Дерзкая невинность

Марджи снова нашла волосы Оливии и дернула за них.

— Ой! Больно! — Оливия попыталась разжать пальчики Марджи.

С другого конца комнаты вдруг раздался всхлип. Оливия не сразу поняла, что это не Марджи, и увидела, как со своего стула встала Серена.

— О! — простонала Серена. — Мама дорогая!

По юбке Серены расплылось кровавое пятно. Она пошатнулась. Джонатан вскочил и, перевернув карточный стол, бросился к ней. Он успел подхватить ее в тот момент, когда она лишилась сознания и начала падать.

Джонатан отнес Серену в спальню, а Макс и Лэнгли поспешили в деревню за доктором. Спустя два часа доктор вышел из спальни, подтвердив, что Серена потеряла ребенка.

Серена лежала в постели. Ее лицо было таким бледным, что казалось почти голубоватым. Она потеряла много крови, и хотя доктор сказал, что непосредственная опасность миновала, он посоветовал ей оставаться в постели еще дня два. Феба и Оливия сидели на стульях у ее ног, а Джессика, которая не успела уехать, села напротив.

— Ах, Серена! — Феба вытерла слезы носовым платком. — Тебе очень больно?

— Немного.

— Мне так жаль, — пробормотала Оливия. — Ты этого так ждала.

— Будет другой. — Серена старалась придать голосу уверенности, но боль в глазах выдавала ее. — Я привыкла смотреть на тебя, Лив, сверху вниз, когда ты в кровати, а не снизу вверх, — слабо улыбнулась она Оливии.

— Я надеюсь, что мне больше никогда не придется стоять у твоей постели, за исключением того радостного момента, когда буду держать твою руку при рождении твоего здорового малыша.

Серена закрыла глаза, по щекам потекли слезы.

— Я тоже на это надеюсь.

В комнату вошел Джонатан. Он смотрел только на Серену, не замечая присутствия сестер.

Джонатан сел на край постели и, наклонившись, заключил Серену в объятия.

— Серена, — сказал он, уткнувшись ей в шею. — Почему ты мне ничего не сказала?

— Я думала… Ждала подходящего момента. Но теперь мне кажется, что где-то в глубине души я знала, что со мной что-то не так, но не хотела, чтобы ты начал заранее надеяться.

Оливия и ее сестры одновременно встали и направились к двери, чтобы оставить Серену и Джонатана наедине.

— Ты должна была мне сказать… — услышали они его голос. — Я должен знать такие вещи… знать, как ты себя чувствуешь, о чем думаешь…

Оливия тихо прикрыла за ними дверь. Стоя в полутемном коридоре, три сестры обменялись скорбными взглядами.

Глава 7

Оливия не могла заснуть. Шел дождь со снегом, а от сильных порывов ветра в окно все время стучала ветка дерева. Оливия лежала вытянувшись, стараясь рассмотреть в темноте рисунок из цветущих роз на покрывале.

Ей было холодно и одиноко. Грусть накатывала на Оливию волнами: то отступая, то, наоборот, достигая высшей точки, за которой было отчаяние.

Она думала о Максе, жившем в противоположном крыле дома. Кроме его спальни, там не было жилых комнат. Там, наверное, так же тихо, и только снежная дробь бьет в стекла. Может, и ему так же холодно, одиноко и грустно, как ей?

Есть только один способ это узнать.

Оливия поднялась и спустила ноги на пол. На мгновение ей в голову пришла мысль, что он может посчитать ее слишком наглой.

Но ответ пришел быстро. Нет, он всегда был рад ее видеть. Хотя Оливия никогда раньше его не будила, она могла представить себе любую реакцию — от любопытства до смущения или радости, но никак не гнев или презрение.

Оливия достала из гардероба свой шерстяной халат, надела его и завязала пояс. Потом осторожно выглянула из спальни в темный коридор. Никого. Все крепко спали, включая слуг.

Она пошла по коридору, задержавшись только у дверей спальни Серены и Джонатана. Все тихо. Оливия представила себе крепко спящую в объятиях мужа Серену: та рассказывала ей, что они всегда так спят, и Оливия надеялась, что и сегодня ночью они не изменили своей привычке.

Дальше ее путь пролегал по самому темному крылу дома, в котором уже много лет никто не жил до приезда Макса. Ему отвели специально для него отремонтированную спальню в самом конце коридора.

Остановившись перед дверью, Оливия вдруг занервничала.

Половина цивилизованного мира посчитала бы ее сумасшедшей. Или непростительно бесстыжей.

А может, и то и другое.

Макс лежал, закинув руки за голову, сна не было ни в одном глазу.

Погода в этот день выдалась ужасной. И пусть с утра Макс еще надеялся прогуляться с Оливией, то потом погода резко испортилась.

Может, оно и к лучшему. Оливия хотела быть рядом с сестрой, когда та упала в обморок.

Макс вспомнил ужас на лицах Стрэтфорда и сестер. Все очень любили графиню. И хотя теперь опасность миновала, она потеряла ребенка. Эта трагедия потрясла всех домашних, даже Лэнгли, этот самый выдержанный и суровый человек был явно потрясен. В какой-то момент Макс даже увидел в его глазах слезы.

За дверью раздался какой-то скрип. Макс нахмурился: в этой части дома обычно царит мертвая тишина, и его это устраивало. Здесь, в Суссексе, он спал как младенец и вообще наслаждался спокойной жизнью.

Что-то опять скрипнуло за дверью. Макс встал, натянул свободные штаны, подкрался к двери и прижался к ней ухом.

Тишина.

Схватившись за ручку, он рывком открыл дверь. Другую руку Макс сжал в кулак, приготовившись, если понадобится, нанести удар непрошеному гостю.

Оливия уже повернулась, чтобы уйти, но, услышав звук открываемой двери, замерла и медленно обернулась.

Оливия. Кулак сам собой разжался.

Она молчала. Макс тоже был слишком удивлен, чтобы говорить.

Наконец Оливия прошептала:

— Вы обнажены.

Он посмотрел вниз, чтобы убедиться, что на нем есть штаны.

— Нет, что вы.

Оливия неуверенно улыбнулась.

— Извините, что побеспокоила. — Она махнула в сторону коридора, который вел в противоположное крыло, где была ее спальня. — Мне надо идти. Спокойной ночи.

— Подождите. — Его голос прозвучал резко, и Оливия сделала шаг назад. — Я рад, что вы пришли. Спасибо. — Макс пожал плечами. — Я никак не мог заснуть.