Демоны Вебера

В помещении воцарилась тишина. В воздухе повис неозвученный, но вполне заурядный и ожидаемый вопрос: «Так что же будем делать?»

— Как только Пекос придет, пускай Лео захватит его тело. Это же не трудно для него? — первым подал голос Вебер, озвучив, как ему казалось, довольно очевидную и логичную мысль.

— Не выйдет. Он не сможет, — отрезала Эмилия, приводя свои слегка помятые одеяния в порядок. Женщине определенно и самой не нравилось высказанное ею же утверждение.

— Не смогу? В самом деле не могу?! — вскрикнул Каратель, едва не переполошив своим возгласом всю округу.

— Мы такое уже видели. — Эмилия поморщилась, будучи не в силах пальцами оттереть пятно жира, отпечатавшееся в области колена. — Лео не сможет забраться в того, в ком уже находится какая-то инородная сущность. Кассиус — носитель эгрегора, с ним этот фокус не пройдет.

— Значит все-таки все не так и просто. — Верго выдохнул. Оказывается, все это время замещение его личности призрачным Карателем ему не грозило. Какое облегчение! Хорошо, что свою маленькую радость ему ловко удалось укрыть за напущенной задумчивостью и многозначительной фразой.

— Преимущество неожиданности у нас будет только здесь, в помещении. Значит и нападать на него нужно отсюда, — заявила Арчи, обегая взглядом грязную конуру, именуемую корчмою. Девушка все еще выглядела не лучшим образом, ее взгляд был понур, а ее вздрагивающие пальцы сжимали изорванные края одежды, проглядывавшие из-под накинутого поверх плаща. И все же, пересиливая себя она старалась внести свою лепту в общее дело, сжав зубы и нацепив на лицо маску безразличия и отрешенности.

— В замкнутом помещении ему хватит считанных секунд чтобы отправить нас на тот свет, — парировал предводитель наемников.

— Значит, мы не должны дать ему этих нескольких секунд, — отозвалась Эмилия, все так же продолжая стряхивать со своей одежды пыль и налипшую с пола грязь. — Воспользуемся самострелами, захваченными у этой швали, и продырявим ему грудь, как только он войдет.

— Звучит как план! — радостно поддакнул Лео, спуская крючок воображаемого арбалета.

На Карателя хмуро покосился Голдберг. Спутница Лео успела в двух словах рассказать пленникам о необычных возможностях своего коллеги, и все же наемникам и самому Барону в частности было крайне непривычно видеть по-детски кривляющегося Гедройца на своей стороне. Большинство гвардейцев даже не скрывали своего недоверия к Карателю, зловеще перешептываясь у того за спиной.

— А что, если первым войдет не он? — предположил Остин, задумчиво облокотившись о грязную стену корчмы. — Что если кто-то из его людей заметит нас и поднимет тревогу? Тогда мы покойники, и самострелы нам не помогут.

— Никто не поднимет тревогу, — уверенно заявила Эмилия. — Когда они войдут сюда их встретит не группа пленников-оборванцев, а сам Олаф Гедройц. Он заманит их поглубже в помещение, а когда они все окажутся внутри, мы высунемся из того погреба и нашпигуем их болтами.

Все умолки, взвешивая озвученное предложение. Конечно у такого плана были свои недостатки — стреляющие наемники могли бы попросту не попасть в цель, или ранить Пекоса несмертельно, что грозило бы им полным фиаско. Психопат мог бы и вовсе не заявляться в корчму самолично, доверив ее проверку подчиненным. Хватит ли в таком случае Лео смекалки чтобы таки заманить его в помещение? Так или иначе, более разумного предложения на тот момент еще не прозвучало. Все приступили к необходимым приготовлениям. Тишина корчмы сменилась топотом, лязгом металла и негромким обсуждением деталей засады.

Снегопад тем временем только усиливался. Неожиданно свирепая пурга заносила все в округе слепящей белизной, как если бы хотела стереть все следы грязи и крови в Помонте. Плотным слоем покрывались старые крыши хибар, исчезали в толщи снежного ковра следы сапог, укрывались под плотной белой шубой потесненные свирепством природы растения. Несмотря на все свои старания, девственно белый снег не был в состоянии очистить душу княжества.

Возможно, эта буря не более чем попытка небес хоть ненадолго сокрыть от себя глухой лязг рабских кандалов и порочный звон чеканных монет, беспрестанно доносившихся из жерла Помонта. Вой ветра поглощал в себе не только их, распространившись до самой Ганои, стихия заглушала звуки человеческого горя в той же степени, в какой и укрывала звук неровной поступи человека в жуткой темной маске, уверенно приближавшегося к Ржавой Водице. Он был не один, помимо двух его приспешников, сама смерть следовала за ним в тот день, не намереваясь уходить без столь желанного ею трофея.

* * *

Резко отворилась скрипящая деревянная дверь, запуская жалящий холод внутрь здания. Пришедший человек, весь занесенный тающим на глазах снегом, проследовал вглубь помещения, стряхивая с себя холодную белую массу. Вразвалку путник прошествовал к сидящему у грязного стола Олафу. Немного погодя в корчму зашли еще двое.

Каждый пришедший держал в руках по холщевому мешку, столь же мокрому и холодному, как и сами путники. Мешки были заполнены чем-то доверху. Долго гадать о их содержимом не пришлось, ведь практически сразу оно было высыпано в уродливый деревянный ларец, располагавшийся в дальнем углу корчмы. Ценным грузом оказались бледно-коричневые губчатые куски крупных грибов. Каждый кусок был размером с кулак взрослого мужчины, и пускай внешний вид добычи нельзя было зачислить к категории аппетитных яств, приятный грибной запах довольно быстро заполонил собою помещение, пробиваясь даже через вонь подгнивших объедков. Запахло лесной сыростью, и в условиях разведенного тут зловонного свинарника, запах этот был ниспосланным свыше спасением.

Гости зябко переминались с ноги на ногу, стягивая с себя промокшие вещи и пытаясь хоть как-то согреться. Пришедшие с Кассиусом громилы немедля избавились от пропитанных влагой, тяжелых походных плащей, но вот снимать укутывающие нос и рот платки они не спешили, скорее наоборот, умелыми движениями они затянули влажную ткань потуже. Воздух в комнате заметно потяжелел, и запахи были здесь ни при чем.

— Три мешка низкокачественного грибного сырья. Схаррат! Три жалких мешка — это все что они нам дали. И даже это с их стороны выглядело как подачка, одолжение убогому, — донесся из-под массивной маски Пекоса его искаженный голос, изобилующий недоброжелательными нотками. — Они смотрели на меня так же, как в детстве глядели разодетые в дорогие тряпки прохожие — как на мусор. Стоило делам пойти наперекосяк, как они тут же отвернулись от меня. Забыли свою присягу. Все они оставили нас… — убийца нездорово покачал головой из стороны в сторону, попутно придавая уныния своему и без того не самому жизнерадостному голосу. Вздрогнув и оглядевшись, он словно бы вспомнил что в помещении помимо него находится еще пара человек. Опомнившись, Кассиус обратился напрямую к Лже-Олафу:

— Где часовые? Почему никто не стоит у двери?

— За домом, полагаю. Вы, должно быть, разминулись, — старательно отыгрывал свою роль Лео, всячески придавая голосу толстяка расслабленное и спокойное звучание. Пожалуй, даже слишком расслабленное и спокойное — Каратель откровенно переигрывал.

— Ты что, пьян? — Кассиус сделал шаг в сторону толстяка, оказавшись всего в пятнадцати сантиметрах от сегмента комнаты, что проглядывался наемниками через особо крупную щель в ведущем в погреб люке. — Почему ты не в маске?

— Тяжело в ней дышится, а здесь и так дышать нечем, — с вопиюще наигранным безразличием ответил Лео, скорчив мину, что как ему казалось, лучше всего передает атмосферу будничного разговора подчиненного со своим начальником. Зрелище было откровенно убогим.

— Ты же понимаешь, что если я почувствую малейшую угрозу, один только намек на опасность что грозит мне — ты сдохнешь первым, ведь ты будешь ближе всего. Жирный недоносок, ты слышишь меня?

— Чему быть, того не миновать, — по-философски заметил Каратель, непонятно почему посчитав подобную фразу уместной при таких обстоятельствах. — Слушай, а ты не мог бы подойти, посмотреть на кое-что? Я тут невероятно интересную вещь нашел и специально дожидался тебя, чтобы ее показать… — Конечно, такую дешевую уловку, призванную заманить убийцу поближе к Карателю, трудно было назвать ловкой как таковой, но, по меркам не очень-то сообразительного Лео, она была вполне себе сносной. Подслушивающему весь этот разговор Веберу даже было почти за него не стыдно.

Вот только Кассиус не шелохнулся, он буквально застыл с заведенными за спину руками и слегка склоненной головой, словно испытывающее высматривая что-то. После примерно двух минут обременяющего молчания, он заговорил, на этот раз совсем уж жестким тоном:

— «Слушай? Ты? Тебя?» — ты, скотина, забыл свое место? Ты забыл, как стоит обращаться к законному наследнику Помонта? Может ты тоже теперь воротишь от меня свой нос? Я же такой урод, верно?

В этот момент Пекос был вне досягаемости укрытых за половицами самострелов. Скромный вход в промерзший погреб находился аккурат за тяжелой, наглухо приколоченной к полу скамьей, ввиду чего, оттуда не простреливалась и половина помещения. Словно что-то предчувствуя, обладатель жуткой маски держался в пределах злосчастной недоступной половины, как на зло не покидая ее границ. Выстрел в такой ситуации предполагал бы необходимость основательно высунутся из своего укрытия, широко открыв крышку погреба. В столь напряженной обстановке, когда кровожадный психопат опасался каждого шороха, любой резкий звук мог бы заставить его немедля воспользоваться своими силами, сначала погубив породившее этот звук существо, и только после удостоверившись в природе незваного гостя. Этот факт вынуждал побелевших от напряжения наемников сидеть в своем укрытии тише некуда, даже не подумывая о импровизации и активных действиях. Тяжелее всего приходилось сидевшей в пустой дубовой бочке Эмилии, что в это мгновенье находилась всего в полутора метрах от Кассиуса. Женщина чувствовала в вибрации ветхой древесины его поступь, даже слышала его неровное дыхание, но набрасываться на свою цель не спешила — слишком уж была велика цена ошибки.