Цып, цып, цып, хвостатенький!

Тем временем «хороший дракоша», закончив обнюхивать дары, повел себя самым странным образом. Подзакусив первыми попавшимися снопами какой-то кормовой зелени, он начал отбирать особо вкусные (с точки зрения дракона, конечно) лакомства и складывать их в одну кучу. Отобрав пару небольших и лишь слегка подтухших тушек, он добавил к ним полмешка свежей требухи, принесенной лично колбасником, после чего задумался. Выбрав снопик молодой сладкой зеленой кукурузы, ящер осторожно водрузил его сверху. Полюбовавшись получившейся горкой, он развернулся и начал методично уничтожать остальное.

– А то почему не ест? – удивился кто-то. – Аль побрезговал?

– Оставляет! На сладкое, – обозвался дед Ковыль.

– На десерт! – подтвердил Сопат Ваныч откуда-то из-за его спины.

Действительно, расправившись с подарками, дракон довольно икнул (лишь угол сарая слегка опалил, а так – без последствий) и вновь посмотрел на ранее отобранную кучу. Походив вокруг, он разинул пасть и начал аккуратно примеряться к ней.

– Да прям так сверху и кусай! Чего думать-то? – донесся веселый бабий голос.

– Подожди ты! – шикнул на нее староста. – Он, похоже, с собой хочет это унести.

– Так что же он нас-то не предупредил? Мы бы ему тормозок заранее собрали! И увязали бы, чтобы нести ловчее было.

Ящер не обращал никакого внимания на крики людей. Как ковшом подцепил снизу зубами горку еды, мотнул слегка головой, перехватывая ее поудобнее, и пошел на взлет.

– Интересно, кому это он подарочек-то понес? Не иначе, второму… – задумчиво пробормотал дед Ковыль.

– Или второй… – уточнил учитель.

«Драконий подарочек», похоже, пришелся по вкусу, поскольку в следующий раз ящеры прилетели уже вдвоем. Время выбрали скрытное – вечернее, почти ночное, но Ваныч их все равно заметил. Боясь упустить такое диво, в свою избу он с радостной вестью не заскакивал, лишь в окошко потарабанил тревожно и сразу же побежал назад – любоваться парочкой.

Перепуганные бабы, уже ложившиеся спать, выскочили к нему на огород в одних сорочках. Но на учителя не сердились, наоборот, похвалили. Странное дело, они будто и не отлучались никуда, а скоро уже все знали эту новость – полдеревни сбежалось на пастбище. Люди, взбудораженные известием, сами хотели посмотреть на второго ящера. Близко подходить боялись, чтобы не спугнуть, останавливались в окрестных кустах.

– Такое событие, такие гости нагрянули, а нам и угостить их нечем! – волновалась Сакуниха.

– Та погодь ты! Он ее только на разведку привел, разве не видишь? – успокаивал бабку дед Ковыль.

– А чего же не по-людски пришли? Среди ночи!

– Потому что драконы! Днем бы к ним люди сбежались всей деревней, перепугали бы молодую! А ей и так все непривычно!

– Так угостили бы, она бы враз и привыкла, – не унималась баба. – А так она понять не может, чего он сюда летает. И ничего нет наготовленного, как назло!

Внезапно кусты, в которых они сидели, тревожно зашуршали – кто-то пробирался поближе к ним.

– Тише там! Спугнешь! – цыцнул на неизвестного дед Ковыль.

– Я к вам по делу, посоветоваться. Как вы думаете, им горох можно? – раздался мужской хрипловатый голос. – У меня там стожок стоит: корове молодого накосил, а она захворала, побоялся сразу давать. А теперь и подавно не хочу – трава-то постояла уже сложенная, привявшая да взопревшая, не годится скотине.

– Давай! – согласился дед Ковыль. – Ничего им не будет с того стожка, огнедышащим.

– Так указать им надо! Пока сами по огородам не пошли в поисках ужина.

– Давайте, я укажу! – раздался звонкий голос откуда-то из ближайших зарослей бодяка.

– Это кто там у нас такой храбрый? Ты, что ль, Фелька?

– Я, дедушка.

– Ну, попробуй. Только близко не подходи к ним, не дразни зря. Дракон-то наш нынче – жених, за невесту и обидеть может.

Но Фелька и не собирался подходить к ящерам. Аккуратно обогнув их по дуге, он приблизился к стожку и старательно поворошил палкой слежавшийся горох. Изнутри дохнуло теплом как из печки – не высушенные толстые стебли начинали уже подпревать.

– Мра-а-ау… – раздался приглушенный рык дракона.

Пастушок поспешно отскочил в огороды: вытянув вперед морду, ящер шел прямо на стожок, привлеченный заманчивым запахом. Его подруга старалась не отставать.

– Какая она холеная все-таки, – заметила баба Сакуниха, наблюдая из своей засады, как драконы с жадностью поедают горох.

– Наверное, и навозу не мало производит… – поддержал ее староста из соседних зарослей.

Глава 8

При свете дня дракониху удалось рассмотреть не скоро. Стеснительная, похоже, попалась. Хотя прилетать агрессоры стали часто, время они норовили выбрать скрытное, темное. Сообразительные твари быстро разобрались с тем, где искать приготовленную для них еду. Причем, новенькая оказалась даже смышленее. Вдвоем с ней дракон чувствовал себя вольготнее в «своем» углу, который практически сразу окрестили «драконьим выгоном». После того, как молодая подпустила к себе Фельку, принесшего лично ей охапку свеженакошенного зеленого овса, ящер тоже перестал побаиваться людей.

А вот сами крестьяне близко подходить к драконам опасались. Все-таки тварь дикая, мощная. При этом неразумная, от большой любви огнем полыхает точно так же, как и по злобе. Пастушку крепко досталось за ту выходку от родителей – и за храбрость безрассудную, и за переведенный овес.

Припасы для дорогих гостей обычно готовили заранее. Сносили в одно место, не очень далеко от учительской лавочки. Собирали постепенно, за несколько дней, потому ящерам и не важно было, когда являться, днем или ночью.

Как ни странно, тяга драконов к подпорченной еде оказалась весьма кстати. Если раньше, например, могла возникнуть проблема, куда деть коварно издохшего от неизвестной болячки поросенка, то сейчас его смело несли к Сакуньему огороду, не тратя драгоценное время на тайный вынос в лес и прикапывание бренных останков.

Вот люди и приносили – и днем, и вечером. А некоторые вообще повадились по ночам подбрасывать. Особенно те, кому было жизненно необходимо миновать бдительную таможню в лице Сакунихи и старостихи.