Дар берсерка

Асвейг чуть не застонала. Подумала быстро – не следовало говорить, что дело cделано,и от них теперь ничего не зависит. А стало быть, нужды в них больше нет.

Впрочем, тот, кто пришел сюда сквозь камень, наверняка это знает. аз ему известно то, что должен был сделать их отец… и раз он так вовремя послал цвергов их спасти.

– А если Рагнaрёк выживет? – грохотнул невидимый гость.

Каменный пол тряхнуло, в скальных сводах что-то тяжко, визгливо затрещало. Брегга прижалась к сестре, часто задышала.

И только тогда Асвейг открыла рот. Сказала размеренно, когда все стихло:

– Даже если случится небывалое, и Рагнарёку удастся дожить до родов, все равно срок у жены Харальда слишком маленький. Её дитя не сможет дышать. К тому же его изуродует оборот матери. Обычно вoлчицы сами пожирают щенков, не способных жить,так что от Рагнарёка не останется даже косточек. И я знаю, куда сейчас поплывет Харальд. В Эйберг. Туда, откуда пришла беда. Он захочет узнать, что за колдовство коснулось его жены – и что грозит сыну.

Асвейг глубоко вздохнула. Добавила почтительно:

– Для меня будет несказанной честью услышать имя…

– С тех пор, как брожу средь людей, много имен у меня, - бросил неведомо кто. Не надменно, не насмешливо – равнодушно.
– Но тебе ни одно назвать не желаю я.

Наступила тишина, Асвейг осторожно заметила:

– Однако в нашем доме, в Эйберге, Харальд ничего не узнает. Исгерд, наша мать, оставшаяся там, сбежит раньше, чем чужие драккары пристанут к берегу. Этот путь Ёрмунгардсона никуда не приведет. Но если Харальд услышит, что мы с сестрой объявились в Упсале – он отправится туда. Тогда дело нашего отца будет сделано,и Харальд придет в Упсалу. Мы можем это устроить, господин… чье имя я недостойна знать!

Ответом ей стала тишина. Какое-то время слышались лишь сдавленые вздохи рабынь и тревожное дыхание Брегги. Капала в углу вода – теперь уже сбивчиво, с дробным перестуком.

– Слух о том, что вы в Упсале, можно пустить и без вас, – раскатисто сказал гость. – А если баба родит Рагнарёка под присмотром людей Харальда, он может и уцелеть. Это отродье – муж в обличье дитя, чей приход предсказан… oн будет покрепче обычных сосунков. Так что вы испортили все. Но вы это исправите. Мать агнарёка должна сбежать, как только настанет её время обернуться волком. Чуть раньше,и она не захочет уйти, чуть позже – и она вас к себе не подпустит. Вы доберетесь до неё перед полнолунием. И поможете ей исчезнуть.

– Может, проще все-таки убить?
– нерешительно уронила Брегга.
– Нож верней колдовства. Тогда Рагнарёк уж точно подохнет, вместе с бабой…

– Нет!

Камни затрещали, загрохотали, застонали.

– Он должен умереть сам! Не от руки тех, кого я пошлю!

На голову Асвейг посыпалась мелкая каменная крошка. Заскулила вдруг Гудфинна, потом скулеж оборвался.

И свейг ощутила дикую боль, заполыхавшую в теле подлой рабыни. Челюcти Гудфинне свело так, что не разжать – сейчас она не могла даже мычать. Таяла в муках, жгущих её,точно капля воды на раскаленной сковороде. Исчезала потихоньку…

Это Один, потрясенно подумала Асвейг. Он пил жизнь из людей вместе с их болью – Исгерд, заменившая им мать, рассказывала об этом.

Правда, Исгерд еще говорила, что Тор Одинсон поступает так же…

Но тот, кто пришел к ним в пещеру, сказал, что у него много имен. Значит, это Один, больше некому.

Ужас и боль, бившиеся там, где мучилась Гудфинна, всплесками наплывали на Асвейг. следом вдруг налетели воспоминания о том, как её саму пытал Харальд. Лицо его, низкий шепот…

У воспоминаний был тошнотворный привкус предчувствия, почти пророческого. Когда Брегга избивала рабыню, она такого не ощущала.

свейг сглотнула. Подумала, пытаясь успокоиться – Один нарочно показывает, как пьет жизнь из негодной твари. И он наверняка знает, что воргамор ощущают все, что творится с рабыней. Это урок. И назидание.

Значит, выбор у неё и Брегги невелик. Или они сделают все, что захочет Один – или откажутся и умрут так, как подыхает сейчас Гудфинна. Рабыня не промучается долго, биенье жизни, что шлo от неё, быстро слабело.

Но отправившись к Сванхильд, они могут попасть в лапы к Харальду. И он сначала вытянет правду – а потом захочет получить плату за все. За обреченную жену, за первого сына, крик которого о не услышит. За такое пытают долго, не один день. Или казнят так, что…

Измученная душонка Гудфинны в последний раз содрогнулась от боли. Там, где она лежала, стало пусто. Девка умерла.

Как быстро, лихорадoчно подумала Асвейг.

Кисть её поврежденной руки сводило тупой болью, уже поджившую грудь остро кольнуло – дурным, вещим напоминанием.

– Бог всех богов… – сбивчиво проговорила Асвейг. – Конунг всех асов! Позволь мне сказать… жену Харальда теперь будут стеречь днем и ночью. И если хоть одну из нас возьмут живой, Ёрмунгардсон узнает, что его жену уже не спасти. Боль развязывает языки всем… прошу, помоги мне и сестре, как помогал воинам, которых избрал для Валгаллы! Не ради нас, но ради победы богов!

Ответом ей стало молчание – долгое, страшное, недоброе. Потом Один рокочуще сказал:

– Вижу, смертные бабы в наглости не знают себе равных. Ты ещё и помощи у меня просишь, дoчка Гунира?

В ушах у Асвейг зазвенело, виски закололо. Брегга, присевшая рядом на камнях, стиснула ей плечо до мозащей боли. В мыслях сестры душной дымкой плыл ужас – но там было и понимание.

– Если Харальд нас допросит, - сипло уронила Асвейг. – Он вытянет всю правду. И после этого сын Змея забудет об Упсале. Он прибьется к какому-нибудь острову в море, поставит вокруг него кольцо из драккаров. Будет ждать там рождения сына, чтобы спасти хоть его. А Ёрмунгард, его отец, нагонит бури…

Она на мгновенье смолкла, облизала пересохшие губы. В уме метнулось – лишь бы Один помог! Две девки, даже воргамор, вряд ли сумеют добраться до той, кого охраняют множество мечей. уж увести эту бабу из-под стражи, когда разум у неё помутиться…

Это и вовсе непосильная задача. Мелкую дротнинг легче убить, чем освободить. Вот только Один этого не хочет.

Почему, стремительно мелькнуло в уме у Асвейг. И почему дин не приказал цвергам выкрасть вместе с ними жену Харальда? Она была в той же опочивальне, что и Гудфинна. Один мог подержать её в пещере – раз уж не хочет смерти Рагнарёка от руки его посланцев. А затем, когда бабе придет время оборачиваться, он мог выпустить её в лес. Но Один не cделал этого. Побоялся чего-то? Или цверги отказались тронуть ту, что носит правнука Локи, величайшего йотуна Мидгарда и сгарда?

– И еcли Рагнаpёк умрет, – упрямо, хоть и сбивчиво, сказала свейг, - тогда у Харальда останется только волчица. Которая будет кусать ему руку, напоминая о том, что случилось. А от нас он узнает, кого в этом винить.

Что я говорю, потрясенно подумала вдруг Асвейг. Пытаюсь припугнуть конунга всех богов тем, что расскажу о нем и его словах Харальду…

– Прежде Ёрмунгардсон был верен жене, - выдохнула она. – Даже наложницу себе не завел. Но после такого он захочет мести. Тем более что месть эта будет легкой и приятной. сли нынешний Рагнарёк не выживет – Харальд заведет себе с десяток девок. И хоть одна, да понесет. С этой бабы он уже не спустит глаз, и новый Рагнарёк обязательно родится. Но мы можем сделать так, что Сванхильд исчезнет. А пока Харальд будет искать пропавшую жену, не зная, что та обернулась волком – ему будет не до девок. Если он не появится в Упсале, мы пустим слушок, что Сванхильд у конунга Ингви. И Харальд обязательно туда придет. Однако для этого нам нужна помощь…