Дар легкомыслия печальный…

* * *

Не зря, не зря по всем дорогамсудьба вела меня сюда,здесь нервы нашей связи с Богомобнажены, как провода.

* * *

Я с первых дней прижился тут,мне здесь тепло, светло и сухо,и прямо в воздухе растутплоды беспочвенного духа.

* * *

Судьбой обглоданная кость,заблудший муравей,чужой свободы робкий гостья на земле моей.

* * *

Когда сюда придет беда,я здесь приму беду,и лишь отсюда в никудая некогда уйду.1991 год

Второй иерусалимский дневник

Пришел в итоге путь мой грустный,

кривой и непринципиальный,

в великий город захолустный,

планеты центр провинциальный.

Россия для души и для ума – как первая любовь и как тюрьма

* * *

Мы благо миру сделали великое,недаром мы душевные калеки,мы будущее, черное и дикое,отжили за других в двадцатом веке.

* * *

Остался жив и цел, в уме и силе,и прежние не сломлены замашки,а был рожден в сорочке, что в Россиивсегда вело к смирительной рубашке.

* * *

Мы жили там, не пряча взгляда,а в наши души и артериисочился тонкий яд распадагниющей заживо империи.

* * *

Россия, наши судьбы гнусно скомкав,еще нас обрекла навернякана пристальность безжалостных потомков,брезгливый интерес издалека.

* * *

Где взрывчато, гнусно и ржаво,там чувства и мысли острее,чем гуще прогнила держава,тем чище к ней слабость в еврее.

* * *

Как бы ни были духом богаты,но с ошметками русского тестамы заметны везде, как цитатыиз большого безумного текста.

* * *

Пока мы кричали и спорили,ключи подбирая к секрету,трагедия русской историилегко перешла в оперетту.

* * *

Темна российская заря,и смутный страх меня тревожит:Россия в поисках царясебе найти еврея может.

* * *

Мы обучились в той странеотменно благостной науке:ценить в порвавшейся струнеее неизданные звуки.

* * *

В душе у всех теперь надрыв:без капли жалости эпохавсех обокрала, вдруг открыв,что где нас нет, там тоже плохо.

* * *

Бессилен плач и пуст молебенв эпоху длительной беды,зато стократ сильней целебендух чуши и белиберды.

* * *

Забавно, как тихо и вкрадчивоиз воздуха, быта, искусства —проникла в наш дух азиатчинатяжелого стадного чувства.

* * *

Мне чудится порой: посланцы Божьи,в безвылазной грязи изнемогая,в российском захолустном бездорожьекричат во тьму, что весть у них благая.

* * *

Российская судьба своеобразна,в ней жизненная всякая играпронизана миазмами маразмачего-нибудь, протухшего вчера.

* * *

Не зря мы гнили врозь и вместе,ведь мы и вырастили всех,дарящих нам теперь по честисвое презрение и смех.

* * *

Воздух вековечных русских споровпахнет исторической тоской:душно от несчетных прокуроров,мыслящих на фене воровской.

* * *

Увы, приметы и уликироссийской жизни возрожденной —раскаты, рокоты и рыкинародной воли пробужденной.

* * *

Если вернутся временавсех наций братского объятья,то, как ушедшая жена,—забрать оставшиеся платья.

* * *

Среди совсем чужих равнинтеперь матрешкой и винтовкойторгует гордый славянинс еврейской прытью и сноровкой.

* * *

Прохвосты, проходимцы и пройдохи,и прочие, кто духом ядовит,в гармонии с дыханием эпохилегко меняют запахи и вид.

* * *

В России после пробужденияопять тоска туманит лица:все снова ищут убеждения,чтобы опять закабалиться.

* * *

Сквозь общие радость и смех,под музыку, песни и танцыдерьмо поднимается вверхи туго смыкается в панцирь.

* * *

Секретари и председатели,директора и заместители —их как ни шли к ебене матери,они и там руководители.

* * *

В той российской, нами прожитой неволе,меж руин ее, развалин и обломков —много крови, много грязи, много боли —много смысла для забывчивых потомков.

* * *

Слепец бежит во мраке,и дух его парит,неся незрячим факел,который не горит.

* * *

Нас рабство меняло за долгие годы —мы гнулись, ломались, устали…Свободны не те, кто дожил до свободы,а те, кто свободными стали.