Дело о рубинах царицы Савской

— Подойди сюда, сядь. Зовут тебя как?

— Меня зовут Полин, — ответила я на французский манер. — Спасибо, я не хочу садиться.

— Ты отказываешь негусу? — его тон не был раздраженным, просто он играл со мной в извечную игру «мужчина-женщина».

— Я отказываю человеку, который своей властью поставил меня в неподобающее для женщины моего ранга положение.

— И какой у тебя ранг? — поинтересовался Менелик?

— Дворянка. Потомственная. Если вам это о чем-то говорит.

— Говорит, — кивнул он. — Не зря у меня в детстве был французский гувернер. Тоже потомственный дворянин. Тоже, как и ты, кичился своей кожей и титулом.

Мне почему-то очень захотелось спросить, что с гувернером случилось, может, его съели, но я сдержалась и ответила:

— Я не кичусь, просто не хочу потерять достоинство и честь.

— С негусом честь не теряют, а достоинство приобретают.

— Разрешите мне ничего не отвечать, сир.

Менелик привстал и сел на постели.

— Сядь рядом, не укушу. Ты знаешь, что я вчера должен был повесить на закате государственных преступников?

— Нет, не знаю, — я сделала вид, что удивилась.

— Они хотели отнять у меня власть. Мою страну, которую я пестую вот этими руками: дерусь и мирюсь с французами и итальянцами на севере, подавляю дервишей на западе. Я расширил страну, присоединил галлаские земли, и нет конца заботам! Мои разведчики доносят мне, что итальянцы готовятся напасть на меня исподтишка. Эти белые — они же шакалы, готовые наброситься и разорвать мою страну! Семь стран на конгрессе делили Африку вдоль и поперек! Они даже не приняли во внимание, что мы — христианский народ с законной императорской династией! Она посчитали нас язычниками и магометанцами! [35]

35

Европейские державы — Франция, Англия, Германия, Италия, Бельгия, Испания и Португалия, имеющие владения на Африканском побережье и заинтересованные в завладении внутренностью материка, во избежание ссор между собой собрались на конгресс в Брюсселе с 18 ноября 1889 г. по 2 июля 1890 г. На нем шел торг о разделе Африканского континента между колониальными державами. Ранее этого, на Берлинской конференции 1884 — 1885 гг. была предпринята попытка согласовать интересы колониальных держав во время дележа Африки, в частности в бассейне Конго, и договориться об общих принципах эксплуатации ее богатств.

Я кашлянула. Менелик верно понял мою реакцию.

— Нет-нет, Россия тут ни причем. Ее на этой конференции по работорговле не было. Мы — две православные страны и нам надо держаться вместе.

— Вот и разрешите нам колонию на берегу, — я ухватилась за предоставленную возможность.

Нет, не получится из меня дипломата: рублю все как есть, сразу, и совсем не могу льстить и славословить.

— Не могу, — вздохнул он. — Итальянцы сильны. У меня с ними очень хрупкий мир. Я бы и рад, но не могу. Война на носу. Единственное, на что я согласен — это на приезд вашей официальной делегации. Тут уж итальянцы закроют рот — мною решено. Ну и вашим императором. Выше только Христос.

Менелик потянул меня за руку:

— Ну, иди ко мне. С тобой разговаривать, конечно, интересно. Ты не как мои жены, которые боятся глаз поднять, но все же пора и заняться тем, ради чего ты здесь.

— Не хочу я, сир.

Он опять не разозлился. Только прищурился и произнес:

— Кстати, я вчера хотел повесить трех преступников, но дервиши их отбили. А виселицы еще не разобраны. Твои друзья могут занять их места. Очень просто. Так что не ломайся и раздевайся. Ты же не хочешь, чтобы я позвал слуг, и они живо привели бы твой рассудок в порядок.

Чтобы как-то отвлечь его, я сделала вид, что расстегиваю пуговицы, и спросила:

— Что это за люди, которых вы хотели повесить? Дервиши?

Менелик погладил меня по голове своей лапищей и пробормотал:

— Где-то я видел такие волосы. С рыжиной. Только не вспомню… — и словно отряхнув видение, добавил: — Один из них сын бывшего негуса. Когда-то был славным мальчишкой, но сейчас его окружают просто фанатики.

— Какие фанатики?

— Которые перешли к сыну от его отца. Я очень уважал императора Иоанна. Но он был христианин-фанатик и задался целью не иметь среди своих подданных мусульман, он их обращал насильно в христианство. Конечно, Иоанн мечтал о восстановлении величия Эфиопской империи. И что он сделал для этого? Он решил составить империю из четырех королевств: Тигре, Годжам, Уоло и Шоа: в каждом королевстве следовало иметь отдельного епископа и с этой целью выписал четырех абун [36] из Александрии, заплатив за каждого по 10 тысяч талеров. Лучше бы он на эти деньги купил проса и пшеницы — голодающих в стране видимо-невидимо! Я не знаю, что было бы, если бы его случайно не убили при осаде Метаммы, — Менелик привстал на ложе, его глаза блестели, он выглядел возбужденным. — Пойми, я провожу последовательную политику… А мне мешает мальчишка, выращенный французскими монахами.

36

Абуна — (арабск.: отец наш), в Сирии священник, монах; в Абиссинии митрополит Эфиопской церкви.

— Какими монахами? — удивилась я. — Я слышала, что принца определили в закрытую аристократическую школу.

Менелик расхохотался:

— Как бы не так! В монастырь его отправил Иоанн. К бенедиктинцам. А там, если что не по уставу — в карцер, на хлеб и воду. Ты что-нибудь слышала об аббатстве Клуни и их реформе? [37] Те тоже были бенедиктинцами… Да ляг ты, я тебя не укушу — ты едва на ногах держишься. Возьми шербет. Меня во Франции приучили к тому, что женщину неинтересно познавать без ее желания. Совсем не тот вкус. А я так одинок здесь. Черные не понимают, белые не любят, — его руки подбирались ко мне.

37

Клунийская реформа — преобразования в конце 10–11 вв. в католической церкви, направленные на ее укрепление. Движение за реформу возглавило аббатство Клуни (Cluny) в Бургундии (Франция). Главные требования клунийцев: суровый режим в монастырях, независимость их от светской власти и от епископов, непосредственное подчинение папе; запрещение симонии, соблюдение целибата. Часть требований была осуществлена. Программу клунийцев использовало папство в борьбе с императором за инвеституру.

— Простите, и что там с сыном негуса? — я решительно делала вид, что не понимаю поползновений императора.

— К сожалению, — нахмурился Менелик, — у него есть очень сильные последователи. И все из-за династических распрей. Дело в том, что у нас, в монастыре Дебре-Табор, хранится генеалогическое древо, восходящее к Менелику Первому. Всех негусов короновали на царство короной с рубинами царицы Савской. Последним короновался Иоанн…

— А вы? — спросила я, хотя знала уже эту историю. Сердце мое сжималось, ноги похолодели.

— Во время царствования Иоанна кто-то украл рубины. И с момента его смерти находились бунтари, которые требовали короновать меня рубинами, которых просто не было. Дикость какая-то! Люди считали, что раз они не видели торжественной коронации, то я — ненастоящий негус. А я столько сделал для этой страны! Всего за шесть лет! — Менелик что-то отпил из высокого бокала и всхлипнул. — Дервиши стали повсюду распускать слухи, что рубины у сына Иоанна, и он вот-вот будет коронован. Что мне оставалось делать? Надо было вырвать жало у змеи.

— И вы решились казнить юношу?

— Эх, — усмехнулся Менелик. — Да приди этот юноша к власти, не было бы ни меня, ни моей семьи, ни страны. Все бы захватили дервиши. У них уже семнадцать лет свое государство на западе. Они хотят завоевать все, до чего дотянутся их руки. И белых ненавидят. Никаких переговоров, никакой цивилизации, никакого прогресса. Молитва, власть одного племени и полный аскетизм. Темные люди!

— Получается, что для того, чтобы трон не шатался под вами, вам нужны эти рубины?

— Да, — печально кивнул Менелик.

— А если мы достанем вам их, что тогда?

— Просите, чего хотите!

— Даже, несмотря на то, что это предрассудки?

— Когда дело касается династии, тут уж не до раздумываний. Хотя где вы их возьмете?

— Есть средство. Только обещайте мне, сир, что вы дадите разрешение на колонию.

— Дам, если корона с рубинами будет у меня на голове, но это так же несбыточно, как и…

Я прервала его:

— Для нас нет ничего невозможного, сир, ради счастья нашей родины и процветания вашей.