, как не пыталась устроиться Гермиона, Драко Малфой не желал покидать поле ее зрения. Да уж. Сложно было не обращать на него внимание. Девушка какое-то время нервно вертелась на кровати. Затеять разговор? После его признания, что он — Пожиратель, разговаривать не хотелось. Нет! Она врала! Хотелось, и хотелось отчаянно! Вдруг этот разговор смог бы многое объяснить? Гермиона поймала себя на мысли, что, несмотря ни на что, пытается оправдать этого странного человека. Но чем? Молодостью, неразумностью? Его молодость не бросалась в глаза — он всегда вел себя очень по-взрослому. В бестолковости его тоже нельзя упрекнуть… Она вновь скользнула взглядом по такому знакомому профилю.

— Ты так и будешь изучать мою персону или все-таки соизволишь уснуть? — лениво поинтересовался он, даже не удосужившись повернуться.

— Я буду делать то, что захочу, — огрызнулась Гермиона, отчаянно злясь на то, что он заставляет ее так нервничать.

— Тогда мне следовало поинтересоваться твоими привычками, прежде чем оставаться на ночь с тобой в одной комнате. Надеюсь, ты не захочешь крушить мебель, тренироваться в непростительных заклятиях или…

— Непростительные заклятия — это больше по твоей части, — оборвала его девушка.

Фраза наконец заставила его оторваться от журнала. Лучше бы он продолжал читать. Сколько же яда и презрения может быть в его взгляде! Девушка невольно поежилась. Может, иногда стоит сначала думать, а потом говорить?

— Не волнуйся, я сдержу свой порыв попрактиковаться в них, — ледяным тоном проговорил слизеринец.

Гермиона вздохнула и, понимая, что ведет себя глупо, натянула одеяло на голову, тем самым давая понять, что разговор окончен. Его реакцию она не видела. И благодарила Мерлина за это. Девушка постаралась выкинуть все мысли из головы. Не думать, не думать об этом человеке. Он не стоит ее внимания, не стоит ее переживаний. Поскорее бы закончилась эта проклятая ночь. Она завтра же пойдет к Дамблдору и выскажет все, что думает о его просьбе. Так больше не может продолжаться. Ей всего семнадцать, и сойти с ума в столь юном возрасте ей совершенно не хочется. А ведь еще пара-тройка таких «приключений», и ее можно будет смело определять в клинику Святого Мунго. Она не хочет это продолжать. И не может.

Дверь на балкон хлопнула, заставив девушку выглянуть из-под одеяла. Ворвавшийся в комнату ветер задул пламя свечи, и в воздухе запахло парафином и дождем. Гермиона приподнялась на локте и вгляделась в темноту за окном. Драко Малфой стоял на балконе. Она не видела деталей — лишь силуэт. Худощавый подросток, одежду на котором рвет холодный осенний ветер. Он даже не надел мантии. Если бы это были Гарри или Рон, Гермиона давно по голове настучала бы за такое пренебрежение к своему здоровью и заставила одеться потеплее. Но этому человеку она не могла ничего сказать. Да он бы и не принял ее заботу.

Девушка вздохнула и, откинувшись на подушки, закрыла глаза. А потом перевернулась в сторону, противоположную от балкона, и обхватила колени под одеялом. Ей было зябко. Пожиратель Смерти… Человек, способный причинить боль и даже убить. Пожиратель Смерти и мальчик, сказавший «Я не дам тебе упасть» — один и тот же человек? Да! Так и есть. Только… почему же в это не верилось? Отчаянно, до пощипывания в глазах.

Из-под ресниц потекли слезы. Почему она плакала? Она и сама не знала. Просто было больно, горько и обидно. Из-за этой ночи, этого ветра и этого человека. Почему все так?

Сколько она так пролежала, девушка не знала. А потом подкрался сон. Без сновидений, без успокоения…

Проснулась Гермиона от непонятного звука. Подскочила на кровати и запаниковала, не узнав место, в котором находилась. Незнакомая кровать, незнакомая комната, кромешная тьма. Пара секунд ушла на то, чтобы все вспомнить. Еще пара — на то, чтобы понять, откуда исходит странный звук.

Девушка соскочила с кровати. Драко Малфой метался по дивану, что-то повторяя и сжимая рукой край журнального столика. Все, что до этого лежало на столе: стопка журналов, подсвечник, его волшебная палочка — разлетелось по комнате. Гермиона подскочила к слизеринцу. Палочки у нее не было, да если бы и была, она все равно не смогла бы ничего придумать. В панике девушка метнулась к свече, поняла свою ошибку и зашарила по полу в поисках его волшебной палочки. Та никак не находилась, тогда девушка бросилась к тумбочке, пытаясь найти свою. По пути Гермиона со всего маху врезалась коленом в угол кровати. От боли перед глазами заплясали огоньки. В другой раз она, возможно, даже заплакала бы, но не сейчас. Ей стало страшно. Вдруг с ним произойдет что-то плохое? Вдруг это заклинание? То, что он может причинить зло ей, в голову даже не пришло. Она испугалась, что зло могут причинить ему. Этим самым кошмаром, тем, что он никак не может вырваться, проснуться.

Наконец палочка нашлась. Девушка бросилась к дивану, прошептав: «Люмос». По пути подхватила с пола свечку, зажгла ее и, кое-как пристроив в подсвечник, поставила на пол, потому что стол прыгал из стороны в сторону, и Малфой никак не желал его выпускать.

Что делать в таких случаях? Гермиона поняла две вещи. Первое: она никудышный спасатель, потому что в критические моменты ей в голову не приходит ни одна блестящая идея. И второе: всему самому нужному люди учатся у родителей. Вот и Гермиона опустилась на колени перед диваном и с силой прижала слизеринца к себе, шепча какие-то нелепые успокаивающие слова. Успокаивала она явно себя, потому что он вряд ли что-то слышал сейчас. Он все так же продолжал биться в ее руках. Тогда Гермиона наклонилась и начала дуть на его лоб. Так мама делала в детстве, когда самой Гермионе снился кошмар. Нужно было просто подуть и сказать, что это всего лишь сон. И страшный сон обязательно уйдет, потому что сам боится ласковой речи и яркого света.

Напряженное тело в кольце ее рук затихло. Гермиона поняла, что юноша проснулся, по тому, как резко он дернулся в сторону, пытаясь вырваться из ее объятий. Она не позволила. Откуда только силы взялись в хрупком девичьем теле?

— Все хорошо, это только сон, — тихо повторила она, гладя его по влажным волосам. — Все хорошо.

На какое-то мгновение он расслабился и устало прижался лбом к ее плечу. Гермиона многое бы отдала сейчас за то, чтобы увидеть его лицо. Сейчас он не мог соврать. Что он чувствует? О чем думает? Понимает ли он, что сейчас происходит?

Девушка осторожно гладила чуть подрагивающие плечи под влажной рубашкой. Просто мальчик, маленький испуганный мальчик. Но мгновение прошло, он дернулся в ее руках, и Гермиона разжала объятия. Драко Малфой, не глядя на нее, чуть сдвинулся в сторону и сел на диване. Откинулся на спинку. Гермиона подумала, что если бы у него сейчас были силы встать и уйти, он непременно так бы и поступил. Может, стоило проявить тактичность и сделать вид, что ничего не случилось? Вернуться в кровать или одеться и выйти на балкон… Дать ему побыть с собой, собраться с мыслями. Но что-то не дало ей поступить так благоразумно. Какая-то неведомая сила заставляла ее вглядываться в белое, как мел, лицо юноши. Изучать каждую напряженную черточку, пытаться поймать его ускользающий взгляд.