Дерзкая

– Насколько я имею представление о Еве, – медленно проговорил Джейми, – Роджер очень хорошо знает, кто он и что именно его ждет. – Помолчав, он предложил: – Иди поспи, я подежурю до утра.

Поднявшись на холм, в призрачном свете луны он принялся рассматривать лежащую внизу долину. Узкая дорога, пересекавшая дальнюю возвышенность, была похожа на кожаный ремень, опоясывающий толстяка, и разбросанные по ней лужицы поблескивали. Листья деревьев покачивались и шелестели на ветру, который был наполнен свежестью леса, соленым запахом далекого моря – и холодом.

Откуда-то издали раздался низкий протяжный волчий вой – значит, еще не все перевелись. Джейми ждал ответного воя, но его не последовало. Медленно разжав кулак, он запустил пальцы в волосы. Ева… Сильная, смелая и чувственная нимфа с чрезвычайно ранимой душой, доверившаяся ему. Джейми не выносил беззащитность – ни собственную, ни чью-либо еще. В его жизни нет для нее места.

Он надеялся, что сегодня она поняла, чего он стоит, – ни гроша. Ему хотелось верить, что ради них обоих он ее отпугнул.

Сейчас не до чувств – сейчас время войны.

Ева не видела, но почувствовала, когда он покинул поляну: всегда чувствовала, когда его не было поблизости.

Все случилось так, как она и предвидела. Она отдала Джейми все – тело, сердце, а ему для этого всего-то нужно было посмотреть на нее теми мрачными, опасными глазами, поцеловать губами со шрамом, показать ей кусочек своего разбитого сердца. Она просто разлилась перед ним рекой и выложила все…

Почти.

Глава 39

Еве было стыдно, как никогда.

Она быстро вымылась, но никаким – даже самым тщательным – мытьем не смоешь следы прошлой ночи: как следствие ее распутства, у нее пульсировало между ног, а воспоминания о Джейми волновали и обжигали: о его самоуверенной чувственной атаке на ее тело, руках, крепких ногах, губах в самых интимных местах…

Хуже всего, что он избегал ее, вернувшись к весьма холодной, неприветливой, рациональной манере поведения и сделавшись куда бесчувственнее, чем меч у него на боку. Не было ни совершенно естественных легких полуулыбок, от которых у нее замирало сердце, ни сухих возражений, которые вызывали у нее желание продолжать разговор, потому что он явно хотел ее слушать. И никто не давал ей понять, что вообще ее видит.

И это было самое позорное, как она считала.

Они снова быстро скакали под ясным весенним небом, останавливаясь только чтобы дать отдых лошадям.

– Я знаю, что ты не испугался шестерых мужчин, которые похитили святого отца, – сказал Джейми Роджеру, ехавшему рядом с ним.

В седле Джейми держался обманчиво свободно и небрежно: в одной руке лежали поводья, другая, в перчатке, покоилась на бедре; высокие сапоги и плащ не скрывали его мускулистого тела, как и кольчуга из металлических звеньев.

– Да, сэр, – просиял Гог, и губы Джейми тронула легкая улыбка.

– А ты не думал, что тебя могут убить?

– Нет, сэр!

Ева засопела, и Джейми бросил на нее быстрый взгляд.

– Если бы ты вдруг пострадал, что делала бы твоя опекунша?

– Ева? – Роджер поначалу смутился, а потом рассмеялся. – Преследовала бы их до тех пор, пока они не оказались бы на виселице, которую сама бы и сколотила.

Рай рассмеялся вслед за Роджером, вызвав и у Джейми улыбку.

– Вы все находите это таким забавным? Твое рыцарство, Роджер, простая бравада, – недовольно произнесла Ева, выразительно приподняв брови.

– Я не изображал из себя рыцаря, – смутился мальчик, обернувшись к ней.

– Ну разумеется.

– Ты уверен, что именно те шестеро схватили отца Питера? – обратился к Роджеру Джейми, оставив ее слова без внимания.

– Совершенно уверен. Я знаю, потому что один из них сказал: «О боже милостивый, это же всего лишь ребенок. Неужели мы вдвоем не отделаемся от него?» Что потом они и сделали.

– Такая глупость заслуживает вовсе не маленькой выволочки, а хорошей взбучки, – покачала головой Ева.

– Не глупость, а храбрость, – тихо поправил ее Джейми, и Роджер, казалось, выпрямился в седле, хотя открыто ей и не возразил.

– Да, конечно, я понимаю, это очень важно для вас, мужчин. Вы считаете безрассудство храбростью, а глупость – доблестью.

– Это лучше, чем трусость, – возразил Роджер, даже не пытаясь скрыть улыбку. – Ева, ты, наверное, совсем сошла с ума, если недовольна. Что мы с самого начала делаем в Англии?

Она откинула назад несколько выбившихся прядей, которые щекотали ей лицо.

– Спасаем отца Питера, чтобы его не схватили злые люди вроде Джейми.

Джейми никак не отреагировал на ее оскорбительное высказывание.

– Именно так, – согласился Роджер. – Мы в Англии сражаемся с опасными людьми, чтобы спасти отца Питера. Мы разыскиваем его. Ты разыскиваешь его. Как ты назовешь это?

– Дурость? – предложила она, чтобы доставить ему удовольствие.

– И храбрость, – улыбнулся он. – Правда, Ева, если я научился этому, то научился у тебя.

– Ты глупый, если говоришь так, – фыркнула она.

– А ты храбрая.

– Значит, мы оба глупые.

– Это лучше, чем быть трусами, – с улыбкой заявил Гог.

Ева смотрела на такой родной профиль, понимая, что мальчик становится мужчиной и отдаляется от нее, как корабль от пристани. Это было заметно по всему: по его поступкам, по тому, насколько невежливо отверг он ее разумные доводы, а еще при ярком солнечном свете у него на лице она заметила светлый пушок – неужели щетина?

Но больше всего ее потрясло, что этим процессом превращения в мужчину руководит Джейми…

Негодование переполняло ее, поэтому, обратив на Джейми полный неприязни взгляд, она язвительно заявила – скорее даже прошипела:

– Вам, разумеется, очень многое известно об этом, но тем не менее незаметно, чтобы наскучило.

– Вы о чем? – слегка повернул к ней голову Джейми.

– О глупостях.

Выпрямившись в седле, он остановил лошадь.

– Рай, поезжайте с Роджером вперед, нам нужно поговорить.

Правильно оценив ситуацию, они с радостью выполнили распоряжение и подстегнули лошадей.