Дело Гермионы

Внезапно осознаю, что, и диадема несколько раз подавала сигналы, лёгкие, правда, и вся эта толпень и так головную боль вызвала, вот и пропустил мимо сознания. Продолжая яростно почёсываться, прихожу к выводу, что чесотка эта должна была быть другого характера. Ага, того самого, о котором хотелось проорать в лицо мадам Максим. Отсюда же вполне логично вытекает следующий не слишком радостный вывод.

Игрища с перетягиванием моей тушки вышли на новый уровень.

Видимо товарищи решили, что случай очень удобный. Мол, тут не гостевое здание с Грюмом внутри, есть, где разгуляться и наставить ловушек, вот и пошли в атаку. Хорошо ещё, что в кабинку никто не пытается вломиться, чтобы так сказать, поймать меня со спущенными штанами.

Ну, или с задранным платьем, хех. Пришлось извернуться, как следует, чтобы, задрав этот кусок ткани, приложить палочку и закастовать отмену. Заклинание «Финита» самое то для данной ситуации. Если бы кто-то ворвался в кабинку в тот момент, то «шкандалъ» получился бы знатный. Поза выглядела так, как будто я засовываю палочку себе в жопу, и, несмотря на всю акробатику и изворотливость, пришлось попыхтеть. Но делать всю эту лабуду в комфортных условиях было слишком рискованно. С Бала не уйдёшь, а, забравшись в пустое помещение, как можно быть уверенным, что оно пустое и что никто не зайдёт в следующую секунду? Туалетная кабинка в этом плане всё-таки идеальна, особенно если сдерживать сладострастные стоны при расчёсывании.

Одолев или приглушив проблему, отправляюсь к Грюму за консультацией.

Честно говоря, одолевает искушение задрать платье и сунуть Грюму поясницу под нос со словами: «Сэр, у меня чего-то тут чешется». Сходил, называется, на Святочный Бал, ага. Наградили любовной чесоткой и хрен знает чем ещё.

— Тебе в кубок подлили зелий. Шесть раз, — тихо сообщает Сириус.

— Не шесть, а семь, — тут же поправляет Грюм.

Бывший Мародёр пожимает плечами, мол, какая разница?

— И чесотку на спину прилепили, — добавляю.

Искусственный глаз Грюма тут же косится через меня. Поглядев, Аластор потирает подбородок.

— Ишь ты! Подрастает молодое поколение! Ах да, Сириус, ты же не видишь.

Что-то шепчет ему на ухо, Блэк ухмыляется. Как подростки, ей-ей. Жду.

— В общем, нормально все, — наконец выдаёт Аластор. — Не зря колдовала над платьем. Только в следующий раз будь любезна, не ждать столько, а едва зачесалось или ещё чего, сразу выдавать контрзаклинание. Если тебя одолевает смущение, в отличие от врагов, то можешь удаляться попудрить носик и там кастовать. Понятно?

— Да, сэр.

— Теперь ответь, только честно, зачем столько ждала?

— Я думала, оно просто чешется, сэр.

— Думала она, — ворчит Грюм. — Это тебе не дуэль, здесь раскланиваться не будут. Твоё счастье, что организм ещё не испорчен излишествами. Антидоты все приняла по списку?

— Да, сэр.

— Вот и молодец, а из кубка всё равно не пей. Хотя… если сможешь, можешь сделать вид, что выпила. И посмотрим на реакцию.

Толково, конечно, но сделать вид? Обычно в литературе описывалось, мол, сделал вид, а сам втихаря струйкой прозрачной по коже все вылил. Здесь такое не пролезет, и жидкость непрозрачная (сок), и платье в непотребный вид придёт. Не говоря уже о том, что будет выглядеть, как будто лужу под себя надул. Товарищ Аластор всё-таки регулярно забывает о том, что окружающие не тянули два десятилетия лямку в рядах мракоборцев, и не так умелы, как он.

— Да, сэр, — а что тут ещё можно сказать?

Аластор делает вид, что вернулся к разговору с Сириусом, но спиной ощущаю, как эти два товарища следят за мной. Вокруг бушует Бал, как обычно, все шумно и бестолково, гремит музыка, носятся школьники, трясут телесами в танцах, преподаватели надзирают, и всё равно, такое ощущение, как будто это все вовне. Как будто смотришь фильм без звука. Как будто во сне, когда грезится какая-то ерунда, которую ты наутро охарактеризуешь как «полная дичь», но внутри грёзы все логично и понятно.

Подхожу. Сажусь и обвожу взглядом зал.

Хммм, а где мадама? Или я так долго чесался, что она ушла? Ладно, тем больше поводов задумчиво заглянуть в кубок, пытаясь оценить, что же там. Мать моя женщина! Томатный сок зелёного цвета, наверное, и вправду у меня глюки. Какой хрени мне туда наподливали? Ой, оно ещё и пузырится. Принюхиваюсь. Мммм, запах раннего утра мая, когда самый цвет на деревьях, и всякие там травы в рост идут, и… ага, понятно, это Амортенция. Томатный сок так пахнуть не может, ни при каких обстоятельствах. Что там еще… синий ободок по краю, понятно, передоз «Афродиты», видимо кто-то некачественным зельем закупился. Парок от кубка, с прожилками… да, пожалуй, «Мокс Аморем», в простонародье известный как «Гриб Любви». Мощная и простая штука, как и все, созданное на Севере. Суровые викинги, скалы, море, грибы, корабли и дубины, и действие Мокса подобно удару последней. Как в анекдоте: «Булавой по голове и она твоя!»

Больше опознать не получается, но всё равно — я крут.

Делаю вид, что увлечён рассматриванием летающих фонариков, обдумывая мысль. Даже две мысли. Во-первых, эту фигню в кубке можно выпарить, сконцентрировать, добавить загустителя, и запрессовать таблетку. Как следует обдать таблетку энергией и подсунуть Флёр. Вполне возможно, что после обработки магией таблетка будет «считать создателем» меня, и соответственно подействует на Флёр. Против такого убойного концентрата никто не устоит, кроме, пожалуй, какого-нибудь мастера — зельевара, у которого антидот вместо крови. Даже если привяжет Флёр не ко мне, а к тем, кто лил зелья, тоже неплохо. Их семеро, будет у нашей четвертьвейлы свой гарем, заодно глядишь и воздействие от мисс Делакур приутихнет. Во-вторых, можно воспользоваться помощью Грюма для опознания, и привлечь Гарри с мантией, и жидкость из кубка подлить тем, кто мне подливал. Пусть любят друг друга, заодно узнаем, действуют ли зелья на особей одинакового пола. В будущем эта деталь мне очень пригодится, хех.

Сижу, размышляю. Приходит Гарри.

— Гермиона, у тебя какая-то гадость в кубке, — тут же сообщает Поттер.

— Знаю.

— Так вылей!

Хммм, чего это я, в самом деле? Грюм и Блэк видели, кто подливал, к чему мне эта улика? Ах да, я же хотел обработать раствор и подсунуть одной из девушек. Но товарищу Поттеру об этом лучше не говорить, ещё уцепится за идею с Флёр, и будет страдать. И без того страдает, чего уж там. Но есть разные виды страданий. Одни очищают и возвышают, а другие отупляют и делают больно. Так что не будем переводить боль Гарри из первой категории во вторую.

— Конечно, — улыбаюсь и толкаю локтем. — Извини, задумалась.

— Как сказал бы наш наставник, — Гарри косится на Грюма, — «ты была поразительно беспечна, Гермиона!»

— Да, пожалуй, ты прав, — пожимаю плечами. — Говори, чего хотел.

— Ммм?

— Понятно. Потанцуем?

Делаю знак, что я атакую, он на защите. Гарри, сообразив что-то, протягивает руку.

Кружимся в танце.

— Значит так, — говорю ему. — Сейчас помаленьку в танце смещаемся к Флёр. Как танец закончится, так сразу подходим к ней и атакуем.

— Эээ…

— Гарри, не в прямом смысле! Ладно, я задвину речь, как Чемпион Чемпиону, главное, чтобы опомниться не успела, и у тебя будет один танец. Большего тебе не предложит никто в этом зале.

Не считая, разумеется, любовных зелий, но, пожалуй, Гарри не готов к такой суровой правде.

— О, спасибо, — начинает он, но перебиваю пылкий возглас Поттера.

— Погоди, вначале пусть дойдёт до танца, а там будешь благодарить. Репетируй, что ей скажешь.

Гарри послушно замолкает, и что-то там проговаривает внутри себя. Ну, думаю, Флёр, при таких ментальных атаках, слышала уже все благоглупости, какие только могут произнести подростки и юноши. Ничего, пусть Гарри потренируется, в конце концов, все очень романтично, будет потом вспоминать мисс Делакур как первую любовь, и воспоминание это будет придавать ему сил. А если нет, так и нет, шанс товарищу Поттеру будет предоставлен.