Дело Аляски Сандерс

– Как ты? – спросил я.

– Неплохо. Так странно видеть Эрика у родителей. Никто не понимает, как себя вести, и я первая. Патрисия меня предупреждала, что это может быть тяжело… Я завтра хочу свозить Эрика на пляж в Кеннебанке. По-моему, нам там будет хорошо.

– Отличная мысль, – одобрил я.

Она посмотрела мне в глаза:

– Маркус, мы скоро закроем это дело, а потом?

– Что потом?

– А потом что будет с нами, с тобой и со мной? У меня никогда не было такого мужчины, как ты, Маркус. Не знаю, как тебя здесь удержать и не дать тебе вернуться в Нью-Йорк.

– Кто тебе сказал, что мне хочется вернуться в Нью-Йорк?

– А что тебе делать в Маунт-Плезант?

Она была права.

Глядя на Лорен, я думал про Эмму, про Хелен, про тетю Аниту и спрашивал себя, что общего у всех этих женщин. И начинал понимать, что они дают мне возможность по-прежнему жить иллюзиями, искать невозможное, то есть мирную, размеренную жизнь. Воображаемую жизнь дяди Сола и его семейства, Гольдманов-из-Балтимора, которых, как я всегда считал, все мучения и подводные камни обходят стороной. А по ту сторону этой иллюзии меня ждал один человек. И человек этот – не Лорен. На днях, после оперы, мне напомнил об этом Гарри. Существовал человек, без которого моя жизнь была неполной. И пока Лорен говорила о нашем с ней будущем, я думал о полученном от Гарри билете на концерт Александры Невилл, который должен был состояться завтра. Я не знал, ехать или нет. Меня раздирало между желанием поправить прошлое и тем конкретным будущим, какое предлагала мне Лорен. Имею я ли право заставлять ее страдать?

Когда мы с Гэхаловудом ушли из “Нэшнл энфем” и направились в гостиницу, был час ночи.

– Надо же, сержант, какие у вас танцы с адвокатом, – сказал я.

– Перестаньте сейчас же, писатель. Ничего чувственного тут не было в помине. Она хотела увести меня подальше от Лорен.

– Подальше от Лорен? Почему?

– Патрисия побеседовала с Эриком насчет Элинор Лоуэлл. Он вел себя странно, явно темнил. Как будто что-то не так.

– Что именно?

– Патрисия не могла сказать ничего конкретного. Говорила, что это интуиция. Когда она стала спрашивать про его старую машину, он начал ерепениться. Утверждает, что продал ее, но доказательств продажи не осталось, продал за наличные.

– Вас это наводит на какие-то мысли, сержант?

– Не на мысли, на сомнения. Опять сомнения.

Мы с Гэхаловудом ехали в Салем, собирались опросить подруг Элинор Лоуэлл. Сидели молча, погруженные в раздумья, – нас тревожили откровения Патрисии Уайдсмит. Даже она начинала сомневаться в невиновности Эрика.

Глава 31 Сомнения

Салем, штат Массачусетс

Воскресенье, 25 июля 2010 года

Лорен с нами не поехала, повезла Эрика в Кеннебанк, на пляж их детства. Патрисия же условилась с Гэхаловудом, что, пока дети в отлучке, она конфиденциально расспросит Джанет и Марка Донованов об их сыне.

Когда мы пересекли границу Массачусетса, Гэхаловуд спросил:

– О чем задумались, писатель?

– Об Эрике Доноване, сержант.

– Гм… вот и я. Вся эта история сходится к нему. Похоже, он замешан во всем, при этом улик против него больше нет…

– Одно точно: он не покушался на Казински, потому что сидел в тюрьме. За рулем той синей машины был кто-то другой. Эта машина связывает воедино Аляску, Элинор и Казински.

Любовник Элинор Лоуэлл – “мужчина в возрасте, готовый развестись с женой”, – со всей очевидностью был ключевым элементом этого пазла. Мы надеялись, что подруги Элинор дадут нам какие-то дополнительные подсказки насчет него.

– С кого начнем? – спросил Гэхаловуд.

Я достал список, который подготовила для нас мать Элинор и который мы до сих пор внимательно не изучили.

– Можно в том порядке, в каком их записала Мария Лоуэлл, – предложил я. – Первой идет Мелисса Уильямс, подруга детства. Они вместе учились. Потом Тиффани Паулсон, которая познакомилась с Элинор в психиатрической лечебнице, им тогда обеим было шестнадцать лет. Следующая – Брук Риццо, подруга, тоже модель, и…

– Это имя мне кажется знакомым, – перебил меня Гэхаловуд. – А кто остальные?

Я тут же приметил имена подруг Аляски, которые девять дней назад вывели нас на след Элинор Лоуэлл:

– Там Андреа Браун, Стефани Лехэн и Мишель Спитцер, – перечислил я. – Те же имена, что назвала нам Донна Сандерс! Мы этих женщин уже допрашивали, но по поводу Аляски.

– Круг замыкается! – воскликнул Гэхаловуд. – Та же синяя машина, та же группа подружек… Начинаю подозревать, что исчезновение Элинор как-то связано с убийством Аляски.

– Вы хотите сказать, что Элинор не покончила с собой?

– Любовник у них, вероятно, был общий, почему бы не быть общему и убийце? Тут надо серьезно поработать…

Беседы свои мы начали с Мишель Спитцер, она первая заговорила с нами об Элинор.

мишель спитцер:

Конечно, мы все дружили, я же вам говорила. Встречались на разных конкурсах, из нас получилась небольшая банда.

[…]

Завидовали ли мы друг другу? Нет, профессию из этого сделали только Аляска и Элинор. А мы, все прочие, участвовали в конкурсах забавы ради, когда были подростками. В 1998 году это все была уже старая история. Кто в университете учился, кто работал.

[…]

Элинор, у нее был маниакально-депрессивный психоз. Она мало о себе говорила. Приходилось ее принимать такой, какая она есть. Я знаю, что она довольно долго путалась со стариком. Никогда об этом не говорила, очень была скрытная. Как-то упомянула мужика под полтинник. Надо у Брук спросить, она обожает такие истории. Мне-то было наплевать. На самом деле я считала, что это скорее печально.

брук риццо:

Почему я вам не говорила про Элинор Лоуэлл? Не знаю, вы тоже про нее не упоминали. Вы меня спрашивали про Аляску, про Уолтера, про Маунт-Плезант, я как-то не связала это с Элинор. А как самоубийство Элинор касается расследования про Аляску?

[…]

О да, с этим ее стариком была бесконечная история… Я так и не выяснила, кто он такой… Мать Элинор пыталась его найти, но Элинор свой секрет хранила лучше некуда. Я однажды спросила ее, почему она о нем никогда не рассказывает, и та ответила: “Чтобы у него не было проблем”.

[…]

Нет, “старик” – это не Эрик Донован. Эрик был не старый. […] Да, Эрика я знала. Часто встречались, когда ходили куда-нибудь в бар. Элинор никому не говорила, что гуляет с ним. Она мне про это рассказала однажды вечером, мы как раз все там были. Был еще Уолтер, строил глазки Аляске. Я сказала Элинор, что Уолтер – красивый парень. Да и сложен классно. А она призналась, что предпочитает Эрика и регулярно с ним спит, но это надо хранить в тайне, чтобы “старик” не узнал. Она его вроде боялась. Однажды я ее спросила, что она в своем “старике” нашла. Она ответила: люблю его, ничего не попишешь.

андреа браун:

Зависть между Элинор и Аляской? Да, но это появилось поздно. Довольно долго ничего такого не было. И вообще, каждая делала свою карьеру: Элинор работала моделью, Аляска хотела стать актрисой. Но в то лето Элинор тоже вбила себе в голову, что ее ждет успех в Голливуде. Не знаю с чего. Аляска нам рассказывала про свою агентшу в Нью-Йорке, которая в нее верит, и, полагаю, именно это разозлило Элинор. Но я не думаю, что Элинор хотела Аляске зла. Во всяком случае, публично я никаких трений не замечала. Был только один разговор, когда мы с Элинор обедали. Она хотела, чтобы ее выбрали в жюри “Мисс Новая Англия”. Я сказала: “Надо тебе будет продвигать Аляску, если она победит, это будет хорошо для ее карьеры”. Она прямо испепелила меня взглядом: “Ну уж это – никогда! Не хочу, чтобы эта мерзавка выиграла! Она начинает меня затмевать”. Вы не спрашивали Стефани? Ее мать очень дружила с матерью Аляски.