Держись подальше!

Хотя…кому он врет? Он прекрасно видел огромное пятно на платье, а зачем поперся и сам не понял. Просто выпитый алкоголь размазал границы, за которыми на крепкой цепи находятся спокойствие и выдержка. Они, использовав возможность тут же сорвались и подтолкнули его сюда. Захотелось без орущей музыки поговорить и без мерцающих раздражающих огней найти подтверждение тому, что как ему показалось он увидел в зале.

— Послушай, Па-ша, ты в телохранители не нанимался, — парировала Фостер, стреляя в него острым как лезвие ножа взглядом, — не нужно ходить за мной. За это не доплачивают.

Вспомнив его слова о том доплачивают ли водителю, уколола, чтобы он поскорее вышел за дверь. Только не подействовало.

Оттолкнувшись плечом от косяка, Паша тяжелым шагом прошел внутрь. Кто-то кажется даже вошел в туалет, но ему было плевать. Сейчас парень действовал инстинктами, требующими оказаться ближе к той, о ком усиленно старался не думать последние сутки. И по всем фронтам проиграл сам себе.

Алекса не смогла проигнорировать дрожь, пробежавшую до быстро бьющегося сердца, задевая каждую клеточку всего организма, когда крепкое мужское тело вдруг прижалось к ней сзади. Нахальные руки легли по обе стороны на дорогую каменную раковину, блокируя любую возможность двигаться и продолжать рьяно тереть несмываемое пятно.

— Меня материальный аспект мало интересует, — теплый воздух вибрациями отправился по коже, пока он произносил эту фразу.

Алексу сковало, в то время как изнутри ошпарило ненавистной близостью и запретным желанием чего-то большего.

Глава 23

— Отойди! — Алекса процедила сквозь зубы, встречаясь в отражении с тяжелым и тягучим, как смола, взглядом. Он снова затягивал, не позволял мыслить, и не отпускал. — Ты не имеешь права вот так ко мне прижиматься!

Повела плечом, но Паша только ладони ближе к ее талии передвинул. Бедра больно уперлись в край раковины, а сзади в нее впечатался мужской напряженный пах. Господи!

Чертова несдвигаемая скала. Что он делает? Мало ему внимания? Решил еще и с ней потешить собственное самолюбие?

Бедное сердце, давно забыв каково это слетать с катушек от переизбытка эмоции, затрепыхалось в груди.

— Не то, — озвучил хриплый низкий голос, отдаваясь волной обжигающих искр внизу живота.

— Что не то?

— Ты не то хотела сказать!

— А ты знаешь, что я хотела сказать? — через стиснутые зубы ответила Фостер.

Паша чувствовал, как собственные мышцы с каждой секундой сводит все сильнее. Естественный тонкий запах стоящей в его плену девушки опутывал собой, как паутиной. Скованная, как каменная статуя, тем не менее, Алекса обжигала одним лишь взглядом, жарившим его в отражении. Он видел эту магму эмоций и очень хорошо понимал откуда они, только поверить не мог. Зашел, чтобы проверить, и сам же попал.

— Знаю. И то, что ты сейчас говоришь о личном пространстве, полное дерьмо. Скажи то, что на самом деле крутится на языке. Сорви к черту эту маску идеального поведения.

Сволочь! Алекса ведь и правда, находясь сейчас в плотном кольце его рук, хочет отправить парня подальше не потому, что он наглым образом вторгся туда, куда другим не позволено. Нет.

— Тебя заждались твои знакомые, Па-ша! — натянулась, как струна, ощущая лопатками стальную мужскую грудь!

— Воооот! — протянул Дубнов, игнорируя звук захлопнувшейся двери.

Сейчас никто и ничто не могло заставить его отвлечься от Фостер.

Значит, ему не показалось. Это ее поведение ни что иное, как отражение его собственного, когда видит ее с мудаком Филлипсом.

— Алекса, как ты правильно сказала, они мои знакомые. И оттого, что я куда-то отошел, они волноваться не станут.

Ал вздрогнула, услышав свое имя. Привычное «Фостер» не так цепляло нервные окончания. «Алекса» же, сказанная Пашей, хлестнуло словно батогом.

— Ты плохо знаешь девушек. Еще немного, и твои спутницы отправятся на поиски.

— Не знаю, что ты себе придумала, но это мои друзья. С Милой я знаком много лет, а вторая — девушка моего друга. Поэтому поверь, никуда они не отправятся.

— Ты оправдываешься передо мной?

— Считаю, что тебе интересно это знать.

— Ты ошибся. Мне не интересно с кем ты проводишь время! Будь там одна, две или три девушки. Это твое право и твой выбор. Меня он никоим образом не касается.

— И именно поэтому ты едва не вцепилась Миле в лицо ногтями? От равнодушия?

Паша сам не понимал, зачем провоцирует ее. Ведь Фостер говорит все то, что должно его отвернуть. То, что ему нужно слышать. Что облегчит жизнь и ему, и ей. Взять и уйти. Подтвердить девичьи догадки и жить спокойно дальше. Именно это ведь он и пытался в последнее время доказать, что ему ничего от нее не нужно. Но что-то в реакции девчонки останавливает. Не дает просто так свалить и оставить все как есть.

И это больше не просто благодарный взгляд, наполненный теплотой. Нет. Это чертов огонь, подпитываемый сполохами ревности. Она хоть и пытается скрыть, а различать это дрянное ощущение он умеет очень хорошо.

Шумно выдохнув, Алекса резко повернула голову. Зря. Очень зря. Их губы оказались в каких-то миллиметрах друг от друга, а дыхание практически слилось в одно.

— Тебе показалось! Просто принял желаемое за реальное!

Паша же пропал. В ту самую секунду, как напоролся взглядом на полные губы, провалился в коварную бездну, на краю которой топтался последнее время. Его изнутри скрутило и потащило на самое дно.

Обхватил пальцами острый подбородок и приподнял вверх лицо. Алекса дышать перестала. Нужно ведь оттолкнуть. В сказки, рассказанные о знакомых, не поверила, но почему-то упрямо продолжала стоять рядом и хаотично блуждать взглядом по заострившимся чертам мужского лица. Такого красивого и опасного…

— А чего желаешь ты? — произнесли чувственные губы очень тихо, заставляя проговорить ответ мысленно, но только не вслух.

— Чтобы ты ушел! — с трудом выдавила Алекса, чувствуя, как в горле пересохло.

Но Паша правильно прочитал ее настоящее желание. Навязчивое, примитивное и бесстыдное. Хотела ли Ал, чтобы он ее поцеловал? Да, черт возьми!

Черные глаза опасно заблестели.

— Точно?

— Да! Я никогда не буду третьей за вечер!

И упираясь ладонями в грудь самоуверенного парня с силой оттолкнула. Дубнов нехотя отшагнул. Желваки на мужском лице ходуном заходили, пока Алекса пыталась справиться с тем, чтобы устоять на ватных ногах. «Уйди, пожалуйста! Не испытывай меня! Уйди!» Умоляла глазами.