Давай мы станем незнакомцами

— Я вообще не понимаю зачем тебе понадобилась огромная круглая кровать! — недовольно восклицаю я, стараясь обработать в своей голове полученную информацию.

Он ведь встречался с Ланой, когда купил эту квартиру. Конечно же, она оставалась у него на ночь, но… Получается, в спальню он её не водил? Но почему?!

— А ты не помнишь, да? — усмехается Ярик. — Солнышко… Совсем не помнишь? Да, вижу, что не помнишь.

Солнышко? Так, кажется, он опять начинает бредить!

— Ладно, я сама схожу, принесу тебе футболку.

Если он опять начинает температурить и нести бред, нужно вызывать скорую. Я сделала всё, что могла, но я же не врач!

Стремительно несусь на верх, перешагивая через ступеньки, забегаю в спальню.

Мереминский не соврал, круглое основание кровати действительно одиноко стояло посреди комнаты. А рядом с ним у стены расположился огромный круглый матрас. Ещё не распечатанный, в упаковке.

Круглый… Нет, ну это надо же было додуматься!

Солнышко…

Воспоминание накатывает внезапно, ослепляя меня яркой вспышкой. Цепляюсь в ручку двери, пытаясь удержать равновесие, пока в моей голове всплывают давно позабытые фрагменты нашего с Яриком разговора.

— Дикость какая-то, — говорит Мереминский, кивая на круглую кровать.

Не помню почему мы забрели в мебельный салон. Просто слонялись без дела по торговому центру или хотели переждать ливень.

Каждый раз оглядываясь назад, я с улыбкой вспоминаю это беззаботное время. Я ещё школьница, Мереминский один из самых активных и ярких студентов своего потока, звезда университетской команды КВН. Корсакова тогда отец сослал служить в армию, чтобы вправить ему мозги. Лис стажировался заграницей, а мы почти всё лето провели вместе с Яриком. И даже практически не ссорились…

— А, по-моему, прикольно, — смеюсь я, с разбега запрыгивая на круглый матрас.

— Пошлость какая-то, — бурчит Мереминский, аккуратно присаживаясь рядом. — К нему ещё зеркала на потолке не хватает.

— Нет, вот зеркальный потолок — это точно пошлость! — растягиваюсь я на кровати во весь рост, разводя в разные стороны руки и ноги. — А вот круглый матрас — это тема! Смотри, можно вот так улечься, как солнышко, и каждый день спать с разной стороны!

— Я думал, это называется, улечься, как морская звезда…, - улыбнулся Ярик, укладываясь рядом со мной.

— Тьфу на тебя, Мереминский! Я — солнышко! — громко смеюсь я, перекатываясь к нему ближе.

— Ну ладно, солнышко, так солнышко…

Нахожу в гардеробной первую попавшуюся футболку и, как в тумане, спускаюсь по лестнице обратно к Мереминскому.

— Это для меня, да? — спрашиваю я севшим от волнения голосом, подходя к Ярику. — Кровать, как солнышко… это ведь для меня?!

— Да, Марин, — кивает он, улыбаясь краешком губ. — Это всё для тебя.

Вновь замечаю у него испарину на лбу и как его тело начинает сотрясаться под пледом крупной дрожью. Аккуратно дотрагиваюсь ладонью до лба. Опять горячий!

— Почему ты молчишь? — спрашивает Мереминский, отстукивая зубами.

— Я не знаю, что тебе на это сказать, — призналась я, пряча свой взгляд. Потому что до сих пор не могу поверить услышанному. Потому что не понимаю, что мне теперь делать с этой информацией! Такое ощущение, что у меня у самой подскочила температура и я начала бредить наяву! — Я и не думала, что ты помнишь такую мелочь…

— Я помню всё, Марин, — Ярик находит мою ладонь и легонько её сжимает, заставляя посмотреть ему в глаза и опуститься на диван. — Я никогда ничего не забывал. Никогда.

Чувствую, как по щеке всё-таки скатилась одна маленькая слезинка, вторая… Делаю судорожный вздох, пытаясь обрести контроль над собой и собственными эмоциями, но с треском проваливаю эту миссию.

— Не уходи, — просит Ярик, придвигаясь ко мне ближе. Обхватывает моё лицо руками, нежно убирая подушечками пальцев мокрые дорожки слёз.

А мне хочется зареветь ещё сильнее от его прикосновений, обрушить на него бурный поток, который копился у меня внутри все эти годы.

— Не уходи, — повторяет Мереминский, не сводя с меня лихорадочно блестящего взгляда синих глаз.

— Ярик…

Грудь невыносимо сдавливает. Сердце начинает колотиться у самого горла, мешая мне сделать вздох. А в голове набатом раздается один единственный вопрос — почему? Почему мы потратили столько лет непонятно на что вместо того, чтобы просто быть вместе?!..

Зачем мы мучаем сейчас друг друга, вытаскивая наружу все эти сокровенные признания? Признания, которые увы, были уже не в силах ничего изменить.

Осторожно отодвигаюсь от Ярика, пытаясь вырваться из сладкого плена его рук, но Мереминский мне не позволяет. Вместо этого он притягивает меня к себе. На несколько мгновений порывисто заключает меня в свои объятия, а потом неожиданно соскальзывает вниз и кладёт голову мне на колени. Крепко обхватывает мою ладонь и прижимает к своей горячей щеке, ластясь точно ласковый, игривый котенок.

— Пожалуйста, — шепчет он, слегка царапая меня своей отросшей щетиной. Касается губами тыльной стороны ладони, медленно скользя вниз, опаляя кожу горячим дыханием. А потом начинает поочередно целовать на руке каждый пальчик…

Невольно задерживаю дыхание, утопая в этой безграничной нежности. Чувствую, как от этой простой, но в то же время такой трогательной и искренней ласки, у меня начинает щемить в груди.

— Я… я побуду с тобой до утра, — обещаю я, стараясь совладать со слезами, которые никак не хотели останавливаться.

Мягко провожу рукой по его волосам. Замечаю, что на Ярика вновь начинает накатывать сон. Хотя он изо всех сил старался бодриться и не закрывать глаза.

— Поспи, тебе нужно отдохнуть. Если температура поднимается ещё сильнее, я тебя разбужу и дам жаропонижающее.

— Не уезжай, Мариш, — поворачивается ко мне Мереминский. Смотрит на меня снизу вверх таким пронзительным взглядом, что у меня опять до боли сжимается сердце. Рассыпается на тысячу осколков под этим умоляющим синим омутом. — Не надо…

— Ярик, я не могу просто так взять и всё бросить! У меня есть обязательства перед другими людьми, я не могу их подвести!

— Если ты о своей работе, то мы что-нибудь придумаем. Я уверен, что мы найдём выход.

— Яр, дело не только в работе. Там в Москве моё будущее. Там моя новая жизнь. И я… Я хочу попробовать. Я хочу стать счастливой! Пожалуйста, не удерживай меня, — шепчу я, задыхаясь от слёз.

— Мариш, ты будешь самой счастливой. Я тебе обещаю, — вновь прижимает к своим горячим губам мою ладонь и не сводя с меня глаз, начинает осыпать её нежными поцелуями. Будто бы скрепляя данное обещание каждым касанием губ. — Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.