Цыганские сказания

— Кристо...

Взгляд моего мужа становится настолько лазерно-голубым, что я осекаюсь на полуслове.

— Из-за того, что она — дочь Люции, её задержали сразу же. Тот, наверное, только и ждал такого момента. И её, и ту дверцу проверили тысячу раз. Никто не трогал петлю, Лиляна, шурупы вылетели так, словно кто-то сильно дёрнул за ручку. Они просто вылетели, и всё. Ринка прошла все тесты. Она зашла действительно за пять минут до нас, но на звукозаписи не слышно ничего, что можно истолковать как выворачивание шурупов, и её отпечатки пальцев только на её шкафчике. Лиляна, посмотри на меня. Ты дёрнула дверь, потому что разозлилась на девочку, это правда. Уверен, её саму напугал такой эффект. Но она ничего не подстраивала специально. Лиляна, это просто подросток, она не хитроумный злодей. Максимум, что она может сделать — насыпать соли тебе в кофе.

— Кристо, нет, ты не понимаешь...

— Лиляна, если ты так боишься, я могу пойти и сказать ей правду. И тогда она будет ненавидеть меня, а не тебя.

— Ты с ума сошёл! Ты вообще чуть ли не единственный, кому она доверяет. Она совсем свихнётся! Её собственный брат — убийца её матери!

— Только поэтому я и молчал. Я не трус, Лиляна, мне просто жалко девочку. Но если ты считаешь, что она намерена тебя убить...

— Нет. Нет-нет-нет. Ты прав. Она мне солила кофе и делала пакости...

— Ты могла мне сказать?

— … да не в этом дело. Она просто всё делала так по-детски. Нет, я, наверное, действительно не рассчитала. И ещё у меня в голове гудит и мысли путаются, вот я и... придумываю чёрт знает что.

— Оставляем всё, как есть? Ты уверена?

— Да-да. Ты не знаешь, меня здесь долго продержат?

— Молись, чтобы не вечность. Вряд ли Тот упустит шанс успокоить твою бурную деятельность.

— Святая Мать!

— По счастью, он ограничен волей императора. А император отдал прямой приказ вернуть тебя к выполнению обязанностей, как только твоё здоровье это позволит. Похоже, он недурно знает своего внука.

— Алилуйя! Я уже представила себе, как встречаю в лазарете тихую безумную старость. Значит, мне лежать здесь неделю, максимум две.

— Наверное. Я каждый вечер буду приходить. Мне разрешили ночевать здесь, сегодня же должны раскладушку принести. И, знаешь, у нас в раздевалке все шкафчики за два часа поменяли на алюминиевые. У них стенки проминаются от прикосновения пальца, — Кристо улыбается так, словно это ужасно смешно. Действительно смешно будет, если окажется, что по указу Тота мне весь кабинет обили поролоном. — Ты голодна? Могу попросить сделать чаю с бутербродами.

— Нет. Скорее наоборот — еда в горло не полезет.

— Тогда спи. Сейчас три часа ночи, и тебе надо отдыхать.

— Только ты меня за руку держи.

— Ладно, — Кристо берёт мою ладонь. У него, как всегда, горячие и твёрдые пальцы. Я позволяю себе, наконец, расслабиться, и палата тут же уплывает в горячую и сладкую мглу.

***

По счастью, меня не оставили в дворцовом лазарете. К сожалению, отправив меня домой, Тот приставил ко мне сразу двух соглядатаев — одного вампира и одну человеческую женщину. Просторная трёхкомнатная квартира с окнам на юго-восток стала казаться значительно меньше и унылей из-за их постных рож. К тому же они всё время напоминают мне, что нельзя: читать, смотреть телевизор, громко слушать музыку, танцевать и волноваться. Из развлечений остаётся лежание на кровати и возня на кухне. Терпеть не могу того и другого.

По счастью, хоть сиротка Рац, явно усмирённая допросом ИСБ, ведёт себя тише воды, ниже травы. Хотя я и подозреваю, что такая кротость только до поры, до времени. И вполне возможно, что разводы зелёнки в ванне она оставила нарочно.

Я уже почти решаюсь перекрасить стены в квартире, когда тётя Дина заглядывает ко мне в комнату:

— Лиляна, можешь мне помочь немного?

— Помочь? — это чуть ли не первый раз, когда свекровь просит меня о чём-либо.

— Да, хотела перебрать украшения. Кое-что надо почистить.

На этот раз на столешнице стоит шкатулка со старыми, почтенными произведениями цыганских ювелиров родного для тёти Дины рода Сегеди. Совсем немного золота, а больше серебра и латуни: всем этим перстням и серьгам полторы, а то и две сотни лет. Тогда потомство Дюлы Сегеди жило в хибарках в пригородах Мишкольца.

Некоторые украшения перенабраны — вылущены или, скорее, выпали из своих гнёзд полированные кусочки яшмы, обсидиана, хрусталя и на их место вставлены пироп, меланит и цитрин. Тётя Дина наизусть помнит, с каким кольцом или браслетом произошла такая операция и кто произвёл замену.

Наши с Кристо кольца — из этой шкатулки: матовые двухголовые серебряные кобры. Вторая голова у каждой вместо хвоста, и на пальце кажется — две змеи обнимаются. Эти кольца делал в самом начале двадцатого века для своего первенца и его будущей жены прапрадедушка тёти Дины, Мика Сегеди. Индийские мотивы были тогда в большой моде.

Тогда же были сделаны вот эти серьги, золотые, с гладкими полукруглыми рубинами. Прапрабабушкиным ушам приходилось туго. Но, по крайней мере, она жила уже не в лачуге с рассыпающимися стенами, а в кирпичном домике.

Серебряный мужской перстень с изображением лошадиной головы старше серёжек лет на пятьдесят. Кто его носил и по какому поводу он был изготовлен, наверное, так сходу и тётя Дина не вспомнит — будет, полуприкрыв глаза, долго перебирать имена, будто бусины чёток.

Женское кольцо с позеленевшей от времени бирюзой.

Я беру в руки латунную летучую мышь на кожаном шнурке. Не уверена, что шнурку тоже двести лет, но свекровь находит его вполне уместным и не спешит заменить на какую-нибудь цепочку.

— С этим надо что-то делать?

— Натри её салом.

Я с сомнением гляжу на курносую мордочку мыши:

— Это предохранит её от окисления?

— Я имела в виду шнурок. С мышью всё хорошо.

Сама тётя Дина аккуратно натирает кусочек войлока полировочной пастой: собирается снять зелень с латунного браслета, украшенного нехитрыми узорами и бусинами из цветного стекла.

— Наверное, всё это стоит теперь целое состояние.

— Вряд ли. Латунь — всегда только латунь. В любом случае, глупо продавать память семьи.

— А новые украшения? Те, которые вы сами делаете? Возможно, вы бы быстро стали очень модным ювелиром, — я разыскала в холодильнике несолёное сало, аккуратно отрезала крохотную пластинку и теперь снова сижу за столом.

— Ну, не делаю, а переделываю, — возражает свекровь. — И в любом случае, я слишком привязчива. Мне трудно расставаться даже с вещами.

— Вы скучаете по своему мужу? — я стараюсь размазать сало как можно равномернее прежде, чем начать втирать его. Тётя Дина, похоже, уже почти закончила с браслетом. Она вертит его в пальцах, но уже не трёт: как будто прикидывает, не заменить ли стеклянные бусы. Или вспоминает что-то, связанное с ними.