День независимости

– Да так, небольшое государственное учреждение, – добродушно отвечает Тед. – Довольно приятное соседство.

– Что за учреждение? – спрашивает, улыбаясь, Филлис.

– Ммм. Заведение с минимальной охраной, – говорит Тед. – Что-то вроде сельского клуба. Ничего серьезного.

– Но для чего оно? – все еще радостно настаивает Филлис. – И кому нужна эта охрана?

– Нам с вами, я полагаю, – отвечает Тед и обращается ко мне: – Не так ли, мистер Баскомб?

– Это колония общего режима штата Нью-Джерси, – благодушно сообщаю я. – В такие помещают какого-нибудь мэра Берлингтона, банкиров, ну и обычных людей вроде меня и Теда. Или Джо.

И я улыбаюсь легкой заговорщицкой улыбкой.

– Прямо там? – Взгляд Филлис утыкается в только что вышедшего из подвала Джо. Ни угольной пыли, ни налобного фонарика, ни судка, одни лишь «вьетнамки», майка и шорты с торчащим из-за пояса бумажником – и явно приподнятое настроение. Что-то ему понравилось там, внизу, и теперь он размышляет о возможностях, которые открывает перед ним этот дом. – Ты слышал, что сказал Фрэнк?

Полные, изогнутые губы Филлис застывают – знак легкой озабоченности. По неведомой мне причине она кладет раскрытую ладонь на пучок своих рыжих волос и часто мигает, словно стараясь удержать что-то, норовящее выскочить из ее головы.

– Нет, прослушал, – отвечает, потирая ладони, Джо. Все же мазок черной пыли на его голом плече имеется – что-то он зацепил, ковыряясь в подвале. Он обводит нас троих радостным взглядом – первое выражение открытого удовольствия, какое я увидел на его лице за последние несколько недель. Представлением Теду он себя так и не утрудил.

– Там, за забором, тюрьма. – Филлис указывает пальцем в венецианское окно, поверх нарядной лужайки.

– Правда? – продолжает улыбаться Джо. И слегка пригибается, чтобы получше вглядеться в окно. Протечку он все еще не заметил.

– Прямо за задним двором находятся камеры с преступниками, – говорит Филлис. Она бросает взгляд на Теда Хаулайхена и старается придать своему лицу покладистое выражение, как если б тюрьма была досадной мелкой помехой, непредвиденным обстоятельством, которое можно будет обговорить в контракте. («Владелец соглашается устранить тюрьму штата ко времени или до вступления договора в силу».) – Ведь так? – спрашивает она, голубые глаза ее округляются, взгляд становится напряженным.

– Ну, не то чтобы камеры, – с совершенной невозмутимостью отвечает Тед. – Это скорее на кампус похоже – теннисные корты, плавательные бассейны, занятия по курсу колледжа. Вы можете и сами там поучиться. А по выходным многих заключенных отпускают домой. Я бы это тюрьмой не назвал.

– Интересно, – произносит Джо Маркэм, кивая бамбуковой оградке и зеленому дощатому забору за ней. – Но из дома ничего не видно, так?

– Вы знали об этом? – спрашивает у меня все еще остающаяся уравновешенной Филлис.

– Разумеется, – отвечаю я, жалея, что ввязался в эту историю. – Все есть в спецификации. – Я пробегаю по моему листку взглядом. – «С севера граничит с землей штата».

– Я думала, это означает что-то другое, – говорит Филлис.

– Сам я никогда там не был, – сообщает Тед Хаулайхен, наш мистер Оптимист. – За этим забором еще один стоит, его просто не видно. И никаких звуков оттуда не доносится. Звонков, сирен. Только на Рождество колокола звонят, красиво. Я знаю девочку, она через улицу живет, которая там работает. Это заведение – самый крупный работодатель Пеннс-Нека.

– По-моему, это может осложнить жизнь Сони, – негромко произносит, обращаясь ко всем сразу, Филлис.

– Не думаю, что тут есть угроза для чего-то или кого-то, – говорю я, представляя себе, как живущая через улицу Мэрилин Монро нацепляет каждое утро кобуру со здоровенным пистолетом и отправляется на работу. Интересно, как к ней относятся заключенные? – Я хочу сказать, там же не Келли «Пулемет» [23] сидит. Скорее всего, просто люди, за которых все мы голосовали и проголосуем еще раз.

23

Прозвище Джорджа Бернса (1895–1954), американского гангстера, любимым оружием которого был пистолет-пулемет Томпсона. Последние двадцать один год жизни провел в тюрьме Алькатрас.

Я улыбаюсь им, думая, однако, что Теду самое время подробно познакомить нас с его охранной системой.

– С тех пор как это построили, – говорит Тед, – цены на дома в наших местах подросли. А в окрестностях – и в Хаддаме, кстати, – слегка упали. Возможно, я покидаю эти места не в самое лучшее время.

И он одаряет нас троих печальной-но-хитрой улыбкой Фреда Уоринга.

– Я вам одно могу сказать, – с важным видом заявляет Джо, – вы покидаете чертовски хороший дом. Я осмотрел балки пола, опорные брусья. Теперь таких широких не делают, разве что в Вермонте.

Он прищуривается и хмуро, но одобрительно кивает Филлис, давая понять, что нашел дом, который ему по сердцу, – пусть рядом хоть Алькатрас раскинулся. Джо, что называется, повернул за угол – в нем произошла загадочная перемена, предсказать которую заранее невозможно.

– И трубы, и проводка – все медное. Розетки тройные. В домах постарше такого не встретишь.

Он бросает на Теда Хаулайхена взгляд едва ли не рассерженный. Уверен, ему хотелось бы изучить подробный план дома.

– Жене тут тоже все нравилось, – немного сконфуженно сообщает Тед.

– А где она сейчас? – Джо уже развернул лист со спецификациями, собираясь внимательно их прочитать.

– Умерла, – отвечает Тед и позволяет своему взгляду скользнуть по тенистой лужайке, по белым пионам и тисовым зарослям, по перголе и глициниям. Мерцающий, не нанесенный ни на какие планы проход открывается перед ним, и Тед вступает в него и видит золотистое поле, а на нем себя и жену в чудесном расцвете лет. (Он не чужой и мне, этот проход, хотя передо мной – при моих строгих правилах бытования – открывается редко.)

Джо пробегается коротким пальцем и моргающими глазками по неким важным пунктам спецификации, несомненно связанным с «дополнительно», и «р-р кмнт», и «шкл». Отмечает «кв фт» своей новой мастерской. Теперь он – Джо, приобретающий дом, взявший след хорошей покупки.

– Джо, ты спросил мистера Хаулайхена о его жене, она умерла, – говорит Филлис.

«На самом деле она лежит прямо здесь, на полу кухни, и кровь течет из ее ушей!» – хочется мне воскликнуть в защиту замечтавшегося старика Теда, однако я молчу.

– Ну да, знаю, мне очень жаль, – отзывается Джо.

Он опускает листок, сводит брови и смотрит на Филлис, на меня и, наконец, на Теда Хаулайхена так, точно все мы набросились на него, крепко спавшего, и ну орать: «Она умерла, умерла, жопа ты этакая, она умерла!»

– Мне правда очень жаль, – говорит он. – Когда это случилось? – И Джо недоверчиво смотрит мне в лицо.

– Два года назад, – отвечает Тед, возвращаясь из прошлого и ласково глядя на Джо. Жизнь, увы, коротка, говорит честное лицо Теда. А Джо покачивает головой, давая понять, что в этой самой жизни порой происходит нечто совершенно не объяснимое.