Дело Гермионы

Но любая возможность всегда в кассу, даже если ты не соберёшься её использовать.

Тем временем танец заканчивается, школьники чего-то там орут, хлопают. Забыл программу Бала посмотреть, но теперь, надо полагать, официальные лица толкнут пару речей, поздравят всех со знаменательным событием, и мы перейдём к основной части. Несколько часов еды, танцев и разгорячённых подростков по углам. Потом ещё какая-нибудь речь-напутствие, закрывающий танец и все. Ускользнуть не получится, равно как и сачкануть с танцами.

Дипломатический протокол, мать его. Лицо, понимаешь, Хогвартса, лучше бы Тонкс выставили.

Эх, какой был сладостно-упоительный план вполне официально потискать задницу Тонкс под личиной! Однако же, после долгих и зрелых размышлений, пришлось отказаться, слишком уж велики оказались сопутствующие риски. Вообще, этот вопрос с личной жизнью может оказаться самой большой миной и ловушкой из попавшихся мне. Причём, как и положено, эту мину и ловушку я сам себе организую, чтобы потом героически преодолеть.

Разумеется, если не держать себя в руках.

Но все же удар от Флёр как будто что-то надломил в мозгах. Частота представления картинок и роликов с девушками начала возрастать, и более того, однажды поймал себя на том, что обдумываю, как бы все так организовать, чтобы, перефразируя народную мудрость, и сиськи помять, и не попасться.

Тут тем более надо вдвойне держать себя в руках, но надлом потихоньку расширяется.

Потом, как и предполагалось, директор Дурмштранга толкает короткую речь, какие мы все молодцы, что так классно собрались на Турнир. Вполне так живенько говорит, с энтузиазмом, а то бывают лекторы, у которых не поймёшь, то ли выступает, то ли засыпает. Школьники хлопают, по залу летают украшения, и хорошо, что фейерверков никто не принёс! Не слишком вникал в местные дисциплинарные дела, так что может быть всякое: или в Хоге слишком вольные порядки, или здесь слишком жёсткие, или и то, и другое. А может, просто местным хулиганам мягко намекнули на границы, которые не стоит переходить.

Вообще, вопрос интересный: как поддерживают дисциплину в других школах?

Ведь школьники есть школьники, и ладно когда они, отсидев уроки, расходятся по домам. Но вот так вот, почти весь год жить в школе, в окружении таких же подростков, да ещё и со строгими правилами. Неудивительно, что мероприятия вроде Бала встречаются с таким энтузиазмом, и почему школьники радостно скачут. Это у меня жизнь до того «весёлая», что хочется скучной обывательщины, чтобы день за днём одно и то же. У школьников ровно наоборот: хочется развлечений, подвигов и ярких событий, а приходится день за днём тянуть монотонную лямку учёбы.

Пока размышляю о психологии подростков, местный хор исполняет то, что они старательно репетировали.

Правда, исполняют они это на немецком… то-то я из их репетиций ничего разобрать не мог, хотя на слух не жалуюсь. Больше всего это напоминает энергичные песни «Рамштайна», когда нихрена не понимаешь, но увлечённо подпеваешь в стиле «Их хабе райне, райне».

Толкаю в бок Тонкс.

— О чём песня?

— Боевой марш Дурмштранга, — рассеянно отвечает Нимфадора.

Надо заметить, что боевая подруга не постеснялась для Бала использовать преимущества возраста и метаморфизма. Тело её ужалось в талии и увеличилось в груди, волосы удлинились, а платье, наоборот. Косметика, духи, и как любят писать в литературе: «призывно — манящий взгляд и походка». Поэтому вокруг неё барражируют старшекурсники, как самолёты возле авианосца. Но Тонкс смотрит не на них, а на Аластора с Сириусом, которые травят байки друг другу. Видимо о развлечениях в школьные годы на таких вот балах, потому что, то и дело хохочут и хлопают друг друга по спине и плечу.

— Зачем тебе Грюм?

— Зачем тебе Дамблдор? — немедленно парирует Нимфадора.

Ага, понял, затыкаюсь и не порчу праздник. Продолжаю подпевать, безбожно коверкая то немногое, что помню из песен «Рамштайна». Так как в зале и без того шумно, никто с критикой ко мне не мчится.

Какое-то время всё идёт нормально. Выступает ещё мадам Максим, не забыв ввернуть немножко рекламы, как все пиздато в Шармбатоне. Глядя на девушек во главе с Флёр, охотно верится, что там все пиздато. Особенно товарищу Поттеру, который поедает глазами мисс Делакур. Самое смешное, что товарищ «Арктур Блэк» явно пришёлся по вкусу младшей сестре Флёр, и та ест его в ответ глазами, но Гарри не обращает внимания. Сама Флёр делит внимание между преподавателями Дурмштранга и Сириусом Блэком.

Невольно вспоминается: «В любовном треугольнике один угол обязательно должен быть тупым».

Школьники хлопают, едят-пьют, и как уже сказал, какое-то время всё идёт нормально. Потом начинаются танцы и проблемы. Во-первых, куда-то пропадает Мигель, на которого было очень удобно ссылаться, мол, вон с ним перетирайте насчёт танцев. Во-вторых, от всего этого нового белья, у меня началась чесотка в пояснице и ниже, а почесаться не получалось, потому что, в-третьих, подсела мадам Максим с «дипломатическим» разговором. Конечно, она сняла первую проблему, желающие танца перестали набегать, но вежливый разговор и желание расчесать все в кровь, как-то мало совместимы. Поэтому необходимость сдерживаться превратилась практически в полноценную пытку.

О нет, Максим не задаёт вопросов в стиле: «Ну что, Гермиона, ты подумала?» и не требует выбрать чью-либо сторону. Меня расспрашивают о Хогвартсе, программах обучения, настроениях в Британии, исподволь задвигают рекламу Шармбатона, и вежливо интересуются мнением о Дурмштранге. Грюм, продолжающий о чём-то трындеть с Блэком, демонстративно не замечает моих намёков и покашливаний. В конце концов, он — представитель дедушки Альбуса, пусть и разговаривает с этой великаншей!

— Тебя что-то беспокоит, Гермиона? — в конце концов, спрашивает эта мадама.

На одну короткую секунду испытываю практически безудержное желание ответить: «Да, мадам. Меня беспокоит ваша Флёр и зуд между ног в её адрес. Хочу трахать её всю ночь напролёт, вместо того, чтобы потеть на этом дурацком Балу». Но удерживаюсь, и выдаю лишь первую часть.

— Да, мадам. Извините, я оставлю вас на некоторое время.

— Конечно, конечно, — улыбается.

От этих словесных кружавчиков и дипломатических разговоров, изжога и чесотка изнутри, не хуже чем от трусов. Странно, вроде не должно быть такого, и платье уже надевал, не было аллергии. Так, не торопимся, спокойно, выйти из Зала неспешным шагом, улыбку держим, и спокойно, спокойно идём в туалет. Зайти, кабинка, закрыться.

И чесаться, чесаться, чесаться!!!

Глава 30

Довольно быстро становится понятно, что чесотка эта не оттого, что трусы жмут или резинка натирает. В общей сутолоке, шуме и гаме кто угодно мог кастануть. Кто угодно, достаточно хладнокровный, чтобы делать это в толпе, или достаточно сильный, чтобы невербально достать на расстоянии. Конечно, щитовые чары на платье ослаблены (всё-таки обычная ткань, и мне не хотелось внезапно оказаться без одежды посреди Бала), но даже так они сдержали или отразили какую-то часть заклинания. То ли проклятие, то ли что-то из разряда безудержного возбуждения. Во втором случае это объясняло бы мои приступы, вспышки почти неодолимого желания, хорошо, что Тонкс смотрела в другую сторону, а я в последнюю секунду успел перевести движение в обычные обнимашки.

Хммм, получается, Грюм знал, что будет? Или это его паранойя и бдительность посоветовали зачаровать платье? Подействуй эта неизвестная хрень в полную силу… хммм, следовательно, почти наверняка это был кто-то из приглашавших на танец? Или кто-то из приспешников приглашавших, кто-то, кому можно доверить каст такого щекотливого, хех, заклинания. Схема — то простая, как мычание. Каст — возбуждение — танец — тёмный уголок — и чего — нибудь ещё. Или закл, или зелья, но, в общем, дополнительное воздействие.