"Дед": заслужить чудо

– Согласен.

Вздохнув солдат, наверное, уже в двадцатый раз начал пересказывать свою историю.

– 14 апреля 1942 года моя рота заняла высоту между деревнями Маслово и Пастухово. Нас было восемьдесят шесть человек.

Громко сглотнув слюну, он продолжил:

– Немцы атаковали наши позиции весь день и всю ночь. Мы подбили шесть танков и четыре бронетранспортёра, уничтожили почти сотню пехоты и нескольких мотоциклистов. К утру нас осталось только двое - я и Коля Михеев, который был серьёзно ранен в живот. Я пытался оказать ему помощь, но к полудню он скончался.

Видно было, что воспоминания о смерти товарищей приносят боль Воропаеву. Крепко сжав кулак на здоровой руке, он опустил глаза в пол и немного помолчав, продолжил:

– Примерно через час после смерти Николая немецкая пехота вновь пошла в атаку. Я перемещался по окопу и стрелял, стрелял, стрелял. Скольких убил, точно сказать не могу, но думаю не менее дюжины.

– Говорят ты "Ворошиловский стрелок"?
– спросил Забелин, стремясь отвлечь парня от мыслей о погибших сослуживцах и боясь, что он замкнётся и замолчит.

– Да. Значок получил ещё в учёбке.

– А где ты брал патроны, чтобы вести бой?

Махнув здоровой рукой в сторону окна, как будто врач мог что-то там увидеть, солдат пояснил:

– Я стрелял из винтовки. Пробежался вдоль наших позиций, обшарил тела ребят и набрал целую каску для трёхлинейки.

– Что было дальше?

– Когда фрицы отступили, вернулся к телу Николая. Привёл себя в порядок: одел чистую гимнастёрку, сапоги почистил, вымыл лицо.

– Зачем?

– Я прекрасно понимал, что следующий бой для меня будет последним. Немцы наверняка догадались, что я остался один, - пояснил Воропаев, залившись краской стыда.
– Да и устал я если честно. Хотел, чтобы всё закончилось, побыстрее.

– Ты был ранен, контужен?
– подался вперёд Забелин.

Помотав головой чуть сильнее, чем нужно, солдат впился глазами в начальника госпиталя.

– Нет. У меня было несколько царапин на руках и ногах, но никаких серьёзных травм ... и голова в полном порядке. Я был в своём уме.

Последнюю фразу, он почти выкрикнул.

– Продолжай дальше.

– В общем, я приготовился. Винтовку почистил, патроны разложил, лопатку для рукопашной наточил. Отвлёкся буквально на несколько секунд, а когда повернулся к телу товарища, увидел ЕГО.

– Кого?

– Ну, деда этого, о котором мне нельзя никому рассказывать.

– Как он выглядел?

Солдат пожал плечами.

– Обычно. Старый, седой, с усами. Таких в наших деревнях много.

– Это понятно. Но одет то он во что был?

– Потёртые сапоги, поношенные синие галифе с лампасами, фуражка с красным околышем без кокарды, гимнастёрка вот на нём была, но не современная, застиранная, даже цвета не различить.

– Так может старик просто в окоп запрыгнул, а ты и не заметил, - облокотившись на спинку кровати, спросил Забелин.

Категорично рубанув ладонью в воздухе, Воропаев возразил:

– Это невозможно. Я уже думал об этом. Он бы всё равно попался мне на глаза, будь это так. Да и откуда он пришёл? В округе ни одной целой деревни не осталось. Масловчан ещё в феврале в Германию угнали.

Примирительно подняв руки вверх, начальник госпиталя сменил взбудоражившую пациента тему.

– И этот дед начал тебе помогать? Сражался с оружием в руках?

– Да что вы доктор. Он наоборот мешал мне, злил, насмехался и ..., - солдат споткнулся на полуслове и несколько секунд замолчал.

– По крайней мере, я так тогда считал.

– А сейчас считаешь по-другому?

– Понимаете, дед этот даже с места не поднимался. Целые сутки так и просидел рядом с телом Николая. Сначала он начал надо мной посмеиваться. Дескать причесался, заправился, намылился сдастся на милость врагу. Не говорил, что я трус, но намекал.

– Но ты же вроде собирался с оружием в руках встретить противника?

– То-то и оно, я ему говорил, но он всё равно утверждал, что это трусость. В общем, разозлил он меня так, что я решил ему показать на что способен.

– Отбил атаку?

– Отбил. Вот тогда меня первый раз и ранило.

– А старик что?

Ничего. Сидел на своём месте и нес какую-то чушь про царя, русско-турецкую войну, как он немцев бил в каком-то там году. Я просил его уйти или замолчать на худой конец ...

– Давай, давай, рассказывай дальше.

– Ну, вот так мы кусались, а потом началась ещё одна атака. Я снова справился, правда, меня чуть гранатами не закидали. Зато разжился немецким автоматом.

– А собеседник твой, что делал?

– Всё то же. Самокрутками попыхивал и улыбался.

Пододвинувшись поближе к Забелину Воропаев доверительным тоном произнёс:

– У него был такой матерчатый кисет для махорки, с изображением павлина. У птицы вместо глаза маленький зелёный камушек. Заметная вещь. Я такой никогда не видел.

Начальник госпиталя внимательно взглянул на собеседника, впервые подумав, что солдат не в себе, но всё же продолжил.

– Старик этот что-нибудь ещё рассказывал про себя?

– Он много чего рассказывал. Вот только меня слегка оглушило взрывом, и слышал я не очень. Потом ночь наступила. Мне так спать захотелось, что сморило меня. Всё-таки двое суток на ногах. А проснулся я от того, что дед прокричал мне что-то в самое ухо. Глаза открыл, а трое фрицев уже в окопе. Еле с ними справился.

– Старик помог?

– Нет. Он даже глазом не моргнул пока мы там, в грязи катались. Сидел, смотрел на меня и скалился.

Встав с кровати, Воропаев прошёлся по комнате.

– Извините, ноги затекли. Можно я буду ходить? Мне так легче.

– Делай, что хочешь.

Благодарно кивнув, солдат, продолжил свой рассказ.

– У мёртвых немцев, которые в гости ко мне без спросу пришли, я забрал несколько гранат, патроны и банку тушёнки. Правда поесть мне так и не дали. Только жестянку откупорил как дед мне и говорит: "Бросай всё, они снова здесь".

– А ты что?

– Хотел было его послать куда подальше, но что-то заставило меня выглянуть из окопа и пустить в небо сигнальную ракету. Фрицы буквально в нескольких шагах от меня замерли.

– Снова был бой?

– Самый короткий и самый страшный в моей жизни. Меня снова ранили, но немцев я человек двадцать положил. Все автоматные патроны расстрелял до железки и гранаты израсходовал. Перевязал себя как смог.

Потрогав здоровой рукой забинтованную, Воропаев, снова погрузился в воспоминания: