Далекие годы (Книга о жизни)

– Нету мне смысла смеяться,- ответил старик.- Вот туточки за горой и мое село,- он показал в темноту.- Скиньте! Будьте ласковы!

– Терентий,- спросил капитан рулевого, делая вид, что не слушает старика,- ты что-нибудь видишь?

– Своего рукава не вижу,- мрачно проворчал рулевой.- Темнотюга проклятая! На слух веду.

– Покалечим пароход!
– вздохнул капитан.

– Ничего с вашей чертопхайкой не сделается!
– сердито пробормотал старик.- Тоже мне капитаны! Вам в Лоеве грушами торговать, а не пароходы водить по Днепру! Ну? Скинете или нет?

– Поговори у меня!

– И поговорю!
– сварливо ответил старик.- Где это слыхано, чтобы завозить пассажиров до самых Теремцов!

– Да пойми ты,- жалобно закричал капитан,- что ни черта же не видно! Где я пристану? Ну, где?

– Да ось тут, против яра!
– Старик снова показал в кромешную темноту.- Ось тут! Давайте я стану коло лоцмана и буду ему указывать.

– Знаешь что?
– сказал капитан.- Катись ты на кутью к чертовой бабушке!

– Ага!
– воскликнул старик с торжеством.- Значит, отказываете? Так?

– Да! Отказываю!

– Значит, вам безынтересно, что я поспешаю на свадьбу до своей дочки? Вам это безынтересно. Вы старого человека угнетаете!

– Какое мне дело до твоей дочки!

– А до Андрея Гона вам есть дело?
– вдруг тихо и грозно спросил старик.- С Андреем Гоном вы еще не здоровкались? Так будьте известны, что сам Андрей Гон гуляет на той свадьбе.

Капитан молчал.

– Смолкли?
– злорадно спросил старик.- Чертопхайку вашу зовут "Надеждой". Так нема у вас никакой надежды воротиться в добром благополучии, если не скинете меня на берег. Гон мне удружит. Мы с ним свояки. Гон этого не оставит.

– А ты не грозись!
– пробормотал капитан.

– Сидор Петрович,- прохрипел рулевой,- сами видите, до чего упорный дед. Давайте скинем его на берег. С Геном нет смысла связываться.

– Ну, шут с тобой!
– сказал капитан старику.- Становись с лоцманом, показывай. Только смотри не побей пароход.

– Господи! Да я Днепрo знаю, как свою клуню! Пароход - это же вещь государственная!

Старик стал к штурвалу и начал командовать:

– На правую руку забирай! Круче! А то занесет в черторой. Так. Еще круче!

Ветки лозняка начали хлестать по бортам. Пароход ткнулся в дно и остановился. Внизу на крытой палубе зашумели разбуженные толчком пассажиры.

Матрос посветил с носа фонарем. Пароход стоял в затопленных зарослях. До берега было шагов тридцать. Черная вода бежала среди кустов.

– Ну вот,- сказал капитан старику,- вылезай. Приехали.

– Да куда же я слезу?
– удивился старик.- Тут мне будет с головой. Я же могу утопиться!

– А мне что? Сам напросился. Ну!
– крикнул капитан.- Вытряхивайся, а то прикажу матросам скинуть тебя в воду!

– Интересное дело!
– пробормотал старик и пошел на нос парохода.

Он перекрестился, перелез через борт и прыгнул в воду. Вода была ему по плечи.

Чертыхаясь, старик начал шумно выбираться на берег. Пароход медленно сработал назад и вышел из зарослей.

– Ну как, живой?
– крякнул капитан.

– Чего гавкаешь!
– ответил с берега старик.- Все одно, не миновать тебе здоровкаться с Андреем Гоном.

Пароход отошел.

В то лето по Черниговской губернии и по всему Полесью бродили неуловимые разбойничьи шайки. Они налетали на фольварки, на поместья, грабили почту, нападали на поезда.

Самым смелым и быстрым из всех атаманов был Андрей Гон. Отряды драгун и стражников обкладывали его в лесах, загоняли в непроходимые полесские топи, но Андрей Гон всегда вырывался на волю, и зарева пожаров снова шли следом за ним в темные ночи.

Вокруг Андрея Гона уже плела свою сеть легенда. Говорили, что Андрей Гон - защитник бедняков, всех обездоленных и сирых, что нападает он только на помещиков, что сам он не то черниговский гимназист, не то сельский кузнец. Его имя стало символом народного мщения.

Я ехал на лето как раз в те места, где хозяйничал Андрей Гон, к дальним моим родственникам Севрюкам. У них в Полесье была небогатая маленькая усадьба Иолча. Поездку эту мне устроил Боря. Севрюков я совершенно не знал.

– Ты отдохнешь в Иолче,- сказал он.- Севрюки люди со странностями, но очень простые. Они будут рады.

Я согласился поехать в Иолчу, потому что другого выхода у меня не было. Я перешел в восьмой класс гимназии. Только что я сдал экзамены, и мне предстояло томительное лето в Киеве. Дядя Коля уехал с тетей Марусей в Кисловодск. Мама оставалась в Москве. А в Городище я не хотел ехать, потому что из писем дяди Илько догадывался, что у него начались нелады с тетушкой Дозой. Всякие семейные неурядицы меня пугали. Я не хотел больше быть их свидетелем и невольным участником.

На второй день к вечеру пароход подвалил к низкому полесскому берегу Днепра. Тучи комаров зудели в вышине. Багровое солнце опускалось в беловатый пар над рекой. Из зарослей тянуло холодом. Горел костер. Около костра стояли поджарые верховые лошади.

На берегу меня ждали Севрюки: худой человек в сапогах и чесучовом пиджаке - хозяин поместья, невысокая молодая женщина - его жена и студент - ее брат.

Меня усадили на телегу. Севрюки вскочили на верховых лошадей и, гикая, помчались вперед размашистой рысью.

Они быстро скрылись, и я остался один с молчаливым возницей. Я соскочил с телеги и пошел рядом по песчаной дороге. Трава по обочинам стояла в темной болотной воде. В этой воде тлел, не потухая, слабый закат. Равномерно посвистывая тяжелыми крыльями, пролетали дикие утки. Из кустов серыми лохмотьями, припадая к земле, выползал туман.

Потом сразу закричали сотни лягушек, и телега загрохотала по бревенчатой гати. Показалась усадьба, окруженная частоколом. На поляне в лесу стоял странный восьмиугольный деревянный дом с множеством веранд и пристроек.

Вечером, когда мы сидели за скромным ужином, в столовую вошел сутулый старик в постолах и картузе с оторванным козырьком. Он снял с плеча длинное охотничье ружье и прислонил к стенке. За стариком, кляпая когтями по полу, вошел пегий пойнтер, сел у порога и начал колотить по полу хвостом. Хвост стучал так сильно, что старик сказал:

– Тихо, Галас! Понимай, где находишься! Галас перестал бить хвостом, зевнул и лег.

– Ну, что слышно, Трофим?
– спросил Севрюк и, обернувшись ко мне, сказал: - Это наш лесник, обходчик.