Держава (том первый)
Шрифт:
— И по графьям тоже, — поддержал однополчанина Зерендорф. — А чего о дуэлях–то заговорил? — неожиданно заинтересовался он темой. — Игнатьев ближайшие полгода стреляться с тобой не станет, да ещё лечь и отжаться заставит.
Представив такую картину, сначала прыснул в ладошку, а после закатился полноценным фельдфебельским смехом. — Не поглядит, что вместе на крыше буфета ночевали-и, о–о–й, не могу-у, — прикусил язык на кочке и враз остепенился, вспомнив, что офицер и гвардеец. — Пардон, месье, — на всякий случай извинился, стерев платком слёзы веселья.
— Дуэли давешний подпоручик
— Видишь, как вышло… — нравоучительно произнёс Рубанов. — А ты в Финляндском полку флюгер по её милости сгубил…
— И пчелу угробил, — добавил Зерендорф, вновь задохнувшись от смеха.
— Да что ты по Ольге сохнешь? Вспомни, какие амазонки в Дудергофском озере плескались, — вновь менторским тоном произнёс Аким.
— Кто плескался? — удивился Дубасов.
Прекрасные наяды: Поля и Варя.
К его удивлению, друг надолго задумался, наморщив лоб, что показывало небывалую работу ума.
— Вот только имена у них, наяд дудергофских, что–то не того, — выразил свою точку зрения Зерендорф.
— По–ли–на-а! — по слогам произнёс Дубасов. — Действительно. Не совсем благозвучно, в сравнении с Ольгой.
— Тогда на Варьке женись! — тут же внёс предложение Аким. — И плавает хорошо, и голос звонкий. Вместе песни будете петь… А какой горластый сынок родится, — вновь ввёл в задумчивость одного и развеселил другого.
— Т-только тебе надо в 6-ой туркестанский батальон, — вытирая мокрым уже платком глаза, сумел произнести Гришка Зерендорф. Реверса–то у тебя нет. О-ох, не к добру смеюсь, — сделал он вывод из безобразного своего веселья, и сразу принял подобающий военному человеку, серьёзный вид.
— Господа! — покаянным голосом, стыдливо пряча глаза, промолвил Дубасов. — Пока вы заказывали офицерскую форму, я, от тоски и безысходности, заказал статский костюм и цилиндр.
— Чего-о? — хором спросили подпоручики.
— Цилиндр! — уныло произнёс Григорий.
— Это цивильный фуражка такой, — с кавказским акцентом расшифровал дубасовскую вещь Рубанов, — на голова надевается, — для совсем непонятливых добавил он.
— А ещё костюм тройку с жилетом, лаковые штиблеты и трость с серебряным набалдашником, — перечислил предметы, показывающие всю глубину его падения. — Ну не в унтерской же форме я в ресторацию пойду, — горестно возопил он.
— Чего орёшь, как трагик на сцене. Правильно сделал, — поддержал товарища Аким, укоризненно глянув на вновь утерявшего солидный вид Зерендорфа.
— Господа, давайте, как Виктор переоденется в цилиндр, и вместо шашки возьмёт трость с набалдашником, — прыснул сквозь губы Зерендорф, — поедемте ко мне обедать, а то до ресторации нескоро ещё доберёмся…
— Ну как статский вид? —
переодевшись, вышел к друзьям Дубасов, картинно опираясь на трость.— Ну, вылитая статская штафирка, — дружелюбно оглядел товарища Зерендорф.
— Так бы и дал в морду! — заржав, продолжил его мысль Дубасов.
В предчувствии веселья, настроение его явно улучшилось. К тому же он понял, что товарищи любят его, и с помощью солдатского юмора хотят подбодрить.
— Ну-у, формяга не от Норденштрема, конечно, однако, выглядишь неплохо, — высказал своё мнение Рубанов. — На титуляшку потянешь…
— А вот оскорблять не надо, — обиделся много уже вытерпевший Дубасов.
— Какое это оскорбление? Титулярный советник, по табеле о рангах, чин 9-го класса. Равен армейскому капитану или ротмистру в кавалерии.
— Или гвардейскому поручику, — проявил эрудицию Гришка Зерендорф.
— А армейский поручик — это когда ты им ещё станешь, и вовсе относится к 12-му классу.
— По гражданским чинам это губернский секретарь.
— Нет сейчас такого гражданского чина, — стал спорить Рубанов. — Вот когда мы учились с Головорезом в гимназии, то старичок–попечитель тебе бы подтвердил, что данный чин отменили.
— Да хватит вам, — вспомнив, что был Головорезом, повеселел Дубасов. — Плевать на этих секретарей. Дома, как нарочно, ни отца с матушкой, ни брата.
— Ясное дело, свалился как снег на голову. Поехали ко мне обедать, — вновь пригласил друзей Зерендорф.
— Или ко мне, — предложил Аким.
— Не-е! Твой папа' начнёт воспитывать. А Зерендорф–старший меня не знает. Так что лучше к нему, — взял управление в свои руки Дубасов. — А потом мечтаю в сад «Буфф» попасть. Слышал от своего подпоручика, что сегодня закрытие. Повеселимся-я… — радостно потёр руки, чем вызвал подозрение бывшего фельдфебеля Зерендорфа.
В сад «Буфф» попали в 6 часов вечера. Купив за 40 копеек билеты, прошли под аркой с гирляндами, вслед за музыкантами военного оркестра гвардейских стрелков, бодро промаршировавших к оркестровой раковине в глубине сада.
— О-ох, любят гвардейцы выпендрёж, — одобрительно поглядел вслед стрелкам Дубасов. — Даже рядовой состав. Прохладно, а они в одних малиновых рубахах пришли. Явно на водочный согрев отТумпакова рассчитывают.
— Зато в барашковых шапочках. Видно головы зябнут, — хохотнул Зерендорф.
— Они их и летом не снимают. Гордость полка, как у нас гренадёрки, а у 145-го Новочеркасского — цилиндры, — тоже хохотнул Аким.
— Ну, стану я офицером.., — взъярился Дубасов. — Всех на дуэль вызову.
— А вон и флюгер с цифрами 1901, — указал пальцем Зерендорф. — Заманчивая вещица.
— Это год открытия сада, — уже миролюбиво произнёс Дубасов. — Тот самый часовой, которого вы сегодня имели честь наблюдать, с одного села с Тумпаковым, — залюбовался громадным цветником, в основном из искусственных цветов — живые давно завяли.
В этот момент, замаскированные среди цветов, зажглись электрические лампочки. Весь сад засиял электричеством.
Публика, состоящая в столь ранний час, в основном из небогатых студентов и мелких чиновников с дамами, зааплодировала.