Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

А теперь я сидел здесь, со злостью глядя на долбаные часы, и не знал ничего. Я не знал, где она, с кем она, или через что она прошла. Я не имел представления, все ли с ней в порядке или нет, не имел, б…ь, понятия, не испугана ли она или не больно ли ей. Одна эта мысль заставила меня вздрогнуть от ужаса и злости, и я стиснул руки в кулаки, пытаясь вновь обрести над собой контроль.

Двенадцать часов. Она пропала примерно двенадцать часов назад, и эти чертовы часы все еще продолжали тикать, словно секунды были бессмысленны и не имели значения. Однако это было не так, потому что каждая секунда была еще одной гребано длинной секундой. Это была еще одна секунда без нее, еще одна секунда незнания, что случилось.

Мой мир словно остановился, так почему эти проклятые часы все еще идут, словно предполагалось, что я могу двигаться назад без нее?

Я громко вздохнул, и Алек напрягся. Напряжение между нами возросло. Он был разъярен, и это было опасно, б…ь, потому что я точно знал, что происходит, когда он поддается своей ярости. От этой мысли живот свело, сердце забилось так быстро, что боль в груди усилилась, и я хватал ртом воздух.

Мы проехали через участок леса, где произошла авария, и я нерешительно огляделся, увидев, что машины больше нет. Я ждал этого, так как отец вызвал эвакуатор еще до нашего отъезда, но все равно это было странно. Даже в темноте я видел, что на месте нашего столкновения сломаны несколько деревьев, но, если бы я не знал точно, то просто подумал бы, что это произошло естественным путем. Никаких свидетельств события, которое закрутило мою жизнь в сужающуюся спираль, никакого признака, что похитили женщину, которую я любил больше жизни.

Мы продолжали ехать в полнейшей тишине, и я просто смотрел в окно, страдая с каждой гребаной секундой. Я вздохнул с облегчением, когда мы, наконец, доехали до дома, радуясь, что все завершилось, и нас будет разделять небольшое расстояние. Он припарковал машину, и я вылез, тревожно оглядываясь. Дом выглядел пустым – насколько я видел, света в нем не было, но я был уверен, что в нем кто-то есть. Хотя я чувствовал, что чего-то не хватает. Это была идиотская мысль, потому что было совершенно ясно, что именно пропало.

La mia bella ragazza – и, пока она не вернется, ничто не будет ощущаться правильным опять.

Мои глаза начало жечь, пока я смотрел на дом, и я несколько раз моргнул, пытаясь отогнать формирующиеся слезы. Я яростно боролся с ними, мне необходимо было оставаться сильным, потому что я не мог сломаться или потерять надежду. Хотя это было гребано больно. Боль была хуже, чем от любого из моих повреждений, и причиняло большее страдание, чем гребаное напряжение, окружавшее нас.

Я облажался – и это нельзя было исправить. Я сделал это дерьмо, думая, что я лучше знаю, думая, что у меня есть ответы, когда на самом деле я сам был частью этой чертовой проблемы. Все это была моя гребаная ошибка. Она пропала, и, если бы я не был таким гребаным вспыльчивым и всезнающим, она могла бы сейчас быть в безопасности. Если бы я мог держать свой темперамент под контролем, или если бы я слушал, б…ь, про чип, все это дерьмо могло было быть другим.

Я простонал, подумав о долбаном чипе, и потер рукой грудь. Отец ударил меня, когда я признался. Его спокойствие немедленно испарилось, когда я признался в том, что мы сделали. Огонь в его глазах ошеломил меня, и еще никогда в жизни я так гребано не боялся его, как тогда. Я увидел убийцу, которого боялись другие люди, жестокого мужчину, который, не колеблясь, убьет любого, который посмеет угрожать ему. Он выплеснул свою ярость, сжав кулак и ударив меня в грудь с такой силой, что я отлетел к машине и перестал дышать. В этот момент он не был моим отцом, он был мафиозо, и напомнил мне устрашающего мужчину, чей взгляд сейчас сверлил мой затылок.

Я повернулся и взглянул на Алека, поймав его пронизывающий взгляд, который он не сводил с меня. У меня было ощущение, что он не собирается отводить от меня взгляд, он должен быть абсолютно уверен, что я не сделаю чего-нибудь еще такого же хренового.

Я провел рукой по волосам, вздрогнув от боли, пронизавшей тело, и направился к дому. Место, где лежал Джейкоб, когда мы сбегали, выглядело абсолютно нормальным, на гравии не было ни пятнышка крови. У меня кружилась голова, я пошатывался, зрение было затуманено. Меня переполняли страдание и неопределенность. Глубоко внутри я знал, что у него не было возможности выжить, и я знал, что мой отец был профессионалом в уничтожении свидетельств преступления, но маленькая часть внутри меня отчаянно верила, что это означало, что он как-то мог выжить. Я не мог, кроме всего прочего, стать еще и причиной смерти Джейкоба.

Я зашел внутрь и притормозил в фойе, когда отец вышел из комнаты под лестницей, застыв и пристально уставившись на меня. Его глаза быстро просканировали меня, потом сфокусировались на Алеке, который зашел за мной и закрыл дверь.

– Что он сказал? – хладнокровно спросил Алек, и звук его голоса прямо за мной послал дрожь по спине.

Я напрягся, но мой отец покачал головой.

– Ничего, – просто сказал он.

Алек прошел мимо меня и направился в комнату, своеобразно взглянув на моего отца, прежде чем раствориться внутри. Отец со злостью посмотрел на меня и тряхнул головой, что-то пробормотав себе под нос, после чего ушел, хлопнув дверью на втором этаже несколькими секундами позже.

Я немного постоял, не уверенный, что мне, б…ь, делать, и пошел наверх. Я услышал повышенный голос отца, дойдя до второго этажа, он на кого-то орал с потрясающей злостью. Я направился было на третий этаж, но внезапно застыл, услышав имя Эмметта. Меня затопили вина и стыд, когда я осознал, что он ругает моего брата за то, что было моей гребаной ошибкой. У меня подкосились ноги, и я сел на ступеньки, опустив голову, и вцепился в волосы, пытаясь собраться. Я слышал, как отец орет на него из-за долбаного чипа, требуя придумать, как исправить все это, пока мы не потеряли Изабеллу совсем. Его слова обожгли меня, и у меня перехватило дыхание при одном упоминании, что мы можем никогда не найти ее, я не мог принять это.

Мы найдем ее, и я не прекращу поиски, пока мы это не сделаем.

Через секунду дверь офиса открылась, и я обернулся. Вышел отец, засовывая телефон в карман. Он со злостью посмотрел на меня, начиная подниматься на третий этаж, проходя мимо меня. Через минуту он вернулся, остановившись около меня.

– Удивительно, как что-то такое маленькое может быть таким важным, правда? – небрежно сказал он, держа в руках маленький микрочип, который мы спрятали в библиотеке. – Я все знал, Эдвард. Я знал о том сигнальном устройстве, которое ты купил, но пропустил это, потому что хотел доверять вам. Я хотел верить, что ты не будешь таким идиотом, что действительно применишь это, поставив ее под угрозу. Я никогда не думал, что это вступит в игру, потому что никогда не думал, что ты сможешь сбежать. Но даже в самых диких мыслях я не мог представить, что ты проявишь такую ловкость. Я считал, что знаю тебя, Эдвард, но, как оказалось, ошибался. И Эмметт… клянусь, я думал, что он будет умнее. Почему даже он оказался таким идиотом, что влез в одну из ваших схем, я никогда не пойму.

– Не вини в этом Эмметта, – сказал я, разочарование в его голосе причиняло боль.

Все, что он сделал, наконец, б…ь, обрело для меня смысл, и я осознал, что действовал против него все это гребаное время. Каждый шаг, который он делал для ее безопасности, я, б…ь, разрушал. Каким же чертовым придурком я был? Насколько, б…ь, эгоистичным и самонадеянным?

– Это все моя ошибка. Он просто пытался нам помочь. Он просто хотел, чтобы мы были счастливы.

Он горько рассмеялся, тряхнув головой.

– И как? – спросил он, с любопытством поднимая бровь. – Ты теперь счастлив? Надеюсь, что так, сын.

Я покачал головой. Его насмешливый тон разозлил меня. Он мог злиться и разочаровываться, если хотел, но его насмешки – это было уже слишком.

– Ты же не такой гребаный придурок, – выплюнул я. – Очень похоже, что я счастлив? Я люблю ее! Она пропала! Она пропала, б…ь!

Он некоторое время пристально смотрел на меня и кивнул.

– Да, – просто сказал он, уходя в свой офис и захлопывая за собой дверь.