Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

– Нет, – выплюнул он. – Какого черта он влез сюда?

Я нерешительно пожала плечами.

– Ты сказал, что ничто не станет лучше и не изменится, если будешь держать в себе обиду, так что я просто подумала…

– Ты подумала неправильно, – быстро сказал он, прерывая меня. – Это другое.

– Как? – растерянно спросила я. – То есть, я знаю, что он причинил тебе боль, но ты только что сказал, что если продолжать жить в этой ерунде, то это ничему не поможет. Это произошло, и было плохо, но все закончилось, так что пора двигаться дальше. Правильно?

Он смотрел на меня, обдумывая мои слова, и я нервно жевала нижнюю губу, ожидая его реакции.

– Он – задница, и причиняет боль всем, кого касается, – наконец, безапелляционно заявил он.

Я грустно улыбнулась.

– То же самое он всегда говорит про тебя, – тихо сказала я, покачав головой. – Он ошибается на твой счет, и я сказала ему это, но, может, ты тоже ошибаешься?

– Нет, – прямо сказал он.

Я вздохнула и пожала плечами.

– Хорошо. Я просто говорю, что, может, вы не так отличаетесь, и, может, если бы ты мог все отложить в сторону, то вы, парни, смогли бы…

– Я понимаю, о чем ты говоришь, – сердито прервал он меня. – И тут чертовски много «может», Белла. Этого, б…ь, не произойдет, так что незачем об этом и говорить. Фактически я не хочу говорить об этом ублюдке, потому что он не имеет к нам отношения.

Я замолчала и уставилась на него, уяснив по его тону, что тема закрыта. Напряжение в комнате опять возросло. Мы стояли около окна, и оба молчали. Я боролась с желанием извиниться за то, что вспомнила о Джейкобе, зная, что подобные слова только еще сильнее разозлят его. Хотя я плохо себя чувствовала, потому что предполагалось, что мы попытаемся все исправить, и я, очевидно, взяла неверный тон .

– Il tempo guarisce tutti i mali,– сказал он после долгого молчания и потер грудь в том месте, где были вытатуированы эти слова. – Время излечивает раны. Ты уже давно спрашивала меня, верю ли я в это на самом деле, и я типа оттолкнул тебя, помнишь?

– Да, – ответила я.

– Да, ну, когда я в первый раз услышал это, то нет. Я подумал, что это своего рода дерьмо, которое люди говорят, чтобы другим ублюдкам стало лучше, но сейчас я верю в это. Ты можешь вынести все, что угодно, если будет достаточно времени. Я не уверен, сколько времени должно пройти, чтобы это сработало для дерьма, которое мы пережили, но для тебя у меня есть все время мира. Это все, что я действительно могу предложить в этом смысле, – сказал он. – Я люблю тебя, ты знаешь. И я не сдамся, если не сдашься ты.

– Я тоже люблю тебя, – тихо сказала я. – И я не хочу сдаваться.

Он нежно улыбнулся и обхватил меня руками, привлекая к себе. Я закрыла глаза, обнимая его в ответ, делая глубокий вдох и вдыхая его успокаивающий запах. Он крепко обнял меня и поцеловал в макушку, удовлетворенно мурлыкая.

– Если ты на самом деле не верил, что это правда, почему тогда сделал татуировку? – спросила я через минуту. Он вздохнул и пожал плечами, отпуская меня.

– Это часто повторяла мама. Она была похожа на ходячую книгу с афоризмами и цитатами, и прочим дерьмом, – сказал он, еще раз поворачиваясь к окну, издавая необычный смешок, тряхнув головой.

– Это напоминает мне тебя и твоего долбаного Альберта Швейцера. Я не понимаю, почему так долго не замечал схожести. Это же было настолько очевидно, что она тоже была рабыней.

Я растерянно уставилась на него.

– Что ты сказал? – спросила я, допуская, что неверно расслышала его, потому что в его словах не было смысла.

Он перевел взгляд на меня и свел брови.

– Какую часть? Тот факт, что она постоянно использовала цитаты, или тот факт, что она была рабыней, как и ты?

Мои глаза расширились от шока.

– Твоя мама была рабыней? – спросила я громче, чем ожидала, к своему удивлению.

Он смущенно посмотрел на меня и нерешительно кивнул.

– Да, – ответил он. – Я думал, ты, б…ь, знаешь. То есть, ты же читала дневник и все такое…

Я быстро затрясла головой, пытаясь обработать информацию. Элизабет Каллен была рабыней?!

– Я прочитала только одну страницу, Эдвард. Это был мой день рождения и твой приезд. На ней только говорилось, что она решительно хотела освободить меня, но твой отец не понимал, так что она занималась этим сама, потому что считала, что это судьба. Это все, что я прочитала. Я не знала… то есть… там не говорилось, что она… ну, ты понимаешь, – мямлила я, полностью ошеломленная.

– Ты прочитала только одну страницу? – спросил он.

Я кивнула, и он покачал головой.

– Твою мать, я-то думал, что ты прочитала большую часть.

– Нет. На самом деле, я не чувствовала необходимости читать дальше после того, как все поняла, – ответила я. – То есть я не должна была читать даже эту страницу, потому что это вторжение в ее частную жизнь, и прости меня, если ты сердишься…

– Стоп, – быстро сказал он, поднимая руку, чтобы я замолчала. – Я же говорил тебе не извиняться. Я не виню тебя за то, что ты прочитала это. Я тоже должен прочитать это дерьмо. Фактически, я специально отдал его отцу, чтобы не искушаться.

– Ты отдал его доктору Каллену? – спросила я. – Так он знает, что я знаю?

– Да. Хотя это не имеет значения. Он уже давно сказал, что я должен тебе рассказать, – ответил он.

Мы молча стояли, и я пыталась понять, что он сказал. Самое удивительное, что все, что случилось за последний год с Калленами, имело смысл, и реакция доктора Каллена на меня была почти логичной. Я никогда не могла понять, почему он купил меня таким образом, почему был то холоден, то приветлив со мной, но я, наконец, поняла…

Он сделал это для своей жены, не для меня.

Эдвард говорил, что я не сделала ничего плохого, но часть меня всегда считала, что я была причиной этого, и я задумалась: не чувствовал ли этого и доктор Каллен? Он явно любил свою жену и потерял ее из-за меня. Я даже не могла представить, что он чувствовал – видя меня каждый день и зная, что он потерял ради того, чтобы я могла быть там, где сейчас находилась. До этого момента до меня не доходило, как многим мужчина, в котором я не видела никого, кроме своего хозяина, пожертвовал, чтобы дать мне реальную жизнь, скольким вся его семья продолжала жертвовать, чтобы быть уверенными, что я в безопасности.

Предназначение хозяина в том, что он может забрать жизнь, но доктор Каллен сделал все, что было в его силах, чтобы дать мне жизнь.

Этот факт не мог полностью стереть из моей памяти инцидент с оружием, который произошел много месяцев назад, но это помогло мне узнать, что доктор Каллен был не просто грубым, жестоким мужчиной, каким я всегда его считала. Иногда он был бессердечен, но правда в том, что он был просто убит горем, а я всегда болталась вокруг, как постоянное напоминание о том, что у него забрали. Теперь было понятно, почему он сорвался в годовщину ее смерти, огонь в его глазах и ярость в выражении лица были следствием его собственного опустошения. И так же сильно, как я хотела не винить себя, я понимала, что доктор Каллен тоже боролся с собственным чувством вины. Он разрывался между заботой о девочке, которой хотела помочь его жена, и ненавистью к той же самой девочке, которая забрала ее.