Дело Гермионы

Всю свою жизнь Помфри посвятила лечению, как будто пытаясь оправдаться за ту детскую слабость, когда не смогла спасти родителей. Как она призналась, что теперь ей ясно видно, что даже опытная медсестра или врач в тот момент не смогли бы помочь, не говоря уже о том, чтобы выиграть время для доставки в госпиталь. Но всё равно, Помфри уже давно смирилась с этим, и спасённые тысячи жизней говорят, что не зря жила и лечила. Потом она выдержала паузу и добавила: «грядёт вторая война, и снова будут умирать маги и люди, и мне как-то не по себе становится, что опять будут аппарировать тела прямо из боя на операционный стол. Наверное, это судьба, но легче от этого не становится ни на миг».

* * *

Останавливаюсь перед портретом Полной Дамы, все так же бдящей за входом в башню Гриффиндора.

Интересно, у Снейпа тоже было тяжёлое детство и деревянные игрушки, прибитые к потолку? Или он просто по ходу пьесы стал такой злой, и продался Волдеморде? Зеваю. Вот тут реально надо Дамблдора спрашивать, больше мне, пожалуй, такое никто не поведает. Да и не факт, что дедушка Альбус захочет такое рассказывать. Одно дело травить байки про Тома, и почему он стал таким гадом, а другое про своих орденцев.

Поживём — увидим, а пока что спать и ещё раз спать.

Дружина имени Розовой Чебурашки постепенно начинает пополняться, а команда «Ёжиков» ощущает некоторый упадок духа. До полного падения, в стиле — нас разбили, мы сдаёмся — пока ещё не доходит, но упадок явно намечается. К счастью, близнецы тоже все вовремя понимают, и не только сами налегают на занятия, но и берут Невилла в оборот. Луна, тьфу-тьфу, оказывается самой иммунной, а вот что делать с Джинни остаётся неясным.

Разве что успокоительные в неё лошадиными дозами вливать?

И тут Гарри, наконец, открывает глаза, во вторник, восьмого марта. Надо заметить, что мадам Помфри уже начала беспокоиться, решив, что где-то чего-то пропустила. В клинику Мунго тушку Поттера не дали перевезти, да и специалистов оттуда не позволили пригласить. По прикидкам целительницы Гарри уже неделю как должен был прийти в себя, и вот она нервничала с каждым днём все сильнее, склоняясь к мысли, что простой во врачебной практике плохо сказался на её способностях и возможностях.

Поговорить с Гарри пускают только следователей, на две минуты, но, как и можно было предположить, ничего такого подозрительного парень не видел и не слышал, и кто бы мог сотворить такое, даже не подозревает. Разумеется, я совершенно случайно нахожусь неподалёку, типа смешиваю порошки и зелья больному, ага. Больше никого к Гарри не пустили, так что пришлось мне работать ещё и передастом.

Услышав новость, Джинни моментально оживает, и лезет обниматься и целоваться. Организм беспокойно ворочается, ощутив упругое девичье тело под руками и губы на лице, и начинает намекать, что нефиг терять момент и надо младшую Уизли в ответ смачно засосать, и руки было бы неплохо чуть ниже передвинуть, и вообще, сколько можно мыться в душе в гордом одиночестве?

Кое-как справляюсь, отстраняя Джинни, но всё равно меня немедленно охватывают нехорошие предчувствия. В отсутствие гормональных подавителей, придётся воспользоваться старым, как мир способом. Вкалывать так, чтобы ни что сил не оставалось. Пробежки, закаливание, занятия до кругов в глазах по имеющимся предметам и мыслям, а также свежепридуманные. Вот история с привидениями в прошлом году и дементорами в нынешнем, чем не повод углубиться в эту тему? Или ещё что-нибудь, мозгозагрузочное.

Люпин, выслушав объяснения, смотрит на меня внимательно, потом спрашивает.

— Скажи, Гермиона, ты прочитала все книги, которые дал тебе директор Дамблдор? Ты все там поняла? Освоила? Готова продемонстрировать?

— Нет, профессор.

— И зачем тебе тогда Запретная секция, если ты ещё имеющееся не освоила? — Люпин дружелюбен, но немного насторожен. — Может я тебе подскажу необходимое по теории?

— Как отрубить голову призраку?

Люпин озадачен. Приходится рассказывать всю историю про Почти Безголового Ника, держа в уме, что способы убийства призрака могут подействовать и на дементоров. Очень мне эти сосуны не по душе, лучше иметь козырного туза в рукаве, а то Патронуса может и не хватить. Объяснять это Люпину, да и Дамблдору, смысла не вижу, поэтому история с Ником приходится очень кстати.

— Безголовая Охота, ну надо же, — улыбается Ремус, — вот уж не думал, что призраки сохраняют человеческие качества вроде честолюбия. Да, боюсь в этом вопросе тебе помочь не смогу. Но почему ты думаешь, что Запретная Секция содержит такие сведения?

— Потому что я не знаю, что в Запретной секции, — пожимаю плечами, — а то, что в общем доступе, не содержит ни одного способа повредить призрака, не убив его. Поэтому вариант только один — Запретная Секция, ибо заказ темномагических книг совой вряд ли мне удастся, по совокупности причин.

— Да, это вряд ли, — машинально кивает Ремус.

Он задумывается. То ли перебирает в памяти способы борьбы с призраками, то ли пытается сообразить, поможет ли мне Запретная Секция. Потом выдвигает компромиссный вариант.

— Я сам посмотрю, есть ли такой материал в Запретной Секции, — говорит он, — и если есть, то вынесу книгу для тебя. Разумеется, если эта книга не опасна для окружающих, а то знаешь ли встречаются экземпляры, так и норовящие сожрать того, кто их читает.

— Извините, не знаю.

— Ну да, я вам такого на уроках ЗОТИ не рассказывал, — смеётся Ремус, — но это, пожалуй, тема отдельной лекции. Думаю, тебе понравится, раз уж артефакторика так тебя привлекает. Теперь, когда тебе понятна энергетика магов, и влияние эмоций на магию, да, думаю, что тема полуразумных артефактов будет в самый раз. Тем более, что Патронуса отработали и пора переходить к другим вещам. Не скажу, что более сложным — телесный Патронус весьма, весьма сложен — но просто к другим.

— Спасибо, Ремус.

— Слышал, у тебя завтра слушание в Министерстве? — небрежно так спрашивает Люпин.

— Да, собираются освежить дело о василиске, — развожу руками, мол, не при делах.

— Самое главное относись спокойно и не слишком волнуйся, — серьёзно так советует. — Как правило, при волнении говорят много лишнего, что тебе будет только во вред.

После чего демонстрирую ещё раз Патронуса, и занятие заканчивается.

Что-то жизнь не только понеслась галопом, но ещё и делает это боком. Наверное, это судьба.