Демоны без ангелов

– Счастье.

– А у отца Лаврентия?

– Он тоже был счастлив. Сначала ему туго пришлось, он же считал себя… единственным и… в общем, родным там, у себя в семье. Но мы с ним, мы же близнецы. В глубине души он тоже всегда знал, подозревал. Хоть и не признавался никому.

– Вы отчисляли деньги на строительство церкви в Новом Иордане?

– Да, я помогал Лаврентию.

– И это целевые транши?

– То есть?

– Вы ведь не церкви помогали, а брату.

– Какая разница, он у меня священник. Я не хотел, чтобы его отсылали далеко служить, в дальний приход. Мы только-только нашли друг друга. Я имею возможность помочь, я богатый человек благодаря своему отцу.

– Вы и дальше намерены помогать?

– Всегда и во всем. Его жена Лиза больна. Я хочу, чтобы они вместе со мной поехали за границу на лечение. Мы найдем для Лизы хорошую клинику – в Швеции, я уже договорился, ей там помогут.

– Вы ведь яхту строите в Финляндии?

– Да, для всех нас. Для Лаврентия, для Лизы – это теперь моя семья.

– Но у вас ведь был старший брат Борис. Родной сын вашего отца.

– Его убили в Измайлове в драке, – лицо Галича потемнело. – На моих глазах прикончило пьяное хулиганье. Они бы и меня убили, но прибежали работяги. Борю «Скорая» не довезла до больницы. Они нас били металлическим прутом.

– В детстве на ваших глазах произошла такая трагедия. Вы должны понять, именно поэтому вы должны понять и нас. Какая складывается ситуация, – Жужин отодвинул от себя бланк протокола. – В Новом Иордане убиты три человека – девушка Мария Шелест и двое свидетелей из Воронежа: гражданка Хиткова и ее сожитель Солнцев. Вам знакомы эти фамилии?

– Нет. Никогда не слышал.

– Ваш брат признался в убийстве девушки. Явился к нам с повинной.

– Не может такого быть.

– Он не рассказал вам, что сидел у нас в ИВС три дня?

– Он сказал, что его забрали в полицию.

– По какой причине?

Галич молчал.

– Я повторяю свой вопрос: вы утверждаете, что он сообщил вам о том, что его забрали в полицию. По какой причине?

– Он сказал, что это связано с исповедью его прихожанина.

– С исповедью? Фамилия прихожанина?

– Да вы что, он же священник. Про такие вещи я не могу его спрашивать. Да и вы тоже.

– Я следователь следственного комитета при прокуратуре, и я тут представляю закон, мне решать, какие вопросы задавать, – отчеканил Жужин. – Вам и вашему брату-близнецу. У отца Лаврентия алиби. Он не совершал убийств.

– Рад, что вы разобрались.

– Мы разобрались не во всем. Где вы находились двенадцатого июня в период с семи вечера и до утра?

– Вы это серьезно?

– Все очень серьезно, Владимир Маркович. Вы были знакомы с Марией Шелест?

– Нет, я же сказал.

– Вот с ней, – Жужин выложил на стол снимки Маши, взятые у ее родителей. – Вот с этой девушкой – зверски убитой?

Поверх этих фотографий легли снимки утопленницы из Гнилого пруда с разбитым изуродованным лицом.

Галич смотрел на фотографии.

– Нет, – ответил он.

– А вот это вам знакомо?

На стол легли снимки с другого места происшествия – кострище в Ордынском лесу и два обгоревших трупа.

– Я же сказал – нет!

– Где вы находились вечером двенадцатого июня?

– Я не помню.

– Вы приезжали в Новый Иордан?

– Нет, не приезжал. Я вообще там никогда не был.

– Что, и у брата в новом доме, на новоселье? Вы же, ваш холдинг спонсировал строительство.

– Брат приезжал ко мне.

– А вы к нему в Новый Иордан – нет. Странно.

– Лиза больна. Им там дома не до гостей.

Галич сказал это просто.

– Так вы не помните, где вы находились двенадцатого июня вечером?

– А вы разве помните, где вы были такого-то числа в июне? На дворе – август.

– Я бы советовал вам вспомнить.

– Я постараюсь, надо спросить моего секретаря и юристов. За рубеж я в июне не уезжал – это точно. В Лондон и в Нью-Йорк я летал по делам позже. А в июне мы провели несколько представительских мероприятий, надо только уточнить числа. Я не помню.

– Очень плохо, что вы не можете ответить мне на этот простой вопрос, – Жужин, словно сожалея, вздохнул. – Я вынужден задержать вас до выяснения.

– Почему? Что я сделал? По какому праву вы меня задерживаете?

– У нас есть основания подозревать, что вы были вечером двенадцатого июня в Новом Иордане.

– Какие еще основания? Да вы что?

– Вас там видели. Видели вместе с убитыми. Мы располагаем свидетельскими показаниями.

– Вы ошибаетесь, – сказал Владимир Галич. – Это бред сивой кобылы. Я могу позвонить своим адвокатам?

– С вами же пришел гражданин Маковский – ваш юридический советник, вот пусть он и позвонит. А мы вынуждены проводить вас в комнату для проведения личного обыска и досмотра.

Глава 41 Блеф

– Оснований для задержания Владимира Галича нет. Но я его задержу – это мой блеф. И пойду я на это ради… – маленький решительный следователь Жужин сделал паузу, – НЕЕ. Этот гад, что лишил ее жизни… Я должен что-то сделать. А в этой ситуации, если чутье меня не подводит, мы взяли правильный след и близки к разгадке. И у нас есть Финдеева – свидетель.

– А кого она видела там, на дороге, если говорит правду? – спросил Гущин.

– Его, братца-близнеца. Галича! – Жужин взволнованно ходил по кабинету. – Теперь все на свои места встает и с явкой с повинной, и с алиби. Там был Галич, и он убил Машу и двоих случайных свидетелей убийства. А Финдеевой просто повезло, что она проехала мимо, не остановилась, слиняла. У Маши могли быть отношения с ним, про которые не знали ее родители. Про которые я не знал… Она, в конце концов, могла сделать так назло мне, причинить мне боль – завести любовника. Богатого парня. Сын Марка Галича – это не то, что какой-то там следователь в районе, с семьей на шее.

Катя слушала тираду Жужина с изумлением. Что за откровения? И совсем противоположные тому, что он когда-то говорил. Казалось, в исступлении он потерял над собой контроль.

– А этот скот зарезал ее. А я до сих пор колупаюсь с этим делом, не могу взять убийцу. Будет он сидеть у меня!

– Коллега, чайку выпейте холодного, – посоветовал ему Гущин по-отечески. – И успокойтесь, ишь разволновались. Так у нас дело не пойдет. Да, есть свидетель Финдеева, единственный очевидец. Это при условии, что она не лжет. Но даже если она говорит правду, что в ее показаниях? Кого она видела там, на дороге? Она утверждает, будто отца Лаврентия. Она ведь его «узнала».