Дело рисковой вдовы

– Что вы сделали?

– Хотела выбежать из кабинета. Потом вдруг сообразила, что бумаги на столе вполне могут быть моими расписками. Я на цыпочках подошла к столу. Мне не хотелось дотрагиваться до бумаг, ведь я не была уверена, что это то, что мне нужно. Я наклонилась над столом, чтобы рассмотреть их повнимательнее, убедилась, что это и в самом деле они. Я уже потянулась за ними, и тут вы вошли в коридор. В кабинете неожиданно раздался сигнал, и я страшно испугалась. Я хотела схватить расписки, спрятать их, а потом объявить, что выкупила их у Грэйба. Однако тут же сообразила, что в сейфе может не оказаться семи с половиной тысяч долларов наличными. Поэтому я решила выскочить в приемную и оставить дверь приоткрытой, как сама ее нашла. Я хотела увидеть, кто пришел. Потом я собиралась спровадить посетителя, вернуться в кабинет и забрать расписки. Так я и сделала: вышла в приемную, уселась в кресло и притворилась, что читаю журнал. Ну а потом вошли вы.

Мейсон нахмурился и пристально посмотрел на Сильвию.

– Почему вы не разрешили заглянуть в вашу сумочку?

– Потому что у меня там был пистолет, – честно сказала она, встретившись с адвокатом взглядом.

– Что вы с ним сделали?

– Вышла на палубу и бросила за борт. Я не осмелилась признаться, что у меня было оружие.

– Что это было за оружие?

– «Смит и Вессон» тридцать второго калибра.

Мейсон внимательно посмотрел на нее из-под полуприкрытых век и неожиданно сказал:

– Миссис Оксман, вы лжете.

Она резко выпрямилась, лицо ее сперва вспыхнуло, потом побледнело.

– Не смейте обвинять меня во лжи, мистер Мейсон, – сказала она.

Адвокат нетерпеливо поморщился.

– Сядьте, пожалуйста. Я вам укажу, где в вашем рассказе не сходятся концы с концами.

– Попробуйте, – сказала она с вызовом.

– Во-первых, я шел довольно быстро. Та секция пола в коридоре, которая снабжена сигнализацией, находится всего в тридцати футах от двери в кабинет. На эти тридцать футов мне потребовалось шесть секунд. То, что вы делали, по вашим словам, в кабинете, должно было отнять у вас гораздо больше времени, чем эти шесть секунд.

– Но ведь на самом деле вы не сразу открыли дверь приемной.

– Все это отняло у меня не более шести секунд, – сказал Мейсон, пожимая плечами.

– Но я лучше знаю, как все было, – настаивала она. – Я услышала сигнал. Он меня испугал. Сначала я просто не в силах была пошевелиться. Потом все-таки решила, что стоит попробовать выскользнуть в приемную. Я постаралась очень осторожно прикрыть дверь. Потом уселась в кресло, взяла журнал и притворилась, что читаю. На все это потребовалось две-три минуты.

– Вы были взволнованы, – сказал Мейсон, не сводя глаз с нее. – Вы могли ошибиться во времени…

– Не будем говорить о времени, – упрямо сказала она. – Остается тот факт, что вы не прошли по коридору прямо в приемную, а выждали у двери одну-две минуты.

Мейсон покачал головой. Она упрямо сжала губы.

– Я слышала сигнал.

– Минуточку, – сказал Мейсон. – Может быть, кто-то прятался в приемной?

– Это исключено.

– Вы уверены?

– Да.

– Ладно, оставим пока этот вопрос открытым. Вы говорите, что у вас в сумочке был пистолет.

– Да. Поэтому я вам и не дала до нее дотронуться.

– А потом вы вышли на палубу и выбросили его?

– Да.

– Но вы не убивали Грэйба?

– Конечно, нет!

– Тогда зачем вы выбросили пистолет?

– Я ведь была в той комнате, а Грэйба кто-то застрелил. Я не хотела, чтобы кто-то подумал, что это я застрелила его, поэтому я и решила избавиться от оружия.

– И теперь вы хотите, чтобы я доказал, что вы не убивали Грэйба?

– Но ведь людям вовсе не обязательно знать, что у меня был пистолет!

– Сколько времени он у вас находился?

– Совсем недолго. Поскольку я часто проводила вечера за игрой, у меня иногда имелись при себе некоторые суммы наличных денег, и мне хотелось на всякий случай быть вооруженной.

Какое-то время Мейсон задумчиво курил, потом сказал:

– В вашей истории слишком много уязвимых мест. Ни один суд присяжных не поверит в нее. Но у меня есть все-таки опыт и умение разбираться в людях. Глядя на вас во время вашего рассказа, я почувствовал, что вы говорите правду. Я буду защищать вас, миссис Оксман, но дай Бог, чтобы вам никогда не пришлось ничего подобного рассказывать присяжным.

– Но мне и не придется. Ведь никто не знает, что я там была… кроме вас.

– Не говоря уж о предательстве Бэлграйда, – покачал головой Мейсон, – вы оставили отпечатки пальцев на письменном столе Грэйба. Когда вы наклонились над столом, чтобы разглядеть расписки, вы оперлись о стекло левой рукой и оставили на нем четкий отпечатки ладони.

– Нельзя ли заявить, что это было сделано раньше? – спросила она нахмурившись.

– Нет. В полиции сидят не дураки. Поверх этого отпечатка не было никаких других. И он даже не смазан.

– Хорошо, – сказала она. – Придется мне испить чашу до дна. Но только не думайте, что сумеете уговорить меня дать ложные показания. Я все равно скажу всю правду, даже если это меня погубит.

– Вполне вероятно, что так и случится, – мрачно сказал Мейсон. – Почему вы все-таки убежали от меня?

– Я ведь уже сказала. Какой-то мужчина сообщил мне, что мой муж на борту.

– Вы видели этого мужчину раньше?

– Нет, но вчера вечером я заметила его, он мне раза два попадался на глаза. Мне… мне кажется, что он вообще преследовал меня.

– Что же он вам сказал?

– «Берегитесь, Сильвия, ваш муж на борту», или что-то в этом роде…

– Не могли бы вы его описать?

– На нем был черный шелковый костюм, черные туфли на толстой подошве, галстук в черно-синюю полоску и булавка с опалом. Ему лет пятьдесят, у него густые черные волосы и пышные черные усы. Не очень высокий, но плотного сложения.

– Вы с ним разговаривали в тот вечер?

– Нет.

– Но вам кажется, что он вас преследовал?

– Знаете, как это бывает, когда в игорном зале появляется женщина без спутника? Иногда ко мне просто приставали.

– Так вы думаете, что у него были аналогичные цели?

– Сама не знаю.

– По-видимому, он знает вашего мужа?

Сильвия кивнула.

– И по какой-то причине предупредил вас, что ваш муж на корабле?

Она снова кивнула.

– Вы сами видели мужа?

– Нет.

Мейсон аккуратно загасил сигарету в пепельнице и задумался.

– Не думал я, что все будет так сложно, миссис Оксман. Теперь же все стало просто опасным, дела идут все хуже и хуже.

– Что же мне делать? Я вам рассказала всю правду…