Дела житейские

— Ты не раздумал идти в школу на консультацию?

— Я же сказал, что пойду.

— Ты объяснишь, что потерял свидетельство?

— Конечно.

— Хорошо.

— Что ж тут хорошего?

— Да все. Не сомневаюсь, что они сделают для тебя исключение, Фрэнклин. Подумай, кому придет в голову врать? В конце концов, ведь можно получить подтверждение в отделе просвещения, правда?

Фрэнклин пошел на кухню и налил себе стаканчик. Мне хотелось спросить, согласен ли он со мной, но я воздержалась, чтобы не начинать спор. Иногда Фрэнклин делает все шиворот-навыворот, но лучше мне не вмешиваться. Он слишком болезненно реагирует на это и воспринимает все как личную обиду. Я уж давно научилась помалкивать, поскольку это лучший способ избежать неприятностей.

Мне захотелось есть, хотя мы всего час назад встали из-за стола. Открыв морозильник, я достала ванильное мороженое и положила себе на тарелку пару больших кусков.

— Никак уже проголодалась?

— Малость.

— До скорого, малышка. — Фрэнклин чмокнул меня в щеку.

Я проглотила мороженое, даже не почувствовав удовольствия. Казалось, будто желудок у меня совсем пустой. Я снова пошла к морозильнику и вынула мороженое. На сей раз я ела прямо из коробки и сообразила, что делаю, только бросив коробку в ведро. Вот тогда до меня дошло, что я натворила. Я кинулась в ванную и встала на весы. Пятьдесят шесть килограммов! Когда я умудрилась набрать четыре килограмма?

Я разозлилась. Надо что-то почитать и отвлечься, только не газету — не „Эссенс", не „Пипл" и не „Роллинг Стоун". Мне нужно что-то более серьезное. Необходимо перестать зацикливаться на себе. Отключить все провода в голове, чтобы не возникло замыкание. В общем, все между мною и Фрэнклином довольно просто. Мы влюбились друг в друга. И это замечательно. Но он женат, а у меня припадки. У него вечные неурядицы с работой, а я сплю и вижу, как уйти из школы. Есть шанс, что я стану известной певицей. А он толком не знает, что делать и как делать. Он чересчур много пьет, а я снова начинаю переедать. Мы зашли в тупик, и я от всего этого тупею. Мне хотелось бы знать одно — как выйти из этого положения.

Я поставила кассету Патти Остин, сделала звук потише, легла на постель, раскрыла книгу, которая лежала на столике возле кровати, и начала читать. Между десятой и одиннадцатой страницами был пепел от сигареты: значит, Фрэнклин уже прочел ее. Как это странно: он читает гораздо больше меня!

Я проснулась от собственного храпа. Помнила я из этой книги только одно: парень отказался ехать во Вьетнам, его посадили в тюрьму, он наконец вышел оттуда, хотел попасть к родителям, но не доехал, виной чему, конечно же, была женщина. Я закрыла книгу и взглянула на часы: почти двенадцать. Куда это Фрэнклин запропастился? Он уже давным-давно должен был прийти. Я понимала, что мне нельзя волноваться. Лучше всего было бы снова заснуть. Нет ничего страшнее, чем встретить в восемь утра четырнадцатилетних мерзавцев, если ты к тому же навеселе.

Входная дверь тихо закрылась.

— Фрэнклин?

— Это я, бэби.

По голосу я поняла, что он набрался. Когда он вошел в комнату, от него несло как из бочки. Фрэнклин молча повалился на меня и стал целовать. Это было так противно, что я попыталась оттолкнуть его.

— Только не сегодня, бэби, умоляю, не отталкивай меня сегодня! Ты мне нужна.

— Что случилось?

— Я хочу одного — пойти в школу, начать свое дело и заботиться о тебе, чтобы ты могла послать работу ко всем чертям и стать настоящей певицей.

— Что тебе сказали?

— Кто?

— Да в школе.

— Я не дошел туда.

— Что это значит?

— Сбился с пути. Завтра обязательно пойду.

— Фрэнклин? — Он навалился на меня своими ста килограммами, и я не могла дышать. Я попыталась присесть, и он скатился ко мне на колени. — Что значит „сбился с пути"?

— Боюсь, бэби, я испугался. Неужели не понимаешь?

— Чего испугался?

— Сам не знаю, — пробормотал он.

Я готова была придушить его.

— Тебе нужно было всего-навсего получить информацию и сказать, что у тебя со свидетельством. Разве это так страшно?

— Если мне не удастся найти его, я ничего не смогу доказать. Для них я просто вылетел из школы, и все тут.

— Но ведь можно пересдать экзамены!

— Зора, не забывай, сколько лет прошло после школы.

— Надо позаниматься и сделать это. Ты же не недоумок, Фрэнклин. Не так уж это сложно.

— Тебе легко говорить. У тебя высшее образование, бэби. А я не могу предложения написать без ошибок.

— Я помогла бы тебе.

— Ну какая же ты прелесть! За это я тебя и полюбил. Обними меня, бэби, пожалуйста.

Он был так жалок, что я дрогнула и положила руки ему на плечи, но не обняла его. Я чувствовала, как он становится твердым как камень.

— Ты нужна мне сегодня, бэби, — пробормотал он и приник ко мне. Губы у него были мокрые и неприятные.

— Фрэнклин, я не хочу.

— Давай, малыш, это всего минута.

Он всегда так говорит, когда пьян, и никакими хитростями от него не увернешься.

— Можно мне хоть одежду снять?

— Давай я сниму.

Он начал стягивать с меня спортивные брюки, попытался снять майку, но она застряла у меня на шее, и я чуть не задохнулась. Когда ему наконец удалось стащить ее, он нечаянно заехал мне по подбородку, и я прикусила язык. Вместо того чтобы снять лифчик, он задрал его вверх, и груди мои выпали из него. Он сжал их вместе так, что они как бы слились в одну. Потом он с такой яростью схватил в рот сосок, словно хотел молока.

— Фрэнклин, полегче, прошу тебя.

Он молчал, и я не знала, слышит ли он меня.

Оторвавшись от груди, он сунул палец мне между ног. Я была суха, как пустыня, но он все же умудрился всадить в меня член. Я вскрикнула от боли.

— Фрэнклин, пожалуйста! Мне больно!

— Прости, бэби.

И он начал такое, что мне казалось, будто я мчусь по ухабам. Должно быть, Фрэнклин решил, что он бульдозер. Я взглянула на часы. Минутка его давным-давно пролетела, но, само собой, я не посмела протестовать. Сначала я лежала не шевелясь, потом стала двигаться, чтобы только все это поскорее кончилось.

— Спасибо, милая, — пробормотал он.

Я, как каботажное судно на большой волне, то поднималась, то опускалась, пока меня окончательно не сломили его тяжесть, пот и зловонное дыхание. Тогда я вцепилась обеими руками в его ляжки и помогла ему войти в меня до самого предела. Обычно это действовало, но сейчас все было впустую. Он застонал, но не содрогнулся. Потом он вышел из меня и откатился на свою половину кровати.

— Наверное, я слишком пьян.

— Возможно.