Демоны без ангелов
Шрифт:
При освобождении из ИВС все личные вещи, в том числе и мобильный телефон, священнику вернули.
Вполне житейская ситуация.
(Вставить подходящую цитату)
Вот пришел человек с грузом грехов и, обращаясь к моему сану, невзирая на мой молодой возраст, попросил у меня совета.
Как быть? В годы учебы мы разбирали множество житейских ситуаций. А эта история проста – плотский грех.
(Вставить подходящую цитату)
Человек прожил без малого пятьдесят лет и имел семью: жену и двух дочерей. Имел достаток,
Все это сказал он мне, прося совета, как быть. И предупреждая сразу все мои советы, объявил, что расстаться со своей молодой любовницей он не в силах. «Таких советов, отец, лучше мне не давайте, потому что я их не приму».
Да я и сам не любитель давать советы на ветер.
Что это – гордыня моя? Или инстинкт самосохранения?
Во время экзаменов в семинарию мы по вечерам проходили хозяйственное послушание. Тяжелая мужская работа – перекапывали землю, разгружали кирпичи. Работали в академическом саду. Трава росла там густая и жесткая, и нам выдали серпы, чтобы мы ее аккуратно срезали. И я спросил наставника: почему серпы? Ведь это так трудно – жать, согнувшись в три погибели. А любая газонокосилка сделает эту работу за пять минут.
Наставник ответил: да, так намного легче. Ты ищешь легких путей?
Сейчас бы я взял тот серп без всяких вопросов.
(Вставить подходящую цитату)
Итак, тот человек – зрелый и умный – не захотел принять от меня самого легкого, простого и правильного совета.
Я попросил его рассказать о себе. И он сообщил коротко, что прожил с женой двадцать лет, имеет дочь восемнадцати лет, старшую, и младшую дочь шести лет – больную от рождения. Что жена, поглощенная заботами о больном ребенке, давно уже не уделяет ему внимания как мужчине и мужу. А он здоровый крепкий мужик и не считает свою жизнь конченой. Он встретил девушку и испытал к ней сильнейшее физическое влечение. То есть любовь.
И не сумел, видимо, это скрыть, так как жена догадалась.
Вслух они об этом не говорят. Но знают. Каждый знает, что другой тоже знает. И это угнетает.
Они живут в одном доме, под одной крышей в достатке и изобилии. И вот он просит у меня, приходского священника, совета – как быть? Как разрубить этот гордиев узел?
Развестись с женой, полностью ее обеспечив материально, и жениться на своей юной избраннице?
Раз нет любви, так гораздо честнее.
Я спросил его: это ваш выбор? Он сказал, что думает над этим. Я спросил его: а как же ваши дети?
Он ответил, что дочь достаточно взрослая, чтоб понять. Я спросил его: а как же вторая дочь, больная?
Он ответил: она все равно ничего не понимает. Она даже не понимает, что я ее отец.
Вы советуете мне, ваше священство, поступить так, как я думаю?
И я ответил ему – нет.
Какой же совет вы мне дадите? – спросил он. И я ответил: оставить все как есть.
То есть жить с женой в семье и иметь любовницу? – воскликнул он. И я ответил – да. Потому что семья – это твой бастион.
Он стал говорить мне, как сильно любит свою любовницу. Что ему с ней непросто, она ведь ревнует его к семье. И тут
у него вырвалось: «Лучше бы она не родилась на свет! Лучше бы ее не было вообще».Я повторил, что мой совет – оставить все как есть.
И он снова спросил: жить на два дома, лгать жене? И я ответил «да», будем молиться, чтобы бог простил эту ложь, этот грех. Ради больного ребенка, отец которого не уйдет из семьи, а всегда будет рядом – защитой и опорой во всем.
Подло жертвовать детьми.
Плохо жертвовать женой.
Невозможно жертвовать любовницей.
Остается один выход – жертвовать собой.
И жертва эта – жить как прежде во лжи.
Он посмотрел на меня странно, мой прихожанин, и спросил: не у иезуитов ли я учился? И я ответил «нет», я разбираю житейский вопрос и подхожу по-житейски, но я встаю на сторону слабейшего.
Ребенок, больная девочка, никогда не узнает. Это не по ее разуму. А то, что взрослые будут мучиться и страдать, – так это их плата за совершенные грехи.
Глава 16
Брачные узы
Тени растаяли, отступили – надолго ли? Катя, ошибившись лестницей и дверью, вместо дежурной части вышла из следственного изолятора на залитый полуденным солнцем внутренний двор.
Автозак, выгрузив арестованных, неуклюже разворачивался к воротам.
– Руслана Султанова с экспертизы вернули.
Голос Жужина за спиной, Катя обернулась.
– Вот еще морока. Тут у нас свидетели, дел невпроворот, а у главного входа община кавказская собирается. Выжидают. Что священник?
Катя пожала плечами.
– По нулям, значит?
Что она могла ответить ему? Пересказать свой разговор с отцом Лаврентием?
– Когда вы его отпустите? – спросила она.
– Как только допрошу всех, кого вызвал. К обеду дома будет. Ну что, он того? – Жужин покрутил пальцем у виска.
– Даже затрудняюсь вам сказать.
– Ах вот как уже. А о чем говорил? Ведь он с вами разговаривал, не отмалчивался, как с нами. О чем шла речь?
– О демоне.
Жужин, щурясь от яркого солнца, созерцал автозак.
– Столько времени зря потеряно. Вы нас покидаете?
– Да, Николай Петрович, спасибо за помощь.
– Это вам спасибо за помощь. Всего хорошего.
Пройдя Новоиорданский отдел «насквозь», Катя вышла через главный вход. Стоянка полицейских машин и вся площадь вплоть до аптеки и гостиницы заполнена транспортом. Черные «БМВ», старенькие «жигулята» с затемненными стеклами, пустые маршрутки, желтые такси, внедорожники – а вокруг них кучками, группами люди с Кавказа.
На ступеньках гостиницы знакомая плечистая фигура, вход собой словно амбразуру заслоняет.
– Федя, привет.
Федор Басов кивнул, моргнул. Насупившийся, неулыбчивый, в ярко-зеленой лягушачьей какой-то футболке, походил он сейчас на Шрэка, а не на молодого Траволту.
– Ты как здесь? Ты разве сегодня в супермаркете не работаешь? – спросила Катя.
– Я работаю сутки – трое. Меня мать к тетке послала, она в одиннадцать сменилась, – пробасил Басов.
– А я решила, ты ко мне пришел, новости узнать.
– Какая догадливая. Нужны мне ваши новости.
– Я уезжаю.
– Я так и понял.