День рождения Марины

– Ну, вы-то, Вероника, как представитель профессии творческой разве не согласны со мной?

– Девочки, – решительно встряла Марина, полная решимости на допустить нового скандала на своём празднике, – каждый должен заниматься тем делом, которое ему выбрал Бог. Вопрос, как понять его волю и распознать в себе того, кем являешься.

– Лично я очень нескоро поняла, что мне и впрямь нужно писать романы, – призналась изрядно захмелевшая Вероника. – Честно. Усидчивостью я никогда не отличалась. Сама мысль о том, что я должна добровольно запереть себя в четырёх стенах, исключив общение с внешним миром, и писать, писать, писать, буквально приводила меня в ужас. Чем я только не занималась: и в отделе кадров на одном предприятии работала, и недвижимость продавала… Успешно, кстати сказать. Именно благодаря последнему мне удалось довольно быстро купить большой дом ещё задолго до того, как муж принёс домой «свой первый миллион».

– И как же вы всё-таки решились стать писателем? – заинтересовалась Тоня.

– Здесь, конечно, во многом заслуга моего мужа… В самом начале наших отношений он откопал у меня в дальнем углу шкафа секретную коробку. В ней хранились все мои рассказы и стихи, которые я сочиняла ещё в студенческую пору, учась на филфаке. Тогда ещё компьютерами мало кто пользовался, не то что сейчас… Всё писали на бумаге. Вот, он один раз достал коробку, начитался моих художественных экзерсисов и сказал, уверенно так: «Ника, а почему бы тебе не начать публиковаться?» Я сразу стала отнекиваться, мол, не для меня такая профессия, не могу я. Сложно всё это очень… Он тогда отстал, но потом изредка к этой теме возвращался.

– На мозги тебе капал, другими словами, – хмыкнула Лена. – Мариш, а здесь курить можно?

Она оглянулась вокруг в поисках пепельницы и, не найдя ничего похожего, закурить так и не решилась.

– Ну, можно и так сказать, – невозмутимо откликнулась Вероника. – А я, глупая, всё искала своё дело, страдала. То мне не нравилось, это было не по душе… А домохозяйка из меня тоже никакая, я пробовала…

– Да… Поиски себя – мучительный процесс, – понимающе вздохнула Тоня. – Кстати, Мариночка, я принесла тебе картину, которую обещала дорисовать к твоему дню рождения. Давайте все вместе посмотрим, что скажешь? А может, ты хочешь наедине с собой её распаковать?

– Тааак! Какие могут быть от нас секреты, не понимаю? – немедленно вмешалась Лена. – Ну-ка, давайте заценим, что тут нарисовано! Интересно, как вы, Тоня, видите нашу дорогую Мариночку? А может, у неё кочан капусты вместо головы или руки не из того места растут – в прямом смысле? Тоня неуверенно переспросила: – Марина, так я покажу твоим гостям? – А давай! Здесь все свои! – весело разрешила Марина, доливая шампанское в свой бокал. Она достигла той счастливой стадии опьянения, когда стеснение исчезает почти полностью.

Тоня привычным движением подняла с пола прислонённую к стене картину, сорвала плотный целлофановый слой и поставила её на диван, торцевой стороной на мягкие подушки. Взгляды присутствующих устремились к картине, на которой была изображена полностью обнажённая Марина. Как же она была прекрасна в своём красочном воплощении! В её каштановые курчавые волосы оказались вплетены воздушные полевые цветы, а лицо мягко мерцало и переливалось в свете невидимого глазу солнца. В её тонких ласковых руках трепетала радужная птичка, которая, должно быть, совсем недавно выпорхнула из распахнутой золотой клетки, поваленной набок где-то на заднем плане композиции. Все сокровенные подробности женского естества транслировались миру подробно и открыто благодаря гибкой анатомической раскрепощённости, в которой пребывала нарисованная Марина.

Все дружно ахнули. Первой «отмерла» и заехидничала Лена:

– А мне вот очень интересно: как проходил процесс позирования, а, Марина? Ты в такой позе перед Тоней сидела?

– В той самой, – беззастенчиво соврала Марина, еле сдерживая смех.

Ей стало необычайно весело – ну и лица у всех! Словно они никогда не были в Лувре и не видели все эти бесконечные богемные полотна с обнажённо-раскрепощёнными натурщицами… – Да нет… На самом деле я рисовала одетую Марину, а потом уже сама додумала и создала законченный образ. Эта картина – больше фантазия, чем реальность, – стушевалась Тоня.

– Фантазия у вас, Тоня, развита великолепно, – деликатно похвалила её Эстелла.

– Марина, а у тебя на руке есть такая татуировка? – вдруг спросила внимательная Вероника и указала на картину. И правда, на слегка развёрнутом к зрителю белоснежно-мраморном Маринином плече был начертан крошечный графический символ чёрной луны, опутанной сизыми ночными облаками.

– Нет, – отстранённо пробормотала Марина, впившись взглядом в непонятный значок, – терпеть не могу татуировки. – Ну и зачем вы нашей имениннице наколки пририсовали, словно она – уголовник? – с насмешливым укором обратилась Лена к Тоне.

– Это сумрачная луна, – немного порозовев, пояснила художница, – она даёт человеку возможность сделать сознательный выбор между добром и злом. Поначалу она искушает его, запутывает, делает чёрствым, толкает на страшные и необдуманные поступки, но, если человек всё же предпочёл радость, созидание и свет, он перейдёт на новый уровень, приобретёт стойкий иммунитет ко всему греховному, порочному, разрушающему.

– Вот это подоплёка! – издевательски хохотнула Лена. – А ничего посложнее вы не могли выдумать, госпожа художница? Сумрачная луна, добро и зло, бла-бла-бла… Вот так подарочек на день рождения!

Марина, Вероника и Эстелла молчали, зачарованно изучая совершенно новым взглядом Тонино полотно. Марине, изображённой на нём, эксцентричная затея со странными символами показалась неудачной и даже зловещей, однако от всей этой противоречивой и сложной композиции веяло необъяснимой и мощной магией, и непременно хотелось протянуть руку, чтобы ощутить её силу.

– Марина – особенная женщина, – справившись со смущением, искренне воскликнула Тоня, – стойкая и слабая, порочная и чистая, темпераментная и рассудительная, искренняя и скрытная одновременно. Она так вдохновляет меня!

– А, вы что, того? На женщинах специализируетесь в плане секса? – не особенно вдаваясь в суть сказанного, ехидно предположила Лена.

Тоня едва слышно ахнула. Её веснушчатое лицо с милыми ямочками на круглых щеках залилось ярко-алым румянцем. – Ну что вы! У меня муж, двое детей, – тихо, но довольно твёрдо возразила она, наконец.

– Так одно другому разве мешает? – живо отреагировала её собеседница. – Детей в школу отвела – и вперёд, к ласковой подружке под бочок, пока муж на работе! Многие великие художницы были лесбиянками, так зачем же отказывать себе в удовольствии?

– Лен, что ты пристала к человеку? Не видишь: не понимает Тоня твоих шуточек, – с раздражением вмешалась в их диалог Вероника, которая расценила поведение Лены как верх хамства.

– А я разве что-то кошмарное сказала? – с самым невинным видом воскликнула Лена, комично округляя глаза. – У всех свои тараканы. Да и модно такое сейчас.

– Модно что? – пошла в наступление Вероника. – Быть бестактной и лепить полную чушь людям в глаза как ни в чём ни бывало? Или сейчас модно не думать, что ты говоришь или делаешь?