Дело о рубинах царицы Савской

— Это ямато алака, [18] а вон там два яамса алака, [19]– быстро ответил он и убежал.

Его ответ мне мало чем помог, поэтому я принялась искать глазами Аршинова. Тот уже подошел к абиссинцу с самым большим пером на шапке. Командир спешился, и они прошли в палатку Аршинова. Перед входом в палатку Николай Иванович махнул всем рукой, мол, нечего тут стоять, возвращайтесь к работе, и люди нехотя разошлись, бурно обсуждая визит абиссинцев.

18

Ямато алака (амхарский) — начальник сотни, капитан, штабс-капитан

19

Яамса алака — начальник полусотни, поручик

Я отправилась помогать Нестерову, и когда Аршинов позвал меня, я не удивилась.

— Кто это был? — спросила я, войдя в его палатку.

— Туземная полиция, Полина. Плохи наши дела.

— Что случилось?

— То, чего и следовало ожидать. Менелик прислал их передать, что наше поселение незаконно, что мы должны все свернуть и в течение месяца освободить берег. Никакие мои доводы и бумага Иоанна не помогла. Менелик не хочет даже слышать об Иоанне.

— И что теперь?

— Надо собрать небольшую экспедицию и отправиться к Менелику. Ах, как это все не вовремя! Стройка и сев в разгаре, за всем нужен глаз да глаз, а мне придется уехать.

— Я поеду с вами, Николай Иванович!

— Может, не стоит, Полина? Дорога трудная, мало ли что произойдет в пути?

— Нет, я с вами, тем более что у меня пергамент, а я вам его просто так не отдам, — я хитро улыбнулась.

— Хорошо, уговорили. Соберем около десяти человек и поедем.

— Не много?

— Мало, Аполлинария Лазаревна, очень мало! Охранять надо, мало ли какие дервиши нападут по дороге. Да еще местные обычаи надо уважать. Если я заявлюсь туда без сопровождения хотя бы трех вооруженных людей, со мной никто разговаривать не станет, за недостойного бедняка посчитают.

Лагерь тем временем полнился слухами. Выгонят или нет, нападут или разрешат остаться? И не каннибалы ли местные жители?

Около моей палатки стояла, потупившись, Агриппина Маслоедова и теребила бахрому платка.

— Что тебе, Агриппина? — спросила я. — Случилось что?

— Барыня, очень прошу, возьмите меня с собой.

— Куда?

— Вы же с Николаем Иванычем к царю собрались. Вот и возьмите меня. Я в дороге вам прислуживать буду, а то трудно вам будет. А я наученная, у купчихи Зарубиной служила в горничных.

— Откуда ты знаешь, Агриппина, что мы едем к царю?

— Да кто ж этого не знает? — удивилась она. — В поселении только об этом и говорят. Возьмите меня, барыня, я вам пригожусь. Ведь сил нет тут оставаться. Братец с женой совсем заели: это не так, то не этак.

Она почувствовала, что наговорила лишнего, и испуганно замолчала.

— Хорошо, я поговорю с господином Аршиновым. Ступай!

Аршинов сначала воспротивился, но потом, подумав, сказал:

— Ладно, стряпухой будет. Не могу я их инджеру есть — живот не принимает.

Кроме Агриппины Маслоедовой, в экспедицию вошли:

Порфирий Григорьевич Вохряков — чиновник. Он должен был подготовить все необходимое к приезду в будущем году государственной делегации. Об этом давно шли разговоры и, наконец, министерство иностранных дел воспользовалось оказией, и послала Вохрякова на нашем корабле. Г-н Гирс [20] — весьма экономный служитель отечества.

Уже упомянутый Арсений Нестеров. Он очень уговаривал Аршинова взять его с собой, так как намеревался по дороге собрать образцы флоры для будущей диссертации, а также испытать свой новый фотографический аппарат.

20

Гирс Николай Карлович — министр иностранных дел Российской империи.

Прохор и Григорий Толубеевы, сыновья Авдея Петровича, печника, были званы Аршиновым в охрану. Точно так же, как и Георгий Сапаров, православный осетин. Их Аршинов передал под начало Головнина, на которого и была возложена задача обеспечить безопасность экспедиции.

Десятым за нами увязался монах Автоном. Ему надо было в монастырь в городе Лалибеле. Так как монах был рослым и от ружья не отказывался, то Аршинов позволил ему присоединиться к нам при условии, что тот пойдет в Лалибелу в "Бетэ Мирьям" [21] только после того, как мы предстанем перед негусом. Лиц духовного звания полезно показывать царям.

21

Храм Девы Марии в Лалибеле.

На следующее утро, на рассвете, мы были готовы к отправке. Все поселение вышло нас проводить, ведь на Аршинова была возложена важная миссия спасения "Новой Одессы".

* * *

Нам предстояло добраться до маленького поселения под названием Аддис-Абеба, которое начал строить Менелик Второй и там установил свой шатер, чтобы лично следить за возведением собственного дворца.

— Николай Иванович, скажите, как это получилось, что у такой большой страны нет до сих пор столицы? — спросила я Аршинова.

— Эта традиция идет с давних времен, — ответил он, покачиваясь в седле. — Не зря в Абиссинии так много монастырей. Именно они олицетворяют собой города. Вокруг них строятся глинобитные дома, в них живут ремесленники, обслуживающие монахов, и крестьяне, работающие на монастырских полях.

— А как же негус?

— А негус объезжает монастыри один за другим: собирает дань, узнает, что нового произошло за время его отсутствия. Его сопровождает войско, которое и проедает в пути дань от предыдущего монастыря. Так и живут: ведь если негус своей собственной персоной не будет показываться перед мятежными вассалами, те могут и восстать. Знаете, Полина, как мне приходилось гоняться за Иоанном, он же был как перекати-поле. А Менелик Второй поломал существующую традицию, столицу строит. Это хорошо.

Я с ним согласилась.

Аршинов дороги не знал. Он хотел нанять проводника, но ни один местный житель даже не слышал о таком месте — Аддис-Абеба, и только качали головой. Поэтому мы тронулись на свой страх и риск, полагаясь лишь на слова начальника сотни о том, что сначала надо ехать вдоль отрога хребта Данакиль, пока не доедем до Дэбрэ-Берхан, а там и до резиденции негуса недалеко.

Наша процессия растянулась на несколько десятков аршин. Впереди ехал немногословный осетин, за ним Аршинов с Али, Головнин беседовал с Вохряковым о политике негуса, два казака гарцевали около Агриппины, а ко мне приблизился Нестеров.

— Аполлинария Лазаревна, как ваша ссадина на лбу?

— Спасибо, уже почти ничего не осталось. Струпик вчера отвалился.

— Это хорошо, а то я не хотел бы, чтобы на вашем прекрасном лице были какие-либо шрамы. Не к лицу это вам, — Нестеров улыбнулся.

— Ах, Арсений Михайлович, а вы бонвиван! — я погрозила ему пальцем.

Он нахмурился.

— Я все думаю об этом нападении на вас. И почему-то убежден, что это дело рук тех, кто шел с нами на корабле, а не местных ворюг. У них совсем другие повадки: наброситься стаей, вырвать сумочку, выклянчить деньги. А тут все сделали, чтобы вы их не узнали.