Дамоклов меч над звездным троном

— А Долгушин?

— Его в зале нет. Видимо, он вышел через запасной выход во время сеанса. Он покинул здание, а машину свою оставил.

Слушая, Колосов смотрел на понурого Саныча, на изъятый жетон с гравировкой, на снимки. Еще два часа назад все представлялось таким ясным…

— Быстро отвечай: что Долгушин говорил тебе, когда передавал медальон? — спросил он, дав отбой. — Гляди сюда, вот это число тут выгравировано после буквы "К" — 72. Лично тебе дата седьмое число второго месяца ничего не говорит? Тебе известно, кто родился седьмого февраля? Саныч молчал.

— Я тебя спрашиваю, Петр.

Саныч по-прежнему не отвечал ни слова.

— Мне еще раз повторить вопрос?

— Эта шлюха родилась.

— Не слышу, громче. Какая шлюха? О ком ты?

— Эта сука вонючая, эта уродина — моя дражайшая мачеха. Ну, она родилась, она, она родилась!! Ненавижу ее. Я ее ненавижу, слышишь ты, мент? — Саныча трясло, как в лихорадке. — Да, я хочу, чтобы она сдохла, сдохла эта проклятая сука! Да, я сказал, про нее Витьке Долгушину, сказал наш адрес, сказал, в какой клинике она жопу свою зашивает, я… Ну, что ты опять так на меня пялишься? Да, я ему сказал, мы говорили с ним о ней. Долго говорили, там, на теплоходе. Я все ему сказал. А он мне ответил… Он ответил мне — нет такой жертвы, которую друг и наставник не мог бы принести ради друга и ученика. Ради меня, понимаешь ты это? Что ты мне тычешь под нос эти свои фотки гнусные, этих мертвяков — я ничего про них не знаю, понял ты? А суку-мачеху свою я ненавидел и ненавижу. Я желаю ей смерти, хочу, чтоб сдохла она, чтобы кто-то избавил меня от этой проклятой тошнотворной гадины! А про Долгушина я знаю только одно: вы все мизинца его не стоите. Мизинца его одного! Он сказал мне — что бы ни случилось, я должен помнить, я всегда, всю оставшуюся жизнь должен помнить — он желает мне и всем, слышишь ты, мент, всем только добра! И я знаю — это правда. Он в жизни никому никогда не врал!

Этот истерический вопль звучал в ушах Колосова, когда он мчался по городу на машине в окружении пышного милицейского эскорта мигалок и сирен в подмосковное Зюмино. Было уже шесть часов вечера — самый час пик, зверские пробки до самого МКАДа. Колосов не знал, что в данный момент происходит в доме Сухих. Он помнил только одно: тот, по чьему следу они шли так долго, так упорно и, увы, так безуспешно, опередил их почти на самом финише, выиграв драгоценное время, которое сейчас было равным человеческой жизни.

* * *

Таким Сергея Мещерского Катя не видела давно — обычно застенчивый и деликатный, сейчас, за рулем, в пылу погони, весь он был как маленькая буря и натиск. Они без труда догнали машину Алены Леонидовны — Мещерский громко посигналил, привлекая ее внимание, и тут же весьма рискованным маневром заставил ее съехать на обочину и остановиться. Взвизгнули тормоза. Разгневанная Алена Леонидовна высунулась в окно:

— Вы что, молодые люди?! Пьяные? Кто же так ездит? Вы же чуть не задели меня!

Катя выскочила из машины. Она видела перед собой эту женщину — чужую, незнакомую, встреченную прежде почти случайно и в одночасье вдруг превратившуюся в одну из самых главных фигур этого дела — в жертву (Катя была в этом уже уверена на сто процентов) того, кого они искали. И на этот раз от встречи с ним лицом к лицу их отделяли какие-то минуты.

— Гражданка Куницына, Алена Леонидовна, я капитан милиции Петровская, вот мое удостоверение, — Катя показала донельзя удивленной женщине «корочку». — Алена Леонидовна, прошу, выслушайте нас — вы в большой опасности. За вами от самого института Лебовски следует опасный преступник, которого мы подозреваем в совершении нескольких серийных убийств. Пять минут назад вас обогнала машина…

— «Форд» с разбитой фарой, вы его заметили? — вклинился Кравченко. — Этот человек там, за рулем.

— Он преследует вас от самой Москвы. Мы ехали за вами, — сказала Катя. — Мы подозреваем, что на этот раз своей жертвой он выбрал именно вас, Алена Леонидовна. Он намеревается встретить вас на безлюдном участке дороги в лесу между Зюмином и бывшим пионерлагерем.

— Я не понимаю, девушка.., что.., что вы такое городите? Вы из милиции? И вы тоже? — Алена Леонидовна растерялась. — Я никогда не имела дела с милицией, я.., лучше сейчас позвоню своему мужу.

— Пожалуйста, верьте нам, — Катя готова была лечь под колеса, но не пропустить ее дальше. — Вы в большой опасности. Этот человек, этот подозреваемый — на его счету уже много жертв. Он наверняка вооружен, у него пистолет. Мы предполагаем, что сейчас он остановился где-то на дороге впереди и поджидает вас. Он хочет вас убить — это вы понимаете?

— Убить? Меня? За что? — холеное лицо Алены Леонидовны выражало недоверие, тревогу. — Девушка, все, что вы говорите, согласитесь, довольно странно, и я…

— От того, поверите вы нам сейчас или нет, зависит ваша жизнь. Я могу, конечно, ошибаться, но.., у нас есть веские основания подозревать, что человек, который преследует вас на «Форде», — это ваш пасынок Петр Сухой, — выпалила Катя.

Алена Леонидовна глянула на нее, приглушенно ахнула и.., бессильно откинулась на спинку сиденья.

— Господи.., боже… Вы в этом уверены? — Губы ее дрожали. — Да, это уже, кажется, серьезно… А я как чувствовала. Знаете, девушка, я как чувствовала это. Что я с ним пережила — вы представить себе не можете. Это ведь не человек, это дьявол, настоящий дьявол… Он люто меня ненавидит. Вбил себе в голову, что я стала причиной смерти его мамаши, а потом чуть ли не обманом женила на себе Александра Кузьмича… Но это все ложь, все это злобный воспаленный бред этого мальчишки…Я чувствовала — он что-то замыслил против меня, что-то ужасное… Значит, он хочет меня убить? Он гнался за мной и ждет там, впереди? Боже, что же мне делать?

— Вы нам верите? — спросил Кравченко. — Тогда возьмите себя в руки, успокойтесь и пересядьте в нашу машину.

— Зачем?

— Там вы будете в большей безопасности, чем в своем таком заметном внедорожнике. А я займу ваше место за рулем. Да не бойтесь вы, я не угонщик. Просто мы должны все выяснить до конца и по возможности задержать вашего преследователя.

— Но я не могу…

— Да садись ты быстро, без разговоров, дура безмозглая! — рявкнул Кравченко и буквально втолкнул Алену Леонидовну на сиденье к Мещерскому. Такого поворота Катя не ожидала — Кравченко в мгновение ока очутился за рулем чужого внедорожника.

— Поедешь с ней и Серегой, — скомандовал он.

— Нет, я с тобой! Я тебя одного не отпущу.

— Я сказал — делай, что говорю! Ну бабы! Поедете сзади на приличном расстоянии. Вы мне там будете только мешать. Он не должен ничего заподозрить. Иначе он скроется. А мы снова сядем в лужу!

— Но у него пистолет, а ты без оружия. Он в Бокова стрелял прямо по машине. Он тебя убьет!

— Это мы еще поглядим, кто кого убьет, — Кравченко газанул. — Все, баста, я сказал!

«Шевроле» — внедорожник рванулся вперед.

— За ним! — крикнула Катя. — Сереженька, миленький, за ним. Алена Леонидовна, если услышите выстрелы, сразу же пригнитесь.

Они увидели, как вырвавшийся вперед Кравченко далеко впереди свернул направо и съехал с шоссе на бетонку.

Свернув, он почти моментально сбросил газ. Дорога была узкой, самой что ни на есть подмосковно-дачной. По обеим сторонам шел хвойный лес. Навстречу проехал грузовик с песком — еле разминулись. Потом дорога снова свернула, и дальше пошел прямой, хорошо просматриваемый участок. Нигде впереди не было и следа припаркованного на обочине «Форда» — того самого, на котором самому Кравченко столько пришлось поездить.