Дар желания или Мексиканские каникулы

Мадам шепчет, глядя на свечу, зажатую в руке, а я слышу как на улице вдруг начинает завывать ветер. Хоть мы и находимся в закрытом помещении, но у дверей начинают раскачиваться колокольчики. Разбушевавшийся ветер начинает кидать горсти песка в широкие стекла витрин, а вдали жалобно воет чья-то собака. Так. Стоп!

– А красненькой нет?
– вскакиваю со стула и подбегаю к мадам Доре.

Она смотрит на меня, вздыхает, явно злясь, что я не оценила весь антураж, и буднично мне отвечает:

– Красненьких нет. «Дар желания» брать берете?

Да пропади все пропадом! С отчаянием вздыхаю и шиплю:

– Буду!

– Не пожалеешь, красивая, - подмигивает мне эта странная женщина, и я, сама того не осознавая, плачу какие-то просто баснословные деньги за одну свечу.

Не успеваю оформить покупку, как мадам бесцеремонно выставляет меня в прохладу страшной, можно сказать, жуткой ноябрьской ночи. Прижимаю свечу и сумку ближе к груди, выдыхаю и плетусь домой. Хотя, кого я обманываю, мне не страшно и даже не жутко. На такую, как я, даже маньяк, сидящий на голодном пайке, не посмотрит. Если только его собака, чтобы кости обглодать. Так что расслабься, Маруся, и топай домой дописывать свой эпичный финал.

Сокращаю шаг и медленно бреду до подъезда, вдыхая морозный воздух полной грудью.

– Эй, красивая, развлечемся?

Отрываю глаза от созерцания кроссовок и вижу перед собой мужика в одном плаще. Без объявления показательных выступлений он волшебным мановением рук гостеприимно распахивает полы своего одеяния и бесцеремонно демонстрирует мне свою полную половую состоятельность. Мои глаза становятся на пол-лица. Останавливаюсь. Замираю. А дальше... Начинаю орать, как сирена неотложки. Сама не понимаю, ору от испуга или от неожиданности при встрече с прекрасным, но ору громче иерихонской трубы.

– Какого лешего тут происходит?
– слышу удивленный голос, а потом наблюдаю, как мой соблазнитель-нудист сворачивает свое представление и начинает улепетывать так, что только пятки сверкают.

– Машка!
– меня трясет за плечи мой сосед Иван Чаров, пытаясь остановить крышесносящий вой.
– Все уже. Выдыхай.

Ваня продолжает крепко держать меня за плечи, пытаясь привести в чувство.

– На..пу..гал, - выдыхаю я, а Иван понимающе кивает головой.

Он осторожно берет меня за локоть и продвигает в сторону дома.

– Куда так поздно ходила?
– спокойно спрашивает меня, явно пытаясь привести в чувство.

– За свечами, - хрипло выдыхаю, все еще пытаясь развидеть увиденное и с трудом переставляю ноги.

– Ну, ясное дело, - продолжает рассуждать он.
– В двенадцатом часу ночи. Куда же еще можно ходить, как не за свечами?

Ваня шутит, а я смотрю на него и с благодарностью выдыхаю.

– Точно, - шепчу с облегчением и начинаю хихикать.

– А спички не нужны? А то могу проводить, - шутит Иван и заводит меня в подъезд.

– Нет, - я вроде бы прихожу в себя и даже начинаю моргать.

– Это хорошо.

Иван мой сосед. Живет этажом выше. Люций однажды выбежал в открытую дверь и по случайности забежал к нему. Я уже была готова звонить в полицию, но в чате дома увидела фото своего кота и ринулась на призыв. Так мы с Чаровым и познакомились. Он оказался человеком с чувством юмора. Когда узнал, кто я и чем занимаюсь, потребовал за кота книгу с автографом. За Люцифера я готова была жизнь отдать, так что подарила ему свой сборник и везде расписалась. Так мы начали общаться.

Иван - врач. Хирург. В отличии от меня, дома бывает редко. Приходит поздно, а в холодильнике шаром покати. Вот он ко мне то на чай с сахаром заскочит, то какими-нибудь жуткими подробностями из профессии поделится. Так сказать, снабжает меня информацией для моих книг. А теперь он меня еще и спас. От… маньяка, наверное? Офигеть! На меня маньяк напал!

– Спасибо, Вань, - шепчу выходя из лифта и махаю рукой.

– Все для тебя, Мань, - улыбается и подмигивает мой сосед сверху._______________

Глава 3

– Люций, нет, - хриплым ото сна голосом возмущаюсь наглости кота.

Всю ночь я дописывала финал книги. Как ни старалась себя заставить, но зажечь волшебную свечу мадам Доры не решилась. Поэтому с грехом пополам обложилась склянками со всевозможными разноцветными свечами, словно я богиня Праджняпарамита#sdfootnote1sym в храме, и поставила жирную точку в финале. Спать легла только под утро. А этот наглый рыжий кот уже сидит своей толстой задницей на моем лице и требует внимания. Гад!

Люцифер снова мяукает, и я, наконец, осознаю, что он не просто свое отношение ко мне демонстрирует, а расселся по делу. Рядом с подушкой просто безбожно вибрирует телефон и скачет в разные стороны. Так злобно и одновременно настойчиво способна звонить только Марго Муранская.

– Алло, - удается выдохнуть в трубку с третьего раза.

– Мари, только не говори, что ты все еще в постели!
– гудит бульдозер Марго, и я понимаю, что уснуть мне сегодня уже больше не удастся.

– Я финал дописывала, - зеваю, давая понять, что ни фигней страдала, а делом так-то.
– Видела? По почте скинула.

– Конечно, дорогая!
– вопит Марго, но что-то мне совсем не нравится ее голос. Как будто бы и не особо довольный.

– Не понравилось?

– Очень. Это феерично и как всегда непредсказуемо, Мари!
– вроде слышу в ее голосе напускной энтузиазм. Что происходит?

– И?

– Ииии… Надо срочно начинать новую историю!

– Что?
– подпрыгиваю на кровати и с недоверием смотрю на телефон.

– Боюсь, что да!

– Марго!

– Мариэтта, детка! Ты пойми. Конкуренция, рынок и время не стоят на месте. Мы на вершине успеха, но… - она делает паузу, а у меня обмирает все вокруг.

– Но?!

– Но, нам нужна новая, совершенно непохожая на другие история.

– Что?

– Увы и ах, - будничным тоном сообщает Муранская, а я безвольно оседаю в кровати.

– Я же только...
– смотрю на часы и жалобно произношу, - только четыре часа назад закончила новую книгу.

– Закончила! И она уже бьет все чарты. Мари, ты звезда! Ты не имеешь права сбавлять обороты. Именно сейчас мы должны нажать еще сильнее…

Марго еще что-то говорит, а я лишь обреченно вздыхаю. Мариэтта Ольшанская - рабыня литературного промысла. Она раба, которая пишет без перерыва на сон и обед, только чтобы ее читатель был счастлив. Это плата за успех! Плата, которую я плачу изо дня в день, потому что больше ничего не умею делать.