Дело молодых

Прекрасный интерьер, в котором сам Андрей выглядел так же непринуждённо, как кирзовый сапог под пеньюаром. В здешних царских хоромах он смотрелся не то чтобы варваром, но всё же оккупантом. Не чувствовалось в нём необходимого изящества.

— Присаживайся, присаживайся, — блондин отодвинул пару резных стульев. — Сейчас перекусим, чаю попьём, поговорим, наконец, нормально.

— Криспи! Криспи! — неожиданно заорал он куда-то в сторону коридора.

— Сейчас, подожди, — это уже мне.

Из коридора выбрело уныловатое создание предположительно женского пола и даже, может быть, симпатичное — если расчесать, развеселить и переодеть. Девушка в сером комбинезоне здешнего жителя, но видеомаски на лице нет, а есть потухшее выражение плюнувшего на себя человека, что подчёркивалось спутанными плохо промытыми длинными волосами, которые не позволит себе ни одна находящаяся в своём уме женская особь. Неприятное впечатление.

— Creaspy! Tupa katika jikoni, kuleta sisi chai, na kwa haraka! 24

24

(альтери) Криспи! Метнись на кухню, принеси нам чаю и побыстрее!

Девушка неуверенно кивнула и убрела обратно в темноту коридора.

— Сейчас чаю принесёт и пожевать чего-нибудь. Многого не жди, они рукожопы все невозможные, но эта хоть чистоплотная и не путает сахар с солью.

Это что у нас тут, рабовладение, что ли? Блондин говорил о девушке, как плантатор о негре. У нас, за неимением оных, о скотине таким тоном говорят. Кажется, что-то у меня в лице всё же дрогнуло, потому что Андрей недовольно покачал головой:

— Никто её тут насильно не держит, поверь. Только идти ей некуда, да и не хочет она никуда идти. Выгоревшая.

— Выгоревшая? — не сдержался я.

— Ну да, — закивал он. — Когда Кендлер — это ближний город, ты через него проезжал, — отключили, то йири здорово по мозгам прилетело.

— Йири?

— Местные. Цифровые жители. Когда система накрылась, вышло как в анекдоте — «проснулся, а голова в тумбочке». Так в тумбочке их мозги остались. Сколько-то выживших эвакуировали в соседний город, но больше просто померло от шока. Троих мы потом подобрали сдуру, но свет в глазах у них появляется, только если светить фонариком в ухо. Понимаешь, о чём я? Это и есть выгоревшие. Мозги отформатированы, как жёсткий диск. Эта ещё хоть как-то соображает, остальные совсем никакие.

— Ничего себе…

Мне на минуту стало дурно. Недаром от этого города чем-то зловещим веяло. Не так уж далёк я, оказывается, был от истины со своими фантазиями о мумиях в ложементах.

— Мы не рабовладельцы и не злодеи. Врать не буду — девицу, которая посимпатичней, ребята со скуки, бывает, поябывают, но ей реально всё равно. Выгоревшая.

Андрей это рассказывал удивительно спокойно, совершенно без эмоций. «Ну, все умерли, ну, вот этих подобрали…». Но всё же не бросили помирать. Хотя теперь и «поябывают».

— А что случилось с городом? Техногенная катастрофа? — спросил я.

— Долгая история, — отмахнулся мой собеседник, — рано или поздно это должно было случиться… Подожди, вон Криспи чай несёт.

Девушка в сером комбинезоне принесла поднос с фантастически изящным чайником тонкого, почти несуществующего, стекла и двумя разными чашками: одна была фарфоровая в виде сложного цветка, а вторая — вроде латунного стакана, похожего на большую гильзу. Рядом на подносе лежала упаковка сухих хлебцев производства Финляндии, банка куриного паштета из Белоруссии и пачка печенья «Юбилейное».

Я удивился такому меню, но Андрей только рукой махнул:

— Походный режим, по большей части, всухомятку. Ничего, ребята ушли на охоту, к вечеру будем со свежатинкой.

Я налил из чайника в гильзоподобную ёмкость, понюхал, отхлебнул — какой-то чай, вроде краснодарского. Не бог весть что, но терпимо. Удивительно, но латунный на вид стакан от горячего чая не нагрелся ни на градус.

— Ты не стесняйся, перекуси что-нибудь, разговор будет долгим, — сказал проводник. — Hae, Creaspy, hur agos! 25

25

(альтери) Эй, Криспи, вали отсюда!

Девушка, до сих пор с потерянным видом стоявшая у стола, развернулась и ровным шагом автомата ушла в коридор. Я смотрел ей вслед с тяжёлым чувством. Андираос или как его там, перехватил мой взгляд и кивнул:

— Да, проблема. Выгоревшие беспомощны, а я не могу с ними нянчиться вечно. Ладно, об этом позже. Давай к делу — пора определиться, что тебе нужно от меня и что мне нужно от тебя.

— Видишь ли, Андир… ээ…

— Просто Андрей, не мучайся.

— Тут присутствует некоторое недоразумение. Мне ничего, собственно, от тебя не надо. Поэтому я не уверен, что ты можешь чего-то хотеть от меня.

— Забавно, — холодно ответил мой собеседник, — зачем-то же ты проехал столько километров по неизвестному тебе и потенциально небезопасному миру? Обычно люди, чтобы вот так рискнуть собой, должны иметь довольно сильную мотивацию.

— Мотивация не обязательно материальна, — в тон ему ответил я.

— И какова же твоя, нематериальная?

— Мне было скучно. Мне стало любопытно. Меня попросили. Я оценил риск как невысокий, а путешествие — как интересное, — я говорил равнодушным тоном пресыщенного аристократа, который для развлечения убивает тигров перочинным ножиком. Не мог же я признаться, что я лох педальный, на котором ездят все, кому не лень прикинуться моим другом?

— Вот значит, как? — Андрей внимательно смотрел на меня, и мне начало казаться, что аристократ из меня вышел не очень убедительный. Говно из меня, скажем прямо, аристократ, и охотник на тигров тоже так себе. — Тогда, пожалуй, я смогу предложить тебе приключение, достойное того, чтобы развеять твою скуку!

Издевается, что ли? Не решившись вот так, с разгону, врубать заднюю, и сообщать, что «спасибо, я уже наприключался по самое некуда, нуегонахуй», я изящно вырулил в сторону:

— Может быть, сначала разберёмся с причиной, приведшей меня сюда?

— Ты про беглый клан грёмлёнг, попросивший твоей помощи? Представляю, что они там тебе наплели… Ну да неважно, я знаю, чего они хотят. Но не могу сказать, что это соответствует моим планам на их счёт.

— А в чём проблема? — поинтересовался я.

— Как по мне, они сейчас находятся именно там, где и должны находиться. Я очень рассчитывал на создание и натурализацию устойчивого анклава грёмлёнг в вашем срезе.

— Срезе?

— Ну, мире, слое… Той части Мультиверсума, которую вы считаете своей бесконечной Вселенной. Вы же считаете её бесконечной, я правильно помню?