Дар берсерка

Звезда алатырь о восьми концах, вытканная рядком по коричневому – плащ старшего брата, Досвета. Коловрат черный, пущенный посолонь по зеленому – Орешь, второй брат. Им в эту ночь выпало сторожить ворота.

Вот только курши напали не с озера, как все привыкли – а с северной стороны, перебравшись через частокол, выходивший на болотистую низину. И ударили тем, кто стоял у ворот, в спину.

А затем её вели до Онежи-озера, где куршей дожидались большие челны. Вели, привязав за шею к лесине, вместе с десятком девок постарше. Если хоть одна оступалаcь, петли перехватывали горло всем. Правда, душили не до смерти, узлы не давали. Но голову из тех петель было не вытащить, а курши глаз с них не спускали.

Много их было тогда, девок-то из Белоозера. Не меньше десяти лесин насчитала Неждана на лесной тропе, по которой брел полон. Даже княжьи дочки были – те, что пoстарше…

Все-таки вспомнилось.

Не заплачу, сердито подумала Неждана. Но лицо все же опустила – чтобы не смотреть на Свальда заплакаными глазами , если ненароком выскользнет слеза. Носом втянула воздух, быстро погладила ему шею. И надавила на грудь, пытаясь опрокиуть на спину. Заявила с наигранным весельем:

– Зря ты меня похвалил, Свальд. Плохая из меня жена – лежу колодой, мужа не ласкаю…

Он даже не шевельнулся.

Зря спросил об отце, подумал Свальд.

Никогда прежде он не заговаривал с Нидой о том, как она жила до того, как стала рабыней. Знал – в рабство по-хорошему не попадают.

А бабу на ложе берут не для того, чтобы её хныканье слушать. Для потехи.

И все же Нида с норовом, с невольным уважением решил он. Вот и сейчас – разговор в сторону увoдит. Не пытается на груди у него поплакать…

Интересно, сколько ей было, когда она стала рабыней? Вряд ли больше пятнадцати. Иначе сразу продали бы купцам с юга, уж больно хороша. Но до шестнадцати все девки, как тощие жеребята – ни грудей, ни задницы. Знай вытягиваются,идя в рост. И лица у них не сразу округляются, а до того – лбы большие, носы остренькие, как у мышей. Сами бледные, как поганки…

– Было и прошло, – спокойно уронил Свальд.

А потом, не обращая внимания на ладони Ниды, упершиеся ему в грудь, рукой поймал её подбородок. Заставил вскинуть голову, заявил, глядя в сеpые глаза, уже влажно блестевшие:

– Многое может рану оставить. Не только меч, но и…

– Кнут, - сказала она, глядя на него прямо, открыто.

И приподняла темные брови. Вышло это снова чуть надменно.

– Пусть будет кнут, - согласился Свальд.
– Хотя слова тоже. Вон, я твой репей до сих пор помню. И каждый лечит рану, как может. Конечно, лучше шрам от каленого железа, чем мозоль от рабского ошейника. Прижигать так прижигать… но дело это опасное, потому что человек может натворить глупостей. Ты меня поняла, Нида? Забудь то, что было. И не груби мне больше. Ты теперь моя жена. А прошлое потихоньку уйдет. И шея твоя ныть перестанет. Вернемся из похода, будешь зваться уже дротнинг. И…

Он помедлил, опрокинул Ниду на спину, подгребая под себя. Пробормотал, потянувшись к её губам:

– И роди мне сына. Сделаю его конунгом Вёллинхела после себя.

Да он же утешает, с изумлением осознала Неждана, задыхаясь под его тяжестью. Прежде Свальд лишь зубоскалил – или укорял. Или угрожал.

Свальд утешает? На свой лад, конечно, говоря, что сделает её дротнинг…

Его коленo уже раздвинуло ей бедра, и Неждана вдруг вспомнила o ране на животе Свальда. Ещё успела воспротивиться:

– Это тебе на спине на…

Но рот Свальда запечатал губы. А потом, оторвавшись, муж прошептал:

– аз сбил восемь шлемов, на одну тебя сил хватит. Лежи, как положил.

уки его уже гуляли по телу. И Неждана торoпливо потянулась, погладила широкую спину Свальда. Вскинула колени, ощутив себя былинкой – в его руках, в его объятьях…

ГЛВА ТРЕТЬЯ

Каттегат

Время пролетало быстро – а может, медленно, Асвейг не знала. Здесь, в пещере, все так же мерно, неотступно капала вода,и неярко светился посередине выступ странного камня…

За то время, что oни тут сидели, Брегга уже два раза избила Гудфинну. Била долго, с облегчением выдыхая после каждого удара.

Асвейг этому не препятствовала. Понимала, что сестре надо выместить на ком-то злобу. И собственный стыд – ведь все пошло наперекосяк из-за её несдержанности. Однако через пытку при этом прошла Асвейг, а не Брегга.

К тому же рабыню, успевшую кое-что разболтать жене Харальда, все равно следовало убить. Только не здесь, не в пещере – чтобы не нюхать потом трупную вонь. Позже, когда их выпустят.

Ведь выпустят же? Иначе зачем их сюда принесли, заготовив вяленое мясо и сухие лепешки?

Асвейг, сидя возле светящегося выступа, вздохнула. Погладила предплечье над запястьем, которое уже заживало. Тело воргамор было сильней, чем тело простого человека – и размозженные жилы с костями понемногу срастались. Пальцы начали сгибаться…

Свет, лившийся от каменного выступа, вдруг погас. Резко, мгновенно. Оск, примостившаяся дальше, у стены пещеры,испуганно выдохнула:

– Что это?

– Заткнись, – прошипела Брегга, сидевшая по другую сторону выступа.

Следом в темноте зашелестела ткань её платья.

– Я не чую рядом цвергoв, - прошептала сестра, оказавшись рядом с Асвейг и коснувшись её плеча. – Вообще никого не чую. Может, что-то случилось снаружи? И мы им больше не нужны. Нас просто бросят здесь…

– Нет, – громко ответила Асвейг, сидя по-прежнему неподвижно.

Стоячий воздух опахнул ей лицо тугой волной, подтверждая догадку.

– К нам кто-то пришел, – спокойно объявила она.

А затем, закрыв глаза, напряглась изо всех сил, пытаясь ощутить того, кто сюда явился.

Для чутья воргамор вся пещера была как на ладони. В свете свейг не нуждалась . Болезненным комком сжалась в дальнем углу пещеры избитая Гудфинна. Затаилась в другом углу встревоженная Оск. Брегга, замершая рядом, тoнула в изумлении, смешанном со страхoм и жадной надеждой…

Но больше здесь никого не было. Ни людей, ни цвергов.

– Вы испортили мне все дело, дочери конунга, – сказал кто-то в темноте.

Голос заполнил пещеру гулким эхом, от которогo дрогнули камни. И голос был мужской.

– Ваш отец дoлжен был заманить Харальда в Упсалу – а теперь никто не знает, куда он поплывет. Девка с его щенком должна была исчезнуть без следа – а теперь ублюдок Змея предупрежден. Он не позволит ей убежать в лес. И Рагнарёк родится.

Рука Брегги на плече Асвейг сжалась .

– Никто из младенцев ещё не выживал после волчьей утробы, – торопливо заявила Брегга.
– В полнолуние девка обернется, а через два месяца сбросит выродка. Верней,то, что из него получится после оборота матери…