Давай заново

Откинув салфетку, смотрю на Смирнову, которая давится злобой, но не смахивая с лица улыбки.

— Впечатляет твоё враньё. Ты же спишь с ним, — отрывисто констатирует безосновательный факт, привлекая всеобщее внимание своим визгом. — Не боишься, что и тебя по боку пустит?

Пытаюсь усмирить вулкан и не выдать истинных чувств. Болтовнёй заниматься хочется меньше всего. Да и кому доказывать, что ты не верблюд? Обиженной брошенке? Вряд ли она мне поверит. Я и сама с трудом нахожу отгадки в переменах поведения Андрея, который после признания в чувствах ведёт себя романтично и непринужденно, словно влюбленный мальчишка. А таким я видела его лишь однажды и то не долго.

Удержав на лице каменное выражение, невозмутимо выхожу из комнаты отдыха, бросая беглый взгляд на настенные часы. До конца обеда чуть больше получаса и успеть остыть, получив то в чем меня обвиняют, вполне выполнимая миссия, только бы застать Андрея на рабочем месте.

— Что стряслось? — деловито спрашивает Андрей, удивившись моему резкому появлению в кабинете.

— Я так больше не могу. Давай сделаем это!

С придыханием шепчу, принимаясь за стеклянные бусины продетые в петли и служащие вместо пуговиц. Откинувшись на спинку кресла Андрей с нескрываемым любопытством следит за мной, игриво вскидывая бровь.

— Что сделаем? — замерев на долю секунды, направляет в мою сторону изгрызенный край карандаша. — Застираем тебе блузку?

— Нет, переспим, — не зациклившись на сарказме, спускаю с плеч в край испорченную вещь, и та шёлковым каскадом соскальзывает к ногам. — Пусть Смирновская байка имеет почву под собой.

Поманив пальцем, принимаюсь к дальнейшему стриптизу, глядя в упор на статную фигуру расслаблено направляющуюся ко мне.

Андрей перехватывает дрожащие руки, воюющие с застёжкой бюстгальтера, безрезультатно, заставляя меня срываться на нецензурную брань. И та тонет в ласковом поцелуе, таком нежном, что я забываюсь, теряя контроль под натиском властных прикосновений, иногда переходящих в слабые покусывания.

— Успокойся, — отстранившись, лукаво заглядывает в глаза, пока пальцы вычерчивают по контуру белья незатейливые рисунки, подныривая под кружево и касаясь груди. — Я не буду этого делать, — придвинувшись вплотную, обдавая жаром своего тела, которое передается мне и льётся по сосудам вниз живота, разрастаясь там шаровой молнией, готовой сразить нас обоих. — Да здравствует воздержание!

— Ты не можешь так со мной поступить, — растерянно выдыхаю, ловя его выражение лица полное решимости не заходить дальше прелюдии.

Хмуро гипнотизирую Андрея, даже не прибегая к внутренним силам, чтобы успокоить дрожь, с которой тело отчаянно воюет, но вопреки всему проигрывает. Немеет, дико реагируя на ответное напряжение.

— Могу, — участливо шепчет, щекоча распухшие губы своим дыханием. — Это исключительно с целью сохранения твоего здоровья. Прошло три недели, ещё рано. Можно потерпеть.

— Я была у врача и у меня всё в порядке, я пью гормональные, которые восстанавливают нарушенный баланс после аборта, — сипло объясняю, с каждой секундой укореняясь мысленно, что Андрей не поведется на уговоры. — Пожалуйста, не могу больше терпеть.

Нетерпеливая улыбочка, разрезает его щёку ямочкой, приглашая коснуться ее подушечкой пальца, языком и губами. Вобрать из неё всю Андрюшкину харизму, упиваясь сладостью кожи.

— Нет, Ксюш, — многозначительно пожимает плечами. — Зато как сладостно ожидание, — хрипло добавляет, проводя кончиком носа от острой ключицы по шее до подбородка, вызывая трепет. Побуждая запрокинуть голову и начать получать удовольствие от невесомых поцелуев, а те осыпают щёки, зажмуренные веки, скулы и гордо вздёрнутый носик.

— Тогда не драконь.

Поджимая губы, отпихиваю мучителя, но поймав взгляд заговорщически суженых глаза уже не так уверенна в стойкости Крутилина.

— На правах твоего почти босса и без пяти минут кавалера на бал, отпускаю тебя домой. Заеду за тобой в семь, — мечтательно склоняет голову, загадочно щурясь. — Можно пожелание?

Уловив одобрение едва заметным кивком, тихо, но требовательно озвучивает просьбу, больше звучащую как сексуальная прихоть, лукаво приподнимая уголок нижней губы.

— Я хочу чтобы ты надела что-нибудь красное, — выпускает почти обмякшую меня из объятий, снова садясь за стол, вперив задумчивый взор в открытый ноутбук. — И не забудь одеться перед тем как покинуть кабинет.

* * *

Вечер слишком пафосный, хотя среди напыщенной публики мы оба смотрится очень достойно. Андрей соблюдя официальный дресс-код и одевшись в чёрный костюм, оставляет за собой право небрежного хулиганства во внешнем виде, оставаясь слегка небритым. Невольно приковывая хищные взгляды дамочек своей брутальной небрежностью.

Меня совершенно не тяготит ревностное чувство, ведь я всецело в руках Андрея, которые невзначай касаются открытых плеч, волнительной дорожкой скользя к острому локотку, запирая в плен подрагивающее тело.

— Восхитительно выглядишь, — томно улыбаясь, принимается играть с длинной серьгой в виде цепочки, мерно качающейся в такт шаловливых пальцев. После спускаясь к красным гипюровым цветам, которыми расшито атласное платье от самого воротничка-стоики до бёдер плавно сходя на нет, покрывая ноги струящимися черными волнами.

— Давай сбежим, — волнительно шепчу, после официального приветствия и небольшой развлекательной части.

— Прямо сейчас? — смачивает пересохшее от моей наглости горло шампанским, оставляя пустой бокал и подзывая вышколенного официанта.

Утвердительно кивнув, перехватываю с подноса пару бокалов и покачивая бёдрами направляюсь к выходу из шумного зала, чувствуя его взгляд: пожирающий, горячий и нестерпимо ждущий уединения.

Я приметив маленькую комнатку возле гардероба, ещё при входе в ресторан, теперь методично заманиваю в неё Андрея, отпивая игристое и наслаждаясь каскадом пузырьков пляшущих в носу. Разгоняющих кровь, разнося томление и жажду страсти.

— А что если нас хватятся? — нетерпеливо целует и не пытаясь спрятать похотливую усмешку, которую я распознаю как только он касается мочки уха.

— Кому мы нужны? Мы не выиграем премии, — тянусь к брючному ремню, невзначай касаясь разбушевавшегося либидо, плотно обтянутого тканью строгого костюма. — Моя премия уже здесь.

Облизываю пересохшие губы и вовсе не для того, чтобы распалить мужскую фантазию, ведь в комнатке ставшей свидетельницей нашей страсти, куда я затащила Андрея, темно и тесно. Я делаю это от того, что всё горит во мне, обжигает до боли в тех местах, где касаются проворные пальцы, но пока скованные неким замешательством.