Демон и Бродяга

– Это край наноса, – Варвара водила биноклем из стороны в сторону. – Может, повезет, краем проскочим. Лошадок жалко, вот что.

Наземным наносом дело не ограничивалось. Над многокилометровым лунным пейзажем словно повисло зеркало, отражая смутное тревожное великолепие. Пока Бродяга кормил Луку и Бубу, Коваль присмотрелся внимательнее и скоро стал различать, прямо в воздухе, место, где заканчивалось отражение и начинался обычный серый день. Там воздух едва заметно вибрировал. Казалось, что зеркало висит метрах в тридцати над полем подвижных валунов, и в отражении пробковые наросты точно так же разваливались, перекатывались и ныряли в мелкую гальку, состоящую из той же пробки.

Артур прикинул, что до точки, где шоссе снова вынырнет из непостижимого пляжа, им придется катить метров четыреста или даже больше. И будет просто восхитительно, если эта дрянь не окажется зыбучими песками…

– Это не пески, – отмахнулась Варвара. – Это… как сказать… короче, вроде речного наноса. Знаешь, бывает, коряга торчит, ее зеленью, а потом песком обнесет, и вроде отмели получается. Вот и тут так же. Бродяга говорит, что в таких местах наслоения миров, ты его спроси…

– Ах вот как! Наслоения? – бестолково переспросил президент, принимая от атаманши бинокль.

Он подкрутил резкость и заметил еще кое-что любопытное. Вдали, там, где шоссе и сосновый подлесок возвращались к прежнему состоянию, топорщились подозрительно голые, черные, как головешки, деревья. Они росли редкой рощицей, или скорее, – шеренгой, невысокие, плотные и необъяснимо неприятные. Несколько таких «головешек» сумели как-то вытянуться и во владениях наноса.

«Вечное пожарище?» – спросил у себя бывший Клинок, но сразу отмел такое предположение. От чистого, ничем не отравленного кислорода даже немного кружилась голова. Жарче уже не становилось, температура замерла примерно на отметке в тридцать градусов. И в ближайших окрестностях никогда не хоронили ядерные отходы и бочки с отработанными химикатами, такую гадость Коваль засек бы издалека.

Наверное, поэтому сюда крайне редко залетали русские Качальщики. Здесь нечего было раскачивать.

– Ты что, наноса не видал? – равнодушно спросил Бродяга, принимаясь за еду. – Нанос – это, конечно, хреново. Это, стало быть, неподалеку блуждающий прииск…

– Защити нас, матушка-богородица, – перекрестилась Варвара.

У Артура в голове царил полный кавардак.

– А ну, кушай давай, – Варвара улучила момент и пихнула Ковалю в губы кусок оленины.

– Да погоди ты! – Коваль отнял у нее мясо, отложил подальше. – Бродяга, мне здесь не нравится, зябко как-то. Что за наносы, что за прииски?

– Наносы… – Старец пожевал сморщенным ртом. – Дрянь это, но не так плохо, как блуждающий прииск. Наносы, они по пятам прииска крадутся. Особо ничего вредного от них нет… Это вроде как кусок изнанки из-под шва. Изнанка, так тебе понятней? Вот наша сторона, где мы все бесимся, места себе не находим, соседа бьем и смерть его пьем. А под низом, как у пальто зимнего, есть Изнанка. Ты ее, как хочешь, обзови, суть не меняется.

– Изнанка… – послушно повторил Артур. – Так, по-твоему, в зеркале у Повара?..

– Тссс… – Старец прижал к губам морщинистый палец. – Я тебя не спрашивал, что ты там в подвале повстречал. Давай так. Зеркало Повара – это вроде сквозной дыры в нашем пальто. Такая вот дырка, прохудилось пальто когда-то, а зашить забыли…

– Кто забыл зашить? – Коваль рассматривал шоссе. На горизонте, перед линией черных пузатых баобабов, поперек дороги лежало что-то металлическое, явно доставшееся в наследство от машинной цивилизации прошлого.

Никакого движения. Вроде бы опасаться нечего.

Но Артур предпочел бы вернуться в тайгу и сделать крюк.

– Хитер ты, президент, – неожиданно звонко рассмеялся старец. – Спытай своего беса зеркального, кто забыл прореху зашить, а не меня. Чай, твой бес поболе моего в миру обретается…

Хувайлид наверняка все слышал, но коварно молчал. Варвара жевала мясо. Коваль подумал и тоже впился зубами в жесткую оленину.

Не хотелось идти туда голодным.

– Нам направо, – величественно махнул Бродяга, высунувшись из кабины. – Кузнец, об одном тебя прошу, не кидайся больше за китоврасами. Мы тут еще мало ль кого заприметить можем, так ты это вот…

– Бродяга верно говорит, – хихикнула Варвара. – У наносов нечисти полно, особливо не дай нам боже блуждающий прииск встретить, ага… А ну, кушай!

– Постараюсь не глядеть по сторонам, – смутился президент, отбиваясь от пирожков и вареных яиц. – Бродяга, но ты же сам меня хвалил за китовраса. Вот пойди теперь вас пойми.

– Хвалил, это точно, – старец пощипал себя за бороду. – Потому как редкое диво тебе довелося приметить… А уж про то, что тебе удалось с Поваром Хо побрататься, и поминать не хочу, сглазить боюся. Да, вот так вот, чего выставился? Толком в боженьку я так верить и не научился, а сглазить боюся. Куды китоврас-то в подвале подевался? Чай, не съели его? Нет уж, молчи, молчи лучше, ничего не говори, не сглазить бы. Я тебе, Белый царь, так скажу – страшновато с тобой соседовать. Побыстрее бы уж избавиться…

Грузовик как раз миновал перекресток, проехал под опасно накренившимся бетонным полукольцом развязки и уткнулся в скелет двухэтажного японского автобуса. Спустя полтора столетия уцелели несколько иероглифов на стальном боку и флажок с японским солнышком.

– Опаньки, – недовольно крякнул старец. – Дурной дух, однако, Варварушка.

– Да я уж чую…

Артур открыл рот, чтобы спросить Бродягу, от чего или от кого тот намеревался побыстрее избавиться и каких неприятностей следует ждать теперь от встречи с китоврасом, но спросить ничего не успел, потому что…

Потому что сразу за автобусом асфальт потрескался, вспучился здоровенным пузырем, и одна из передовых лошадей случайно угодила в трещину ногой. Но этим дело не ограничилось. Кони чего-то испугались, рванули в сторону, и Антип ни за что не удержал бы их, если бы не барьер разделительной полосы. Между прогнившим автобусом и скудной травкой за барьером торчал черный узловатый ствол, толщиной в шесть обхватов. Такое же дерево, что видел Артур в бинокль. Просто оно было низким и почти полностью скрывалось за разбитым автобусом.

И что-то там выделялось, на стволе. Похожее на толстую веревку.

– Мать честная, – ахнула Варвара, хватаясь за обрез.

Коваль приоткрыл дверь, высунулся наружу, поневоле замолк. Да, такого представителя растительного мира он еще не встречал. Сразу пришли на ум незабвенные строки про ядовитый анчар. Пустыни вокруг не намечалось, влаги имелось предостаточно, даже сейчас с тусклого неба моросил противный дождь, и, тем не менее, через толщу асфальта пророс внешне мертвый баобаб. Либо он не нуждался в листьях. В длину голые, острые ветки не достигали и метра, они тихо шуршали, точно терлись между собой ржавые железные пластины. Примерно на высоте трех метров от земли кряжистый ствол раздваивался, каждая из ветвей, в свою очередь, очень быстро обрывалась, щетинясь пучками игольчатых сучков.