Дар берсерка
Шрифт:
Пряди слипшихся волос на голове Харальда теперь походили на густо посаженные клыки, острые и темно-пепельные. Почти черные. Светлого там уже не было…
А по склону вала, вопя про Ингви и Вальхаллу, по направлению к Харальду бежали четверо парней. Наверху, у частокола, застыла небольшая толпа. Воины, стоявшие с краю, прикрывали и себя,и других рядом сомкнутых щитов. Ещё несколько мужиков, прибежавших на крики, замерли у сарайчиков скотного двора.
Все смотрели на аральда – но нападать не спешили.
Понимают, что им его не одолеть, довольно подумал Свальд. Нет, ну до чего же воврeмя
Теперь осталось лишь убить стольфа. Тот наверняка скоро заявится сюда, вместе с воинами, что были на драккарах, во фьорде.
Только бы Харальд не свалился от копья в брюхе, пролетела вдруг у Свальда тревожная мысль. Пусть продержится на ногах, пока они не возьмут Упсалу. А потом он сам вытащит из брата эту дрянь…
И Харальд выздоровеет. Брат всегда оправлялся от своих ран!
За тем, что происходило на склоне вала, Труди наблюдала из-за угла рабьего дома, стоявшего напротив скотного двора.
За спиной у неё тихо дышали Исгерд и Свала. Когда черное чудовище с двумя головами разрубило надвое Ингви – и кровь расплескалась по зелени склона багрянoй рябью – Труди глубоко вздохнула.
Воргамор за её спиной, наоборот, затаили дыхание.
– Не вышло, - тихо, словно разговаривая сама с собой, сказала Труди. – Да еще и Гунгнир остался в брюхе у этого отродья…
– Выйдешь к нему сейчас, госпожа? – с придыханием спросила Свала.
Труди, не отвечая, прищурилась.
Черный дракон, чье появление было предсказано ведьмой-провидицей, уже настиг следующего человека. Та часть сознания, что принадлежала дочери конунга Гунира, подсказала – это был ярл Рёгбъёрн, хозяин Хревсдаля.
А Фрейя, обитавшая в теле Труди, опознала бога, сидевшего в ярле. В силуэте, едва она прищурилась, прорезались синие блики, отливавшие ночной теменью. Так светился Хёрмод, сын Одина, вестник Асгарда. Когда-то ему довелось побывать у границ ельхейма, и это его изменило.
У подножия вала сверкнула секира, тело ёгбъёрна распалось на бегу. Труди припомнила слова ведьмы-пророчицы. Вот прилетает черный дракон…
Ничего не скажешь, прилетел он красиво!
Труди нахмурилась – но дыхание её уе участилось, а налетевший ветерок сладко похолодил губы. Пощекотал ноздри пряным запахом крови…
Она вскинула голову, нахмурилась ещё сильней, отгоняя ненужные мысли. Сказала нарочито размеренно, спокойно:
– Нет,торопиться я не стану.
Черное чудовище вдали прикончило последнего человека, чей силуэт сиял синими бликами. Труди отступила назад, спрятавшись за углом рабьего дома – чтобы отродье Змея её не заметило.
– Пусть сначала повоюют мужчины, – все так же спокойно объявила она.
– Тор с Хеймдалем уже идут сюда. Хоть цепь, которой Один пытался сковать дракона,и порвалась – но на Торе его пояс силы, Мегингъёрд…
– Я не видела никакой цепи, - негромко уронила Исгерд.
– Я тоже! – резко бросила Труди.
– Эту цепь не могут… то есть не могли разглядеть даже боги! нащупать её был способен лишь тот, кто держал первое звено. Бог Один принес в этот мир Глейпнир,
Труди замолчала, подумав с сожалением – принес и потерял. Если бы удалось сковать черного дракона хоть на время! Но Глейпнир, похоже, не выдержал, когда Ёрмунгардсон начал темнеть и оборачиваться двухголовой тварью. Даже цепь, которую темные альвы сделали из того, что порвать нельзя – из шума кошачьих шагов, рыбьего дыхания, птичьей слюны и корней гор – не одолела дракона…
Воргамор за спиной младшей Гунирсдоттир, в теле которой сидела Фрейя, молчали.
Пусть осознают, чем все это может для них кончиться, холодно подумала Фрейя-Труди. Пусть поймут, что конец старого мира – и костры для волчьих ведьм – все ближе. Злее будут. Эти бабы еще могут пригодиться…
– Подождем, - уронила Труди. – К разъяренному дракону лезть не стоит – пришибет и не заметит. Пусть он сначала сразится с Тором, на котором его пояс силы Мегингъёрд. С копьем в кишках это будет нелегко. Тем более, что копье в драконьем брюхе – Гунгнир, который и сам сосет силу. И Великий Один где-то здесь, он не ушел из Мидгарда. Все только начинается. А вот если отродье Локи выстоит и одолеет Тора… тогда мы с ним встретимся.
– Как скажешь, госпожа, – ровнo отозвалась Свала.
А потом все трое оглянулись в сторону Конггарда – потому что оттуда донеслись крики.
Эйнар, несший две бадьи,торопливо подошел к кухне. Обогнул по дороге воз с битой птицей, стоявший перед входом – и пнул дверь. Позвал Кольскега, негромко, настойчиво.
Створка распахнулась почти тут же, Эйнар нырнул внутрь.
А ещё через пару мгновений оба парня выскочили из кухни. Угрюмо зыркнули по сторонам, присели за телегой, поставив между собой горшок с углями. Подержали над ним стрелы – вернее, края бересты, намотаной на стрелы…
Потом люди Харальда почти одновременно вскинули луки. Натянули их, сидя в укрытии – между телегой с битой птицей и стеной кухни, поднимавшейся сзади.
Пара стрел косо чиркнула по небу. Зазубренные железные наконечники вонзились в просмоленную до черноты крышу Конггарда, стоявшего рядом с кухней.
И тонкий тес, заботливо промазанный сосновым дегтем – от дождей, от влаги, чтобы не сгнило, чтобы не перекрывать крышу заново каждый год – мгновенно полыхнул. День, как назло, выдался солнечный, так что смоляная корка на дереве оказалась сухой.
В тес вoнзались все новые и новые стрелы. Эйнар с Кольскегом натягивали луки без остановки. А пламя ползло по крыше, жадно облизывая черный скат рыжими языками, пока что призрачными, полупрозрачными. Заполыхало высоко…
Стpажники у частокола смотрели в сторону предместий – и начавшийся пожар заметили не сразу. Но все же заметили. Кто-то завопил:
– Пожар! Конггард горит!
Со стороны скотного двора в ответ донеслось карканье. На этот раз негромкое, потому что вороны поднялись так высоко, что с земли казались едва различимыми точками…
Кольскег с Эйнаром выпустили ещё по паре стрел в конек мужского дома, стоявшего справа от кухни. И побросали луки. Метнулись к Конггарду, завернули за угол, а потом понеслись в сторону ворот. На бегу истошно кричали, безжалостно коверкая слова: