Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

– Отец?! Как ты? Ты нашел ее? Б…ь, я чертовски переживал, отец…

– Я в порядке, но нет, я ее не нашел, – сказал я. – Смотри, я звоню, чтобы узнать, работает ли чип снова.

– Э-э, да, – ответил он. – Его засекли где-то в районе Высокогорного рарка. Это я видел до того, как они ворвались и забрали компьютер. Эдвард всю неделю работает, чтобы другая программа засекла чип, используя ту информацию, которую ты мне дал, но не выходит. Ему даже удалось засечь твоего врача в Финиксе, но все безрезультатно.

– Я этого боялся. Спасибо. Я позвоню, когда что-то выясню, – ответил я и бросил трубку прежде, чем он что-то добавил. – Они в Высокогорном парке.

– Я понял, – сказал Алек. – Там у Владимира и Стефана дома и бизнес, судя по карте, но они никак не могли взять туда Изабеллу, а за этим стоит точно кто-то из них. Это слишком рискованно и указало бы на них. Они могут быть где-то поблизости от дома, но на расстоянии. Где-то в изолированном месте, где они могут оставаться незамеченным, и ее присутствие не засекут, но не настолько изолированном, чтобы их передвижение привлекло внимание.

Он сканировал карту кончиком пальца, внимательно изучая.

– Ты знаешь, меня навестил агент, пока мы были в заключении, – тихо сказал я, пролистывая архив компьютера и отмечая, что искал Ройс за последнее время. – У него один из дневников Изабеллы. Он конфисковал его во время обыска дома.

– У нее не должно быть дневников, – откровенно сказал Алек. – Слишком серьезная улика.

– Я не знал, что у нее был, – ответил я. – Но и у Элизабет тоже был когда-то, и я долгое время тоже о нем не знал. Ее лежит в чехле у меня в машине, они его не нашли, но дело не в этом. Агент спросил меня об Изабелле, и он хотел знать, кого я разыскивал с помощью GPS программы на компьютере.

– И что ты ему ответил? – спросил он.

– Ничего, – жестко сказал я, недоверчиво глядя на него. – Ты знаешь меня, Алек. Я ничего бы им не выдал. Он не сказал, что программа что-то находит, по его словам, она постоянно сообщала, что чип не найден.

Она замер и с любопытством посмотрел на меня, приподнимая бровь.

– Хорошо, спасибо Господу, но я думал, что Эмметт починил это.

– Починил, – тихо ответил я.

Он продолжил смотреть на меня в тишине, и мы оба обдумывали, что это значит, прежде чем вернуться к карте. Я сфокусировался на ноутбуке, пролистывая архив. Там были бесконечные адреса и имена, но ничего важного, на первый взгляд.

– Что расположено сбоку от шоссе 41? – спросил Алек через минуту, указывая на секцию на карте, слегка обведенную карандашом.

Название дороги показалось мне знакомым, и я глянул на карту, вспоминая, где раньше видел это место. Я засек это место с помощью спутника и приблизил.

– Выглядит как индустриальная зона. Окружена деревьями, но зданий нет, – сказал я. – Только склады, доки, хранилища и несколько парковок. Ничего необычного.

– Это оно, – сказал он. – Оно не прямо на высокогорье, туда легкий доступ. Им не нужно переживать, что люди что-то заподозрят, если там появятся машины, или незнакомцы, или шум. Я не вижу другого подходящего по всем критериям места, если она на самом деле в Высокогорном парке.

– Она там, – сказал я. – Или была там.

– Хорошо, может, она там до сих пор. В любом случае, это лучше, чем ничего, – сказал он, складывая карту и пряча ее в карман. – Давай, покончим с этим. У нас всего сорок восемь часов.

Я закрыл ноутбук и встал, мы с Алеком вышли из комнаты. Он пронесся мимо Клары, стоявшей в холле и не сводившей с нас нервного взгляда. Я кивнул ей и последовал за ним, мы забрались в его машину. Он завел двигатель и выехал на подъездную аллею, покрышки громко заскрипели, когда он прибавил скорости. Солнце садилось, Чикаго накрывала темнота, когда мы въехали в Высокогорный парк.

Я пытался звонить Ройсу и Эдварду еще несколько раз на протяжении всей поездки, но безрезультатно, невозможность связаться с ними начинала действовать мне на нервы. Я не имел понятия, где мой сын, в какой он сейчас ситуации и будет ли с ним все в порядке. Ройс никогда не давал мне повода не доверять ему, он был достаточно хорош и быстро поднимался по служебной лестнице, но тот факт, что его подопечный поднялся против нас, выставлял его не в лучшем свете. Он должен был быть настороже, должен был увидеть это, понять, что происходит с его человеком. А он был слеп, не заметил того, что у него под носом, и это плохой знак, мне приходилось задаваться вопросом, способен ли он справиться с ситуацией. А голос в глубине сознания спрашивал, не ловушка ли все это. Я не хотел в это верить, но если Ройс с ними, мы все идем на смерть.

Алек выехал на высокогорье и приблизился к той области, мы медленно проезжали сквозь деревья. Большинство зданий казались заброшенными, старыми и износившимися, некоторые даже были полуразрушены. Стены были изрисованы граффити; изображения сердец с крыльями, вил и рогов дьявола, шестиконечные звезды. Это были знаки банд, я видел их бесчисленное множество раз, их рисовали уличные головорезы и бандиты, которые считали себя всесильными. Люди, которые никогда не знали верности друг другу, не знали уважения к своим – они противостояли всем, защищали свои позиции, но думали лишь о себе и своей выгоде. Мой отец испытывал к ним отвращение, его волновала их тактика, отсутствие цивилизованности. Он терпеть не мог, когда они называли себя «гангстерами», «мафией», он содрогался от их понимания слов «посвящение» и «братство».

Не сосчитать, сколько раз я слышал от него эти разглагольствования, он напыщенно повторял, что хоть у его организации есть чувство уважения. Можно нарушать закон и совершать разные отвратительные преступления, но в его глазах все это было обоснованным. Его организация не мучила людей только чтобы мучить. У его организации была настоящая власть и обязанности.

Отец со всей серьезностью принял клятву, и до конца своих дней организация была для него настоящей семьей, связи с Borgata были крепче кровных уз. Его не слишком любили за жесткость, но его чтили, и люди следовали его примеру. Никто не переступал границ, когда отец был рядом. Никто не перечил ему, и лишь отдельные идиоты сознательно нарушали клятву.

Он, наверное, перевернулся бы гробу, если бы узнал, что организация, которую он помогал строить и укреплять, упала до уровня безжалостных уличных головорезов, которые уничтожают чужую собственность и щеголяют преступлениями. Мы продолжаем называть себя людьми чести, но не было ничего напоминающего честь в том, чтобы заставить мальчика принять клятву по эгоистичным причинам, или позволить девушке, которую он любит, быть в опасности и просто отвернуться от нее. Мы с отцом уже никогда не увидимся, но я знал, что он никогда бы не позволил такому случиться при его жизни.

Он бы никогда это не потерпел.

– Ты в порядке, Карлайл? – спросил Алек.

Я повернулся к нему и увидел сосредоточенное выражение его лица.

– Мы должна быть готовы. Там не будет места для ошибок или колебания… не будет времени для задних мыслей.

– У меня нет задних мыслей, – сказал я. – Я просто думаю, как переживал бы отец насчет всего этого, будь он жив.

– Этого бы не случилось, будь твой отец жив, – ответил он. – Я знаю, ты обижался на него за то, что он заставлял тебя следовать по его стопам, но твой отец был человеком чести… если только в нашем мире возможна честь. Он заставил тебя сражаться за то, что тебе было необходимо, вместо того, чтобы просто дать это тебе, даже если он мог; он хотел, чтобы ты стал тем человеком, который будет бороться за свое. Если бы твой отец не умер, уважение все еще сохранялось бы. Мы бы не связывались с разными мелкими силами и не разделялись. Организация твоего отца была сильной и единой. Никто не смел идти против него, а если бы и посмел, он действовал согласно законам.